Ничего из этого не могло сравниться тем, что он пережил за последние сутки. Очнувшись в первый раз, он еще тешил себя надеждой, что ему все привиделось – и безвременье после фазового сдвига, и битва в темноте против чудовищ. Даже кандалы на руках и ногах киборг пытался объяснить мерами предосторожности – ведь неизвестно, как поведет себя человек, побывавший в другой фазе. Последняя догадка оказалась почти верной. С той небольшой разницей, что безопасность себе обеспечивал явно не персонал корпорации «Аквила».
Одним из них был совершенно безволосый, лишенный даже бровей и ресниц, человек. Его возраст не угадывался, с равным успехом можно было дать и тридцать, и семьдесят. Примечателен он был странным бинокулярным визором, который, судя по всему, срастался с его собственной плотью. Этот лысый уродец постоянно бормотал что-то себе под нос, ощупывая и осматривая Вертера, но он хотя бы являлся человеком – в отличие от второго.
То была высокая, под два метра ростом, антропоморфная конструкция, облаченная зачем-то в красный балахон. Из лежачего положения Вертер не мог разглядеть ее полностью, но подозревал, что вместо ног эта штука передвигалась на колесах или чем-то подобном, больно плавными выглядели движения. У неведомой железной херни было два манипулятора в виде человеческих рук и еще полдюжины – гибких, похожих на змей, оканчивающихся захватами и инструментами неясного назначения. На месте глаз этого механического кошмара поблескивало шесть объективов, а вместо рта красовалась решетка динамика, из которой доносились периодически короткие фразы. Лысый на фразы отвечал, а значит они несли в себе конкретный смысл. Вдобавок вела себя металлическая дрянь слишком по-человечески, явно изучая Вертера, и даже ловко свинчивая пластины внешней обшивки, обнажая массивы искусственных мышц и электронных схем.
Хуже этой машины, ведущей себя как человек, были только люди, действующие словно машины. Их в палате было несколько, и те двое на них обращали не больше внимания, чем на табуретки. Люди-машины имели вместо рук грубые механические протезы, а вместо ног – шасси, и все же это явно были люди. Когда-то были. Что с ними сделали, Вертер представить не мог, и представлять не желал. Зато очень живо представил, что скоро пополнит их ряды. Любой нормальный человек заорал бы от ужаса, что Вертер и попытался сделать, но одно из металлических щупалец жуткой махины тут же ужалило его в шею, сохранившую свой изначальный органический вид. Киборг почувствовал жжение, как от электрического тока, а потом его голосовые связки парализовало.
Длилось это несколько часов. Железный уродец тщательно осматривал механические внутренности, периодически посылая легкие электрические импульсы со своих щупалец, которые Вертер ощущал как уколы шприцем. Органического же лысого уродца больше интересовала живая плоть. Он несколько раз набирал кровь с помощью какого-то устройства с иглой, крепящегося на запястье, словно здоровенные часы. Осмотрел через оптику глаза, ротовую полость и гениталии. Под конец Вертеру надели на голову какой-то массивный обруч с кучей подключенных проводов и оба уродца, лысый и железный, наконец-то переключили внимание на массивный до гротеска терминал, по монитору которого бежали строки на незнакомом языке.
Вертер, все еще скованный и лишенный голоса, уставился в потолок и попытался сложить все, что произошло с момента начала эксперимента. Расклад, как ни крути, выходил поганый. Без откровенно фантастических допущений картина складываться не желала, но стоило лишь предположить, что он уже находится не на Земле, и что год сейчас вовсе не 2197-й, как все становилось на свои места. Эту версию Вертер мысленно осмотрел со всех сторон, и решил, что пока принимать ее не время. Нужно собрать больше информации, как следует осмотреться. Он прикинул прочность кандалов. Его искусственные мышцы могли развить мгновенное усилие до двух тысяч ньютон руками, и свыше четырех тысяч – ногами. При условии снятия протоколов блокировки, предохраняющих бионику от повреждения и, что куда хуже, при достаточном запасе энергии. Вертер мог и питаться обычной пищей, и подзаряжать бионику от электрической сети. Оба способа взаимно дополняли друг друга, но полностью заменить не могли, а бой против чудовищ обошелся дорого. Голод еще только начал грызть его нутро, но встроенные аккумуляторы уже сигнализировали о почти полном исчерпании заряда. Биоэлектричество продолжало питать системы, но о и речи не шло о том, чтобы выламывать кандалы, а потом прорываться с боем неизвестно куда и откуда.
«Похоже, придется ждать у моря погоды, - приуныл киборг. – Черт, я ведь даже деактивироваться не могу, потому что руки не сложить. Ну ладно. Давайте попробуем рассуждать логически. Мне есть чем дышать. Уже неплохо. Температура довольно комфортная, хотя я не отказался бы от пяти лишних градусов. Как минимум это означает, что вот этот лысый – скорее всего человек, а не рептилия в человеческой коже.
Можно также зайти с другой стороны. Последним, что я помню перед аварийным отключением, была группа вооруженных людей, которые помогли мне отбиться от чудовищ. Логично предположить, что именно они меня и доставили «сюда», чем бы это «здесь» ни было. Почему в таком случае меня так тщательно обследует? Хммм… вероятно, опять же из-за тех страхолюдин. В отличие от вполне обычных людей, пусть и вооруженных странным оружием, они выглядели абсолютно чужеродными, неестественными. Такие существа вряд ли могли появиться в ходе эволюции. Вероятно, плод генетических экспериментов, или даже инопланетяне. Чем черт не шутит? Может статься так, что они переносят какое-то опасное заболевание, и сейчас эти двое хотят убедиться, что их пациент – то есть я – не заражен. Есть еще одна версия: они никогда не видели технологий, по которым был сконструировано мое тело, и движет ими любопытство.
Едем дальше. Кроме той пятерки была еще одна группа. Точнее, отряд. Пятерка была разношерстной, смахивающей на случайный сброд, а то и банду мародеров. А те, кто держал безнадежную оборону и принял на себя основную тяжесть боя, имели одинаковое снаряжение. Они, скорее всего, относились к регулярной армии, государственной или корпоративной. Однако что те, что те охотно полезли туда, где водятся жуткие инопланетные монстры. А они предполагали, что столкнутся с чем-то подобным, иначе бы не вооружались до зубов. Что-то искали? Исследовали или зачищали местность? Проводили спасательную операцию? Все версии имеют право на существование, так что об этом пока смысла нет думать.
Подведем итог. Вреда мне причинять не хотят, во всяком случае пока, но не без причин опасаются. Я нахожусь где-то, где обстановка кардинально отличается от привычной мне. Здесь говорят на языке, не похожем ни на один знакомый мне. Тут водятся опасные инородные существа, которые давно стали привычной угрозой, и с которой организованно борются различные силы. Здесь все еще есть правительства или иные структуры, способные создавать организованные вооруженные формирования. Здесь существует продвинутая промышленность, производящая мощное оружие, стреляющее какой-то синей хренотенью, и крайне сложные кибернетические устройства, вроде вот этой железяки в красной накидке. Организация или группировка, захватившая меня, обладает значительными материальными ресурсами. И, судя по вон тем лоботомированным бедолагам, человеческая жизнь здесь ценится крайне низко».
Вертер несколько раз глубоко вдохнул. Теперь все вокруг стало немного понятнее, но на душе отчего-то не полегчало. Все опять сводилось к тому, что нужно смирно лежать и терпеливо ждать.
«Ладно, потерпим. Не может же это длиться вечно».
Как то бывает в сказках и плохих книжках, терпение не замедлило получить вознаграждение. Двери палаты заурчали гидравликой, и Вертер краем глаза заметил ранее незнакомого человека. И с первого взгляда понял, что с этим человеком шутки плохи. Может из-за гордой осанки. А может из-за спокойного, уверенного тона, которым он говорил. Или из-за стального взгляда, в котором сквозила привычка отдавать приказы и получать в ответ только подчинение. И было что-то еще. Что-то, что Вертер не мог описать, но что ощущалось почти физически. Словно магнитное поле вокруг магнита, такие же невидимые вихри силы окружали и незнакомца.
«Кажется, это главный тут».
Догадка подтвердилась, когда Лысый отвесил незнакомцу поклон. Вертер, как мог, поерзал в кандалах, чтобы получше рассмотреть его. Это был пожилой, даже старый, но на удивление бодрый человек, с короткими седыми волосами, выбритыми на висках. На эти участках находились круглые металлические разъемы, похожие на те, к которым сам киборг подключал тактический визор.
«Кстати, куда он делся?»
Одежду Главный носил необычного фасона, но виде нее на ум сразу приходила ассоциация «роскошь». Сложное одеяние состояло из многослойного кожаного плаща, усиленного воронеными пластинами и отороченного темными мехами, латной кирасы под ним и бесчисленных цепей и тесемок, на которых висели непонятные аксессуары. Одна из них выделялась особо – закрепленная на груди Главного массивная брошь в виде стилизованной литеры «I», с изображением черепа посередине. Именно она сильнее всего притягивала взгляд и очевидно служила обозначением статуса. Дополняла образ висящая на бедре кобура с пистолетом неизвестной конструкции.
«Как туда вставляется обойма? – неуместно подумалось Вертеру. – Рукоятка выглядит слишком тонкой».
Пока киборг рассматривал Главного, Главный рассматривал его. Одновременно Лысый и Железный наперебой ему что-то объясняли. Временами Вертеру казалось, что он улавливает в их речи знакомые корни и даже целые слова, но понять все равно ничего не получалось. Наконец, Главный что-то сказал Железному, и тот ловко закрепил на место всю снятую обшивку, а потом снова щипнул в шею своим щупальцем. Вертер закашлялся, но зато наградой ему был вернувшийся голос. Главный подошел к нему вплотную, сурово взглянул сверху вниз и что-то спросил.
- Послушай, я бы с радостью ответил на любой твой вопрос, но не понимаю ни слова, - виновато сообщил Вертер по-английски.
Главный снова что-то спросил и достал из кобуры пистолет. Щелкнул каким-то тумблером и тот засветился голубым светом.
- Так, вот давай без этого. Ну, пристрелишь ты меня сейчас, и что с того? Тогда разговора точно не получится, разве что тут некроманты водятся.
Главный постучал пальцем по броши и задал совсем короткий вопрос.
- Нет, я не знаю, что это за хрень и что она значит, но я точно знаю, что у того, кто ее придумал, паршивый вкус. Что-нибудь еще?
Похоже, вся тройка наконец поняла, что ничего не понимает. Они снова принялись о чем-то переговариваться и возиться с терминалами. А еще через пять минут в палату вошла незнакомая женщина в красной мантии. В очередной раз Вертеру пришлось сильно выгибать шею, чтобы как следует ее рассмотреть. Смотреть, правда, особо было не на что – ни красотой, ни приятной фигурой та похвастаться не могла.
«На вид около сорока, - принялся анализировать он. – Может и меньше – ничего похожего на косметику не заметно, а жиденькие тусклые волосы мышиного цвета явно говорят о плохом рационе и нездоровом образе жизни. Такое старит сильнее, чем возраст. Очень бледная кожа, солнца не видела уже очень давно. Опять же, разъемы на голове, к ним подключены кабели, уходят куда-то за воротник. Ага, и динамик тоже прямо в шею вшит! Тут такая мода что ли? Киборгизация приняла массовый характер? Также имеется приращенный к плоти визор, но только на одном глазу. Похоже, местный способ протезирования. Руки… судить о человеке надо по рукам. А руки у нее слабые. Пальцы тонкие, как у пианистки, тяжелой работы она не знала. «Девочка для возни с бумажками», как это называется у нас. Или, скорее, специалист-лингвист. Кого еще вызывать, когда не можешь с кем-то поговорить?».
Догадка, судя по всему, оказалась верной, потому что после короткого инструктажа, Лингвист подошла к Вертеру и тоже принялась сыпать своими репликами. Киборг, уже уставший и проголодавшийся, подробно высказал ей свою точку зрения на происходящее, не стесняясь в выражениях, а потом, для закрепления эффекта, повторил то же самое на польском и русском. Лингвист ничуть не обиделась, даже наоборот, выслушала всю галиматью с неподдельным интересом. Немного похмурилась, и выдала фразу на языке, чуть больше похожем на английский, чем все слышанное ранее. Пару слов Вертер на этот раз уловил отчетливо, и повторил их следом. Лингвист покивала, и последовательно произнесла еще две фразы. Обе соответственно имели сходство с русским и польским языками. Не в столько конкретных словах, сколько в способах словообразования и общем звучании. Вертер повторил, что смог, но дальше этого дело не пошло. Зато все более надежной становилась версия, что «фазовый сдвиг» сработал на манер машины времени. Привычные языки не исчезли, но эволюционировали почти до неузнаваемости.
«Но сколько времени нужно на такие изменения? Тысяча лет? Две тысячи?»
Только сейчас Вертер начал осознавать, что дороги назад нет. Он прислушался к себе, пытаясь понять собственные чувства. Но те молчали. Сознание отказывалось с ходу принимать настолько радикальные изменения. Оно не верило, что больше нет привычного мира, что тысячи привычных вещей навсегда исчезли. Вертер понимал, что настоящий ужас придет позже, как с запозданием приходит настоящая боль от раны, полученной в горячке боя. Отчаяние, которое захватит его, может стать смертельным, и подготовиться к нему невозможно. Наверное, только немного смягчить…
Его размышления в очередной раз прервало гудение открывшихся дверей. На этот раз новоприбывшая оказалась знакомой – ее Вертер видел еще там, на складе. Она была одной из пятерых, что спасли его. Правда, в тот раз на ней был шлем и массивный бронежилет, а теперь можно было рассмотреть получше.
«Тоже далеко не красотка, - с долей разочарования подумал киборг. – Но явно моложе Лингвиста, и фигура атлетическая. Одежда… либо рабочая спецовка, либо повседневная военная форма. Скорее второе, потому что при нашей первой встрече огнемет ты держала вполне уверенно. Назовем мы тебя… ну, будешь Косичкой, например. Потому что каштановую косу было даже из-под шлема видно. А вот что у тебя с глазами? Никогда таких не видел. Ярко-фиолетовые. Если это не линзы, все становится еще интереснее».
От Косички ничего нового он не дождался. Все те же попытки заговорить на чем-то, отдаленно напоминающем английский, и столь же бессодержательные ответы. К делу подключилась Лингвист, тщетно пытаясь составить из нескольких распознанных слов осмысленную фразу. Наконец, сообразив, что так дело не пойдет, она решила опробовать другой подход. Указав себе на грудь, она сказала:
- Хаддрин.
Вертер, как мог, изобразил на лице недоумение. Произнесенное Лингвистом слово могло быть с равным успехом именем собственным, обозначением человека в целом, или же именованием какой-то группы. Правильно истолковав эмоцию, Лингвист поочередно указала на всех, кроме Главного.
- Айна.
«Это Косичка».
- Варнак .
«Железка».
- Варез .
«Не, ты серьезно? Это имя такое что ли? Да уж, Лысый, наверное ты ненавидишь своих родителей».
Но теперь он хотя бы понимал, что от него требуется. Указав на себя большим пальцем, насколько позволяли кандалы, киборг назвался:
- Владислав, - и добавил, после короткой паузы. – Владислав Вертер.
Казалось, дело сдвинулось с мертвой точки, но Главному что-то не понравилось. Он жестом остановил Лингвиста («Которую, получается, звать Хаддрин») и указал глазами на дверь. Та не замедлила вновь отвориться и в палату вошел еще один знакомый – совершенно лысый человек в кожаном плаще, однако в отличие от Вареза («Боже, ну и имечко!»), эта лысина не выглядела так жутко, ресницы и брови у него оказались в наличии. В прошлый раз у него был искрящийся молниями меч, а сейчас Кожаный держал в руках длинный посох, увенчанный стилизованным изображением двуглавого орла. Таким же, какое было на контейнерах, на складе…
«Так-так, а ты у нас непростая птица. Одежда у тебя ровно того же фасона, что и у главного, разве что всяких цацок поменьше, броня потусклее и пистолета нет. В группе тогда стоял впереди всех. И в тебе тоже есть что-то такое, непонятное. Будто холод излучаешь, но морозит он не кожу, а мозг напрямую. Надо полагать, ты заместитель, или помощник. И этот двуглавый орел… это герб, не так ли? Эмблему корпорации логично изобразить на грузовом контейнере, но нелогично – на посохе, являющемся символом власти и статуса. Значит, это государственный герб. Или герб чего-то, схожего функционально с государством. А вы, ребята, не мародеры, а очень даже правительственные агенты».