Пальцы сами хватаются за перо. Впрочем, ничего страшного не будет, если я предупрежу вас, что уезжаю по делам. И не знаю, когда вернусь.
Не знаю, что меня дернуло, но…
«Белое на белом, меелене миелис»
Прощай, Фенрис. Возможно, ты эту строку и не прочтешь.
Оглянувшись в последний раз и коротко улыбнувшись, я выхожу из дома на ярко освещенную солнцем улицу. Здесь камень куда теплее и от пальцев по ступне растекается осязаемое удовольствие. Я так и знал, что успею сделать не больше пяти шагов, как с кем-то столкнусь... не в прямом смысле, конечно, но все равно. Не думал только, что судьбе будет угодно, что это окажется именно он.
- ХОУК!
Я медленно поворачиваю голову и поднимаю левую руку ладонью вверх. Сейчас или никогда. Редкое озарение мгновенно принятого решения. Вены под кожей вспыхивают лиловым жаром магической крови, колдовски светятся пурпуром глаза. Это больно. Я и забыл, насколько… Люди вокруг с воплями разбегаются, а неожиданно ставший непривычно-острым слух уже ловит лязг доспехов спешащих сюда Храмовников. Но мне безразлично все это. У меня теперь новый путь.
- Маа Серанас, меелене миелис. За все, что было.
Я прекрасно вижу сквозь марево рождающейся Нити связи с Крепостью Хозяина, как ответным бело-голубым огнем полыхает рисунок на его смуглой коже. За этот, полный страдания и любви, взгляд зеленых раскосых глаз я всегда был готов сразиться с кем угодно. Ради него выступил против Аришока и был вознагражден светящейся в них гордостью, которую он и не пытался скрыть. А ради твоего любящего взора, Андерс, я собрал все необходимое для твоих экспериментов, сколь бы незаконным оно ни было, не обращая внимания на запреты ловивших меня время от времени Храмовников… просто уничтожая их с твоим именем на губах. Прощайте.
Магия… жестокая магия – вплавленная в кости и плоть Печать Господина, поводок и ошейник одновременно… она поет и тянет меня к Хозяину буквально за миг до того, как Фенрис с криком устремляется в последний, отчаянный прыжок. Поймать и удержать...
====== Глава 1 ======
Я хочу разрушить к Порождениям этот город, эту прОклятую Создателем страну. И уйти с тобой. Да, я убью тебя, но поверь, это ненадолго. Я заберу тебя – и ты мне не скажешь, что не поверил моей сказке про фальшивый клинок и парализующий яд. Но не знаю, смогу ли оставить, бросить его. Уговорить его идти со мной – не смогу точно…
Скажи мне, как часто ты прячешь за маской свою боль? Сколько ни пытался – не смог ее с тебя сорвать. Он – часть этой маски – я знаю. Ты у него учился.
Но мои учителя были лучше – Время и Боль. Две сестры-садистки с плетками наперевес, то и дело подстегивающие нас, смертных. И их брат Страх, недвусмысленно поигрывающий ледяным кнутом и тисками. Его я перестал ждать в гости очень давно… кажется, когда «отпраздновал» свой шестидесятый… или семидесятый юбилей… Я просто устал.
Знаешь ли ты, что я до сих пор во сне вижу, как меня, лишенного и намека на защиту или оружие, нагого, сбрасывают в клетку с десятком голодных мабари… и мне не страшно. Тогда я сломался. Перестал перечить хозяину. Признал его. И если он решит меня вернуть… я пойду за ним и сам застегну ошейник на своей шее. Ведь я, в отличие от Фенриса, не сбежал – меня отпустили. В долг и с возвратом, как мне кажется…
Скажи, ты сможешь отучить меня от этого? Он бы смог, но ему я не скажу… впрочем, как и тебе, но ты всегда рядом… ты вольно или невольно влияешь на меня. А я, вольно или невольно поддаюсь влиянию. Я лгал ему. И тебе лгал. Для меня нет свободы. И не будет, даже если я уничтожу, сотру в пыль Осциваса.
- Хозяин. - Мой Радес… отрадно, что ты столь быстро явился на зов. - Моя жизнь принадлежит вам, Владыка. Я не смею тратить ее минуты на себя. - Похвально, похвально… – Высокий статный маг в неизменном лиловом одеянии медленно обходит меня, коленопреклоненного, изучая произошедшие изменения. Старые привычки не умирают. По шороху подола его мантии я могу сказать, что он недоволен. Крайне недоволен. На моей некогда чистой, как свежевыпавший снег, коже теперь красуются десятки шрамов, полученных в последние восемь лет. Восемь лет свободы. Так много… и так мало. В памяти серебристой дымкой пробегает череда счастливых и не очень воспоминаний.
Забыть.
Это ушло.
Только настоящее.
- И тем не менее, ты сильно меня разочаровал… своим… видом, – Осцивас, как я и предполагал, недоволен. Что ж, думаю, даже четыре десятка плетей ежедневно – малая плата за то, что я ЖИЛ. Не только настоящим, но и планируя что-то наперед. Простите меня… оба. Если бы вы знали, как режет уши тишина, когда ждешь чье-то решение… Впрочем, Фенрис-то знает… возможно. - Твоя кровь все еще поет… это интересно. – А где же тирада о наказании? – Скажи, ты совершенствовался, как маг, мой маленький Радес? - Нет, Мастер. - Досадно… но тем не менее, ты в чем-то совершенствовался, не так ли? - Да, Мастер. - И в чем же? Надеюсь, у тебя не будет от меня секретов, маленький Радес. - Я стал Тенью и Клинком, Мастер. - Вот как? – Что это? Я слышу гордость в твоем голосе, хозяин? Значит, я снова буду убивать… что ж, это не новость. О, Андрасте, молю только об одном, пусть под мой клинок не попадет никто из моих близких…
Я медленно склоняю голову, пряча глаза. Не прочитать тебе меня, моих чувств. Не сейчас, Хозяин. То немногое, что я получил сам и для себя – тебе я не могу отдать, как не могу отдать душу. Виновен, Хозяин.
- Полагаю, все твои… метки – след этой… учебы?
Я не могу тебе лгать… никогда не мог.
- Нет, Мастер. - А что же еще так… изуродовало тебя, о моя непоседливая и испорченная куколка? - Бои за себя, за других, то время пока я становился Защитником, бой с Аришоком… – пожалуйста, не спрашивай больше… этого тебе должно быть достаточно… - Как ты стараешься что-то замолчать, маленький Радес… Ай-ай-ай, плохой мальчик… И что еще…? - Мастер… пожалуйста… - Я жду ответа, мой непокорный раб. – Резкий свист и горячая боль в щеке. Любимый кнут… Это очень неприятное ощущение, когда по лицу вниз стекает струйка крови, а вытереть ее ты не можешь… Фенрис, я не хочу причинить тебе неприятности… ради этого я стерплю что угодно. - Это просто… шрамы, Мастер. - На спине? По четыре параллельных через лопатки? – не смейся, Хозяин, молю… я горд этими следами… он навечно оставил свой след на мне, не удержав силу лириума, выжигая полосы на коже. – Неужто ты, моя куколка, мой маленький, грязный мальчишка, дал другому то, что принадлежит лишь мне? Да не кому-нибудь, а магу? - Мастер… – я качаю головой. Нет, не скажу. - Шестьдесят плетей. Дважды в день. Пока не признаешься. Ступай.
Шестьдесят… Что ж, вынесем и шестьдесят. Тяжело, да, а для кого-то другого и вовсе смертельно, но возможно. Даже дважды в день. Рано или поздно ему надоест. Особенно если он, как и прежде, возьмет меня в свою… о, Андрасте, простите меня, Андерс, Фенрис. Вы сможете понять… но, возможно, и нет… в любом случае, простите.
Пересиливая себя на каждом шагу, иду в подземелья. Этот замок-крепость… я ненавижу его всем сердцем, если оно еще осталось, а не сгорело от боли. Я знал, что ЕГО Печать рано или поздно перенесет меня именно сюда, в эти стены. Мне иногда кажется, что они от самых глубоких камер и до верхних сводов пропитаны моей болью и моей слабостью. Моей покорностью. И одиночеством.
А потом придут сны. Об утраченном. Первые полтора столетия я из ночи в ночь скрывался в воспоминании о яблоках. Это одна из моих слабостей… известная всем. Наш сад, что мама выращивала возле дома в Лотеринге, стал для меня… убежищем? Отдушиной? Личной норкой, в которую не мог пролезть Хозяин? Это уже не имеет значения.
Теперь темы, вероятно, будут разнообразнее… но больнее. Как можно без боли вспоминать утраченную возможность побродить по гавани с Мерриль, напиться в компании Варрика и Авелин с бодрой поддержкой ее молодого мужа Донника… порассуждать о жизни и неприятностях, а также сделать ставку «Кто отец» с Изабеллой… ну и вы двое… трое, конечно же. Эта память напоена самой глубокой нежностью… но чем глубже нежность – тем острее мука.
Я оглядываю каменные стены. Один поворот до пыточной.
Экзекутор ухмыляется, подхватывает хлыст, не надев защитных перчаток. Молодой еще, неопытный. Я его не помню…
- Сколько, куколка? - Шестьдесят. Дважды в день, – первое правило, которое мне пришлось выучить в этих стенах – не лгать о мере наказания. – Лучше надень защиту, руки повредишь.
Свист воздуха предвосхищает вспышку боли в щеке. Ладонью, не хлыстом. Что ж, я его предупредил… дальше его дело.
- Не лезь в такие вопросы, раб! Я сам решу! – его лицо искажено от ярости. Я могу лишь пожать плечами. Ну пусть решает. – Ах, да, ты же новенький… каждый крик добавляет удар. Чую, ты будешь кричать часто.
Я снова пожимаю плечами.
- За последние сто тридцать лет не кричал ни разу.
Сто тридцать? Во имя Андрасте, забудьте. Магистры знают, как заставить само время остановиться. Меня отдали учиться в девять. Спустя полгода я уже был продан…
В одиннадцать я впервые узнал, что такое насилие. К семнадцати стал любимой куклой Осциваса. В двадцать два он заменил мою кровь, и я перестал стареть. Я мог накачать мышцы – но без тренировок мое тело стремилось стать таким же, каким его запечатлел резец Хозяина. Так же будет и с Фенрисом…
В сорок я превратился в монстра. К семидесяти стал лишенным сострадания чудовищем… так просто… как сложно. Куда тебе до меня, ребенок…
Моргает. Не понял. Думает, издеваюсь. Что с дурака возьмешь? Этот надолго тут не задержится. Попортит ненароком очередную куклу и станет подопытным материалом для Хозяина. Сложив в стороне свою одежду, опускаюсь на скамью, лицом вниз, вытянув вперед руки. Андрасте, ну почему ты не захватила север Тевинтера тоже?
Когда-то пятнадцать ударов были пределом проявления магии в крови. Сколько будет сейчас – сказать сложно… Надеюсь, достаточно, чтобы этот глупец осознал всю глубину ошибки.
Свист. Вспышка пламени на спине. Я окунаюсь в воспоминания. Когда-то так же обожгло мою кожу его руками. Помню все его движения, все прикосновения, все вздохи, стоны и крики, словно это было лишь вчера… Погрузиться глубже… рассеять боль… поглотить ее…
Свист… десять… пятнадцать… Губы. Сияющие голубым ладони, прижатые над его головой к валику кровати…
Двадцать… карие глаза и пшеничные локоны, щекочущие щеки. Теплые пальцы, невесомо скользящие по коже… И дурманящий аромат яблок…
На двадцать третьем я все же срываюсь, как ни старался. Не хочется калечить этого глупого парня… хоть он и урод, каких еще поискать. После очередного свиста я слышу короткий вскрик экзекутора и стук покатившейся по полу рукояти, на которой не осталось и следа сплетенного из жил хлыста.
- Твою мать! Демон!
Я медленно приподнимаю голову:
– Я предупреждал. Возьми вымоченный в орихальке или в желчи глубинного охотника и надень перчатки. Я не жажду проторчать тут всю ночь.
- Кто ты?
– Раб. – В таком положении неудобно пожимать плечами, но углубляться в эту тему я не жажду. Да и зачем? Лучше быть молчащей куклой, тогда никому не взбредет в голову унижать тебя сочувствием или предложениями «поговорить».
Только вот этому парню, похоже, и невдомек, что к рабам за расспросами лезть не стоит. Глупец… Он протянет тут еще меньше, чем я предполагал изначально. Зачем я тебе? Ты не сможешь сказать мне того, что я хочу услышать просто потому, что не от тебя я жду этих слов…
- Почему кнут…? - Я – эксперимент Мастера. Прошу, закончи начатое. – Я чувствую, как начинают мелко подрагивать пальцы. Магия, убийственная мощь чуждой силы, уже проснулась, но еще не проявила себя в полной мере… и у меня все меньше времени. Чтобы ее удержать.
Фенрису в плоть втравили лириум… а мне – полностью заменили кровь, заменили на кровь существа, созданного магией и предназначенного для магии… и теперь ее во мне слишком много, она слишком сильна и безудержна. Потому-то я и опасаюсь применять Малефикарум без страховки Хозяина. Не удержу. Это стало бы катастрофой для всего мира… и это отнюдь не преувеличение…
Слава Андрасте, неужели он послушался? Может, все же не безнадежен… И снова я окунаюсь в притягательную сладость видений прошлого и бездумных мечтаний. Знаю, что скоро разум начнет придумывать новые образы, сплетая нити памяти в причудливые узоры…
Тридцать… Он полирует меч. Один из добытых нами…
Тридцать пять… Ты что-то ворожишь над столом с реактивами… Я знаю, тебя всегда увлекала алхимия как процесс… а еще при этом ты думаешь о Справедливости… и немного – о Карле. Для тебя это – постоянная боль, как снова и снова срывать корочку с подсохшей и поджившей раны. Даже сейчас, спустя почти шесть лет…
Тридцать девять… Фенрис склоняется над книгой, медленно ведя пальцем по строке. Я научил его читать и писать. Это – одно из самых милых занятий, если к нему вообще можно применить такое определение. На память приходят долгие вечера, пока он в нетерпении учил одну букву за другой, чтобы потом по паре часов рвать и метать, когда что-то не получалось…
Сорок пять… Ты играешь на лютне. Ты так редко берешь ее в руки… и боюсь, совсем забросишь, если только будешь страдать от разлуки со мной… тешу себя надеждой, что я тебе был дорог… в каком-то смысле… мне, вероятно, неизвестном… Кого ты любишь, скажи? Меня или свою неотлучную половину? Или Карла? А быть может, чем Порождения не шутят, Варрика? Ты столько раз шутил по этому поводу, что сквозь смех мелькает непрошенная мысль… Боль туманит разум, порождает сомнения даже в том, что солнце встает на востоке. Впрочем, я неплохо изучил твое прошлое… и знаю, к кому тебя тянет с неотвратимостью урагана…
Кровь закипает, это я тоже знаю. По венам словно бежит жидкий лед – настолько они обжигающе-горячи. Я не вижу собственного света, потому что он слепит, от него не скрыться. Гул в ушах не дает разобрать слова явно матерящегося экзекутора. Удары слились в общее белое марево…
Пятьдесят два… Главное – удержаться от вспышки. Просто – удержаться, ничего больше. Горло давно пережато спазмом, вдох можно сделать хорошо, если через раз, в груди словно поселился дракон, и теперь пытается выбраться наружу, выворачивая ребра.
Пятьдесят девять… шестьдесят. Все. Главное – сделать глубокий вдох, чувствуя, как по бокам вниз стекают ручейки крови. Я знаю, что все это затянется через пару часов, но сейчас… странно, но это даже приятно. Кажется, что кровь холоднее кожи, она смягчает и утишает боль в свежих ранах.
- Ну ты и горазд… – в голосе экзекутора я слышу невольное уважение. Коротко усмехаюсь. А что мне оставалось? Только научиться терпеть. – Сто тридцать лет, говоришь? А где ты был? - В отпуске. – Глупец. Зачем тебе это? Я просто раб, ты – мой надсмотрщик. В иной ситуации, желай я сбежать, как он, я бы, не задумываясь, свернул твою шею. Но нет, ты жаждешь пообщаться… как недальновидно. - Э-э…аа…оо-о-о… – глубокомысленно. Я медленно поднимаюсь. Ноги чуть дрожат, но это ненадолго. Сейчас я уже могу видеть, сияние магии чуть поблекло. Перевожу взгляд на руки. Линии вен горят, как и прежде, насыщенно-лиловым. Я только сейчас замечаю, что рисунок этот похож на украшающий кожу Фенриса. Видимо, ему татуировку наносили с учетом положения сосудов… Это ранит сильнее ножа. Еще одно напоминание о былом… да такое, что не избавишься.
Кончики пальцев медленно скользят по шероховатому камню стены – нет, я не пытаюсь удержать равновесие, но это отвлекает от мыслей. Потому что сейчас все они губительны. А мне не хотелось бы связываться с чем-либо, что может меня погубить. Потому что того, что уже есть – вполне достаточно.
Скоро ночь.
Моя старая каморка, поблизости от спальни хозяина. Я и забыл, какая она тесная. Ни в полный рост встать, ни вытянуться – спать можно лишь свернувшись клубочком – не только из-за размера, но и из-за холода. На круги своя…
На тонком матрасе – записка. «Темный Стражник». Значит, он решил, что предоставлять мне даже частицу свободы – опасно. Мои ночи так же принадлежат ему. Ненавижу Хозяина. И обожаю его. Почему все так сложно, о Андрасте?!