— Уходит! — кричит беловолосая. — Амулет, быс…
Слышу её всё глуше, опять отдаляюсь от тела. Смотрю на него. Вижу, как небольшой сгусток светлой энергии удаляется от меня, уходит вверх. Пытаюсь пойти за ним, но опять не получается.
— Я провожу. — слышу тихий и приятный голос, женский.
— Я сам провожу. — упорствую.
— Тебе нужно остаться. — твёрдо повторяет она. — Твоё время ещё не пришло.
— Я должен проводить его, сука, а остаться нужно ТЕБЕ, а не мне! — злюсь я. — Иди, полежи там, прочувствуй всё!
Она молчит долго, а я наблюдаю, как девушки бьются с телом. Они занервничали, видимо за смерть раба можно получить нагоняй. Тем более — если раб полуэльф.
— Возвращайся. — тихий голос, скорее даже приказ. — Ты должна вернуться, идти дальше.
— Должен, я ДОЛЖЕН, а не ДОЛЖНА, сука! — выплёвываю в этот странный свет.
Чувствую, как она уходит, а меня медленно тянет обратно к телу. Как могла Нейя это сделать — она же сама будущая мать. Как она могла, почему? Столько вопросов, столько несправедливости, столько жестокости и злости — и всё почему-то направлено на меня.
— Бо… …т… — пытаюсь разобрать последнее и странное восклицание от богини, но ничего не получается.
«Зачем мне возвращаться, что делать дальше, как жить?» — спрашиваю себя, прежде чем провалится во тьму.
Глава 7
Я проснулся от странных звуков — непонятное копошение вдалеке. Проморгался, вытер глаза руками. Нахлынули воспоминания, я сжал зубы, показалось, что они сейчас лопнут. Осмотрел себя — чистая одежда, сам лежу в бараке на одной из деревянных полок, ничего не болит. И опять — чувство одиночества. Вроде бы ничего не поменялось — но я ощущаю, что потерял что-то очень важное. Жизненно важное.
Переворачиваюсь, смотрю в проход. Да, кого-то избивают. Хорошо хоть не меня, но думаю если бы и меня — было бы всё равно. На секунду, толпа расступается, и вижу в тусклом свете лицо несчастной. Та самая женщина, что выдала нас.
— Не надо. — хриплю, прокашливаюсь, и повторяю громче: — Не надо!
— Она сдала вас, а потом эта сука тебе…тебя… — говорит кто-то в тишине
— Если бы не сдала, всё равно допросили бы всех. — качаю головой. — Теперь всё это не важно, хватит, нельзя ещё друг друга убивать.
Они медленно расходятся, я встаю и шатаясь иду к женщине на полу. Она плачет, и сворачивается как котёнок. Сажусь на холодный пол рядом, беру за руку и глажу её. Смотрю во тьму коридора, и размышляю над случившимся.
Больше ничего не кажется важным. Всё важное у меня забрали. Женщину, которая тут стала мне матерью. Женщину, которая могла стать мне другом. Мужчину, который мог стать мне братом. Существо, которое могло стать мне самым родным на свете — сыном или дочерью.
Тогда, с Ариной, мы говорили о детях. Я ведь готов был завести их с ней, несмотря на наш небольшой возраст. Глупо, наверное, но всё равно. И сейчас — я готов был родить, раз уж так вышло. Да, я ненавидел отца этого ребёнка, но ведь там половина меня. А ещё — это чувство чего-то родного и неотделимого. Очень тёплое и непонятное мне, зато такое приятное и согревающее.
— А-а-а! — крик с улицы.
— Что это? — сипит женщина, хлюпая разбитым носом.
— Это Мэлс, тот мужчина, что был с нами. — говорю грустно.
— Я…я…я… — пытается сказать что-то женщина. — Не знала, что так, не хотела…
— Всё ты знала. — просто говорю я.
Встаю, помогаю ей подняться. Она шатается, но идёт к своему месту. Возвращаюсь, ложусь и затыкаю уши. Но даже так слышно — видимо двери в лекарской коморке открыты. Что бы все слышали, и представили, что там делают. Жуткие крики, вой, просьбы прекратить.
Это продолжается ещё несколько часов, а потом он замолкает. Я мысленно прощаюсь, и желаю ему лёгкого посмертия. Не должны хорошие люди вот так уходить, но почему-то это происходит и в этом мире, и в моём. На улице светает. Все осторожно встают, и идут в столовую. Никто не обсуждает происшествия. Только избитая стоит у бочки с водой, и умывается.
Мне в этот раз наравне со всеми подают очередную полупрозрачную жижу. Я сажусь, и вспоминаю, как совсем недавно мы с Мэлсом тут ели и обсуждали, что нас могут освободить.
— Не дождался. — доедая, говорю грустно.
Выхожу на улицу, а тут уже столпотворение. Посреди площади столб на подставке, а к столбу привязан мой друг. Вернее, то, что от него осталось. Кожи нет, рук и ног тоже, вместо глаз два чёрных провала. Это была страшная и мучительная смерть, а главное — долгая. Помнится, граф мне обещал ещё более весёлое действо.
— Может тебе повезло, что обвинили в преступлении и казнили. — шепчу себе под нос. — А меня могут вообще отправить в какую-то Академию.
Ко мне быстро подходит солдат с мечом, и громко говорит:
— За мной!
Я иду по центральной улице, явно к административному зданию. Похоже опять Ривус что-то решил сделать, но мне уже всё равно. Изобьют? Изнасилуют всей толпой? Заставят целовать сапоги? Какая разница.
Мы проходим по лестнице на второй этаж, потом через пару коридоров. Я замечаю, что тут сегодня необычайно пусто, а те люди что есть — куда-то все спешат. Проходя мимо одной открытой двери, вижу, как сжигают документы. Костёр прямо на полу, окно широко открыто.
«Она же сказала, что Империя отступает.» — вдруг догадываюсь.
Получается, союз с эльфами всё-таки заключили, и сейчас идёт наступление? Другой вопрос — зачем им понадобился я?
Мы заходим в небольшую комнату с серыми стенами. Внутри пара стульев и стол, у стены одинокий шкаф. Всё пустует — видимо документы отсюда уже забрали. Или их тут не было никогда.
— Вот ты какая, шлюха. — говорит мне незнакомая толстая женщина.
Ей лет пятьдесят, в безразмерном цветастом платье, а на голове собран пучок волос. Я вглядываюсь, пытаюсь узнать. Есть что-то очень знакомое, но трудно вспомнить. А потом доходит — она похожа на Амару, эту суку садистку. Солдат уходит, и захлопывает за собой дверь. Мы остаёмся вдвоём, и мне это не нравится.
— Говори, ты была у Ривуса? — спрашивает женщина неприятным голосом.
— Да. — отвечаю, не в силах сопротивляться.
— Стой и не двигайся. — приказывает мне. — Руки по швам, замри.
Она выше меня, ростом, наверное, с Мэлса. Вспоминая, чувствую укол боли в сердце. Как же всё глупо получилось. Женщина меня рассматривает, морщится. Хватает за волосы, делает быстрое движение правой рукой.
— А-а-а! — кричу я, чувствуя сильную боль.
Она мне чем-то проткнула глаз, но я даже не могу схватится за больное место. Чувствую, как лицо заливает кровь. Наконец контроль над телом возвращается, и я ору, закрывая пульсирующую глазницу руками.
— Заткнись. — раздаётся команда. — Если ещё раз приблизишься к моему мужу, лишишься второго.
Закрываю рот, а в глазу режущая боль. Кто-то заходит в комнату, прикасается ко мне и убирает руки. Немного держат ладонь у больного места — ощущения уходят, но зрение не возвращается. Я открываю второй глаз — и с облегчением понимаю, что хотя бы он цел. Оглядываю им комнату — толстухи больше нет, только небольшое и окровавленное шило, валяется на полу. Рядом стоит беловолосая, говорит:
— Возвращайся в жилые помещения.
Я делаю шаг из комнаты, спотыкаюсь, но удерживаюсь за косяк. Нужно привыкнуть. Шок постепенно проходит, и я начинаю понимать, что со мной сделали. Понимать, что это навсегда. Я ослеп на один глаз. Меня лишили зрения. Да, не полностью, но лишили.
— Проводи её. — опять голос лекарки.
Меня крепко берут под руку, и ведут по коридору. Потом раздаётся грохот, за ним ещё один. Мы останавливаемся, военный неуверенно оглядывается, подходит к окну в коридоре, оставляя меня у стены. А потом случается странное — я слышу щелчок. Очень тихий, странный, и приятный.
— Магический удар! — крик черноволосой суки где-то рядом.
Дыхание перехватывает, я чувствую, как незримая энергия вновь проходит сквозь тело. Ошейник полностью перекрывал доступ к магии, а теперь я снова её мог чувствовать. Щёлкнула застёжка, и он спал с меня. Голова кружится, я облокачиваюсь о стену.
Все столпились у окна, а самые умные бегут на улицу. Видимо это диверсия, или ещё что-то. Судя по звукам, на улице уже начали действовать бывшие заключённые, идёт драка. Охраны тут не особо много, так что мои собратья по несчастью должны быстро всех разоружить. Другое дело — подмога из ближайшего города. Но пол часа-час, у нас есть.
— У нас. — очухиваюсь я.
Смотрю на солдата, который с открытым ртом так и пялится в окно. Подхожу, достаю кинжал из его ножен, и прошиваю ему шею сзади. Забираю меч, и оглядываю коридор на сколько могу. Он уже почти опустел. Почти.
В конце стоят лекарка и её помощница. Лекари не боевые маги, а свои штучки с организмом могут делать только находясь очень близко к жертве. Я делаю шаг, прищуриваясь. Потом ещё один, и улыбаюсь — справлюсь.
— О-ох. — говорю облегчённо.
Вхожу в состояние ускорения, которое не чувствовал так давно. Пропускаю целительную волну через тело, сонливость и усталость снимает как рукой.
— Стоять! — из-за угла выбегает солдат и направляется ко мне.
Мы сходимся, начинаем танец, и я понимаю, что сильнее его. Нет, я даже умею больше него. А главное — я быстрее. Даже без ускорения, я бы его победил. Всё время держу в голове фразу Мирта — «отводи удар». Это ведь так просто — отвести удар, сблизиться, и вогнать в глаз урода кинжал на всю длину. Мирту нужно было так меня учить — в настоящих схватках, а не на деревянных мечах.
— А! — вскрикивает белокурая, закрывая рот ладонями, когда видит, как я расправляюсь с солдатом.
Тело падает, а я схожусь со следующим. Хорошо, что они были не вдвоём, иначе с одним глазом я мог бы и пропустить удар. Но он появился после, видимо услышал звуки мечей в коридоре и вскрики подруг. Пока мы с ним фехтуем, я успеваю заметить лишь чудом, как девушки пытаются ускользнуть мимо нас.
— Стоять, гадюки! — кричу, взмахивая рукой.
Перед ними поднимается стена огня. Женщины с криком отскакивают назад, в тупик. Я пропускаю удар, и мне немного надрезают бок. Снова сближаюсь и головой со всей силы бью стражника в нос, одновременно вгоняя ему в руку кинжал. Он роняет меч, падает на пятую точку, и получает удар в шею.
— Беги. — смело говорит черноволосая своей подруге.
Она обнажает кинжал, и осторожно приближается. Вот как — благородная, защищает подругу. А может между ними что-то есть? Как вариант, но это уже не важно. Подхожу ближе. Кинжал в левой руке наготове, чтобы если что, отбить её оружие. Она ведь может его и метнуть. Но этого не происходит. Я резко вскидываю руку с мечом, и достаточно одного пореза, что бы она выронила свою игрушку.
— Что же ты не приказываешь, сука? — спрашиваю, ухмыляясь.
Обхожу держащуюся за руку девушку, бью её под колено, она падает и вскрикивает. На улице слышу вопли, там уже во всю линчуют имперцев. О, как же это прекрасно — все эти крики и вопли.
— Отпусти её, убей меня, и отпусти её. — просит девушка.
— А ты отпустила моего ребёнка, или Мэлса? — спрашиваю, нависая над ней.
Вонзаю меч в плечо садистки, проворачиваю в ране, она кричит как свинья и падает на четвереньки. Меч выходит из раны. Я примеряюсь кинжалом, со всей силы бью ей по сухожилиям на пятке, снова крик и просьбы о чём-то. Но всё внутри меня заволокла ненависть. Бросаю оружие, хватаю её за камзол двумя руками, и выкидываю в окно, разбивая телом стекло.
— Жива? — спрашиваю себя.
Смотрю вниз и на тело девушки. Она дёргается и не может встать. А её со всех сторон обступают мужчины и женщины в серых одеяниях. Я пытаюсь понять, что чувствую — но внутри только пустота.
— Не надо, прошу вас! — раздаётся её невнятный крик снизу.
Оглядываю двор — трупы охраны, всё горит. Непонятные взрывы вдалеке. Я вдруг вспоминаю, что если я маг, то тут ещё такие есть. Да и лекаря я в лагере знал. Не повезло этой дуре, сейчас будут мстить. И как будто ответ на мой вопрос — снизу раздаётся девичий крик. Качаю головой, и лишь чудом успеваю увернуться, когда слышу крик Нейи сзади:
— Умри!
Перекатываюсь, а лекарка наполовину проваливается в пустое окно, промахнувшись. Подскакиваю и тяну её обратно, бью кулаком в лицо, сажусь сверху. Потом ещё раз, и снова. Она теряет сознание уже после третьего удара, но я продолжаю, заливая всё вокруг кровью. Наконец успокаиваюсь, смотрю на неё, проверяю пульс — он есть. Просто она в отключке.
— Сс-с-сука. — с шипением, вынимаю из плеча кинжал.
Я даже не заметил, что она всё-таки попала, пусть и так криво. Смотрю на оружие, вытираю кровь о серые одеяния девушки. Примеряюсь к её горлу. Кинжал касается кожи, он острый, и когда я чуть нажимаю — вижу капельки крови. Вдруг вспоминаю что она беременная, смотрю как сижу — нет, не на животе, чуть выше.
— Тварь. — рычу, слезая и убирая оружие.
Смотрю на неё и не знаю, что делать. Вдруг приходит осознание — от того, что сейчас решу, зависит многое. А именно — кем я буду, и как дальше буду жить. Задираю её длинное серое одеяние, смотрю на живот. Он как будто немного выпирает.
— Второй месяц. — шепчу я. — Уже, наверное, больше, может даже третий.
Осторожно прикасаюсь, провожу ладонью. Пытаюсь увидеть ауру — Ники учила так определять магов. Да, я вижу очень красивые узоры. Два, они соединены сейчас между собой. И как я понимаю, своим скудным умишкой, будут медленно отдалятся друг от друга, с каждым прожитым днём.
— Не шадо, профу тфебя. — с трудом произносит девушка.
— Как же ты могла. — говорю, заворожённо продолжая наблюдать на эту красоту. — Как же ты могла…
Я слышу топот на первом этаже. Быстро принимаю решение, хватаю девушку и мёртвого стражника за шкирку, тащу в конец коридора. Сворачиваю, и пройдя ещё немного, упираюсь в тупик. Захожу в одну из комнат, распахнув вход ногой, кладу девушку на стол, затаскиваю мёртвое тело. Прикрываю дверь, и спрашиваю:
— Сможешь порталом уйти, который во дворе?
— Дфа. — кивок.
— Будем раздевать тебя.
— Не… — пищит девушка.
— Закрой пасть, пока я не передумала, и снимай свою сраную одежду! — кричу на неё.
Подхожу, смотрю как она неуверенно пытается справиться с завязками. Замахиваюсь ножом, девушка зажмуривается, а я начинаю резать одеяния. Быстро закончив, вижу, что она осталась в одном нижнем белье. Кружевном, между прочим. Даже бюстгальтер, напоминает то, что есть в моём мире.
— Это тоже к демонам. — говорю, разрезая трусики и лифчик.
Она пытается закрываться, я даю ей пощёчину и шиплю:
— Не трогай, мразь, просто не двигайся — я спасаю твою жалкую и сраную жизнь!
Она опускает руки, а я подхожу сзади и начинаю срезать волосы. На голове остаётся ещё, но это не проблема. Магическим огнём выжигаю всё, тратя последние остатки магических сил, девушка истошно кричит. Мне становится дурно и тошнит, из носа снова идёт кровь. Слышу, что кто-то бежит по коридору, сразу метаюсь к мертвецу и всаживаю ему в горло кинжал.
— Заткнись, ничего не говори, лежи и дрожи. — быстро говорю ей. — Можешь плакать и стонать, только ни слова не произноси.
Сам сижу, держусь за рукоять и жду. Дверь распахивается, на пороге трое мужчин. Бывшие заключённые осматривают комнату. Я выпучиваю глаза, громко говорю:
— Насиловали, я вот успела, этого урода…
Они смотрят на обнажённую девушку, с разбитым лицом, там и не узнать сейчас ничего. Неплохо я её отделал, пригодилось.
— Чё встали, одежду принесите! — ору на них.
— Ага, щас. — срываются с места все трое.
Я выдыхаю, встаю и подхожу к Нейе. Осматриваю её лысую голову — ожог останется огромный теперь. Сейчас там начнут вздуваться волдыри, не знаю вызовет ли это вопросы, но внимание привлечёт. Лицо точно не узнают, да и фигуру тоже. Её серые одеяния запихиваю под стол, что бы не было видно.
— Вот! — говорит запыхавшийся мужчина, протягивая мне серое платье.
Забираю, и он уходит. На улице крики и команды, кто-то уже избран командиром и все решают, что делать дальше. Накидываю платье на девушку, она уже стоит. Кое как всё расправив, возвращаюсь к трупу. Забираю ремень и вешаю на себя, цепляю меч и кинжал. Одежду лучше сейчас не брать — могут и убить в ней. Расправляю платье на лекарке, тяну за руку к выходу.