— Ладно, — глухо прогудел Крез. — Айзеры выбьют из него дерьмо, в следующий раз будет посговорчивее. Пошли они к черту. Пойдем кирнем куда-нибудь.
Я всей душой был согласен с его последним предложением, но решил сделать вид, будто не желаю уступать.
— Следующего раза может и не быть! И зачем пропускать этот? Нельзя упускать клиента! — возразил я. — Пока ты будешь набивать свой живот, злобные, жадные айзеры возьмут у него наши баунты и поедут жрать наш кир и обнимать наших борух!
Крез зарычал.
— Ты только представь! — продолжал я убеждать его. — Маленький, глупый фермер едет по трассе, везет свой тростник. И тут его догоняют большие и злые айзеры на шикарных тачках.
Крез глухо заворчал.
— Они останавливают бедного фермера и начинают его обижать. Они говорят ему обидные и страшные слова, и делают вот так -
Я легонько шлепнул его по щеке, Крез дернулся и разъяренно посмотрел на меня.
— Извини! Я просто хотел показать тебе, как они делают с бедным фермером! Он, конечно, тут же боится и отдает им все деньги! Или тростник! Или все вместе!
— Хм-м… — Крез перекосил рот и задумчиво посмотрел на свои кулаки.
— И тут подъезжаем мы, все в белом! — воскликнул я и хлопнул его по плечу.
Крез радостно оскалил зубы.
— И мы подходим к ним и делаем вот так! — но не успел я шлепнуть его по щеке, как он перехватил мою руку и рявкнул:
— Поехали!
"Да ладно, я пошутил, пойдем лучше кирнем", хотел сказать я его удаляющейся спине, но было уже поздно.
Крез оставил свою машину на парковке у Черного рынка и сел ко мне. Мы проследили, как Чанг сел в большой ржавый грузовик и выехал из города, и тронулись за ним, держась на пределе видимости.
На дороге было мало машин, светило солнце, вокруг простирались необозримые пожелтевшие поля, залитые расщедрившимся напоследок осенним солнцем.
Через пару часов Чанг пересек границу столичного района.
Посередине между двумя энергомачтами, в мертвой зоне видеокамер Службы дорожного наблюдения ("слепняк", как это называется у водителей), длинный черный крейсер обогнал нас, подрезал Чанга и начал притирать к обочине.
Наконец ему это удалось, и мы тоже остановились.
Чанг вылез из кабины — из дверей крейсера ему навстречу с трудом выбрались двое здоровенных айзеров. Взглянув на них через бинокль, я почувствовал напряжение в животе — шикарные костюмчики с золотыми шнурками, квадратные рожи на квадратных телах, приплюснутые носы, глазки-иглы, колко выглядывавшие из-под мохнатых бровей, над которыми возвышался племенной знак айзеров — высокий хохол, стянутый пестрой лентой. Если среди айзеров и есть интеллигенты, это были явно не они.
Они начали разговор с Чангом, оставшийся неслышным для меня, потому что армейский биноколь Креза, с функцией дистанционного лазерного звукоснимателя, мы давно продали одного ушлому барыге.
Но тут и без звука все было понятно. Хотя Чанг был на голову выше айзеров, и они смотрели ему в глаза снизу вверх, недостаток роста у них возмещался изобилием животной агрессии. По мере разговора они все ближе подходили к Чангу и все выше поднимали подбородки, а он все сильнее сутулился и сникал прямо на глазах.
— Пора, — сказал я и рванул вперед.
Мы остановились за массивной кормой грузовика как раз в тот момент, когда морально сломленный Чанг протягивал айзерам ключи.
Крез хлопнул дверью моей машины так, словно она была в чем-то виновата, и от этого звука вся троица замерла и оглянулась в нашу сторону.
— Проблемы? — спросил еще издали Крез.
— У менйя нйет проблйем, — холодно процедил айзер, стоявший слева, — можйет, у тйебя йесть?
— Селянин, у тебя проблемы? — обратился я к Чангу, перекладывая на его плечи бремя ответа на вопрос, который интересовал всех нас.
Для Чанга наступил момент истины. С одной стороны, ему было страшно признаться, что проблема у него есть, и заключается она в этих двух здоровенных айзерах. С другой стороны, заявить об отсутствии проблемы не значило решить ее.
Придя к трудному решению, Чанг, страдальчески глядя мне в глаза, отрицательно покачал головой.
— Нет… все в порядке…
Слабак.
— Бери на себя правого, он послабже, — буркнул мне Крез и повернулся к айзерам.
Бешенство хлынуло в его глаза. Он явно готов был съесть айзеров живьем. Пожалуй, даже без соли.
— У вас пять секунд, чтобы свалить отсюда, — процедил я, стараясь поддерживать Креза, но он, похоже в этом не нуждался.
Глядя, как он медленно идет на айзеров, выпучивая глаза и надуваясь, я вспомнил повадки диких котов, подобным образом выяснявших отношения в палисаднике нашего старого замка. След за тем мне в голову пришла новая аналогия, однако для развертывания ей уже не хватило времени.
Айзеры гортанно закричали, ударили себя в грудь и бросились на нас. Уклонившись от неуклюжего удара своего противника, Крез мощным хуком отправил его в нокаут. Я не был уверен в успешности для себя подобной стратегии и воспользовался подсечкой и броском — зацепившись за мою руку и ногу, мой неприятель шмякнулся на землю так грузно, словно упал с третьего этажа, подняв кучу пыли, однако тут же подскочил и снова бросился на меня. Я ухватил его за воротник и еще раз швырнул через себя — айзер снова шмякнулся об землю, а в моей руке осталось какое-то ожерелье, сорвавшееся с его шеи. Я машинально сунул его в карман штанов и приготовился к новым маневрам, однако второго броска айзеру оказалось достаточно, чтобы успокоиться.
— Что, все? — прорычал Крез, недовольный тем, что драка так быстро кончилась.
Его противник не двигался, лежа на дороге в позе морской звезды, выброшенной на берег.
Мой хохластик закряхтел что-то и начал подниматься.
— Атауш, мажабырнаг… — прохрипел он, оглядываясь.
— Что? — поинтересовался я, решив, что противник больше не испытывает враждебных намерений.
Крез подошел поближе, с явным намерением угостить его новой дозой насилия и агрессии, я предостерегающе поднял руку, желая услышать еще пару слов на иностранном языке.
— Халаберда, — продолжал хрипеть айзер, и вдруг с ненавистью бросился на меня и даже успел ударить по носу.
Я перехватил его руку и заломил в болевой, и тут Крез все таки двинул его ногой по животу. Правда, совсем легонько — кодекс десантника-прыгуна не позволял ему бить противника в таком состоянии.
— Вы у мйеня узнайете… — хрипел побитый айзер, тщетно пытаясь вывернуться из моего болевого. — Ай! Ай! Я племйянник Чара!
— Не знаем такого, — ответил я и заломил ему руку посильнее.
— Ай! Ай! Нйе надо! Отпустйи, пожйалуста!
— Отпусти его, я ему врежу нормально, — поддержал моего врага Крез.
— Нйе надо! — взмолился сокрушенный враг. — Отпустйи! Кир, чувихи, башли?!..
— Башли, — выбрал Крез, и айзер покорно закивал головой.
Я ослабил болевой, и он свободной рукой залез во внутренний карман и протянул Крезу пухлую пачку баунтов. Крез взял ее и подозрительно пересчитал.
Я отпустил айзера.
Не обращая на меня больше никакого внимания, он отбежал на четвереньках к машине, хлопнул дверью и уехал, напрочь забыв о своем нокаутированном друге.
Убедившись, что поле сражения осталось за нами, Крез победоносной походкой направился к Чангу, наблюдавшему за нами все это время с выражением непередаваемого испуга. Я же, о сердобольная душа, занялся оттаскиванием бессознательного айзера прочь с дороги на обочину.
— Почему вы опоздали? — спросил Чанг, колотясь в запоздалой лихорадке.
— Почему ты не согласился?! — заорал на него Крез, и бедный Чанг затрясся еще больше.
— Ладно, — прервал я ненужный обмен колкостями и протянул руку. — Давай наши двести баунтов, Чанг, и мы поехали.
При слове "двести баунтов" Чанга перестало трясти. Он зачем-то несколько раз перевел глаза с Креза на меня и обратно, и вдруг широко осклабился.
— Сейчас, минуту… — с этими словами он исчез в кабине своего грузовика.
Крез с подозрением оглянулся на меня. но Чанг тут же вынырнул обратно, с той же широкой улыбкой и двумя огромными бутылями в руках.
— Это настоящий "первый весенний урожай", друзья, — сообщил он нам самым елейным голосом. — Мой отец делает. Нежный! Как слезинка девушки!
— Че, кир что ли? — глухо поинтересовался Крез.
— Ага! Он самый! — счастливо согласился Чанг, и Крез медленно принял бутылки.
— Погоди, — прервал я ненужный обмен любезностями, — ты зубы не заговаривай. Двести баунтов давай.
Улыбка на физиономии Чанга потускнела, как окна первых этажей после того, как солнце окончательно закатывается за кроны деревьев.
— Баунты?… — переспросил он растерянно, словно я потребовал его невинность. — Двести баунтов?…
— Да, чувачок, двести баунтов! — вышел я из себя. — Кир это хорошо, зачтем за твой косячок, что сразу не согласился! А баунты давай! Иначе сейчас мы твой грузовик отнимем! За тех айзеров!
Чанг помрачнел и насупился, однако понял, что выхода у него нет, и медленно, очень медленно, как умирающая на жарком солнце улитка, вытащил из кармана бумажник и отсчитал нам двести баунтов, выбирая самые засаленные и рваные бумажки. Я хотел было придраться к этому, но Крез нетерпеливо выхватил их и пошел прочь к машине.
Я увидел напоследок, как глаза Чанга жадно вцепились в уплывающие от него бутылки, проклятый скряга, видимо, считал, что с уплатой двух сотен они вновь перешли в его собственность. Но на широкой спине Креза он прочитал твердое "нет", и мы расстались.
— Молодец, клео дожал, — похвалил меня Крез, когда мы уже ехали.
Он смотрел вперед, пыхтя уизоном, и на лице его расплывалась довольная улыбка.
А вот меня терзали смутные сомнения.
— Сколько там баунтов? — спросил я.
— Тысяча семьсот пятьдесят шесть, землйячок! — гаркнул он и весело захохотал. — И еще те двести, что ты забрал у этого вилка!
— Итого тысяча девятьсот пятьдесят шесть, — кисло подытожил я.
Встречное солнце слепило глаза и жарило лицо, но не грело душу.
— Ты чего такой грустный? — гаркнул Крез и треснул меня по плечу с такой силой, что я с трудом удержал руль. — Едем в Реактор, Ваше Величество! Ха-ха-ха-ха-ха!!!
Когда мы вернулись в Амбросию, было уже обеденное время. Проехав по кольцу вокруг старого города в порт, мы наконец добрались до большой круглой башни, сложенной из огромных нетесанных глыб гранита.
На первом этаже башни располагался ресторан "Реактор" — излюбленное место для встреч разного рода бичар, пропахшее дымом уизонов, неповторимой смесью миллионов сортов кира, жареной, вареной и копченой, свежей, вчерашней и полупереваренной еды, а также вечного хита любой курутсянской вечеринки — верченых почек. Поднявшись по темной широкой лестнице, мы заняли место в своем углу, за аренду которого платили сто баунтов в месяц. Официант, приметивший нас еще у подъезда, уже ждал с выражением неподдельного энтузиазма на лице — энтузиазма, обильно сдобренного страхом.
Проглотив по паре обычных закусок, быстро утоляющих голод, мы развалились в креслах и задумались каждый о своем, время от времени делая глоток из бездонных кружек и цапая вилкой одно из блюд.
Крез без остановки болтал о том, каким прекрасным делом мы занялись, и как мы будем богаты, и в каком времени — завтра, послезавтра или прямо сейчас.
А я думал о том, что все это добром не кончится, и ждал неприятных новостей.
Да, если с Чангом дело пойдет, то можно не искать себе работу и не становиться королем. Но я точно знал, что нельзя вот так вот просто сломать сложившуюся систему отношений, получить башли и надеяться, что никто не захочет отнять у тебя эти башли и не восстановить порушенную тобой систему — попутно, для верности, застраховав ее от дальнейших поломок путем переламывания твоей шеи.
В этом смысле, да, я — убежденный пессимист.
Айзеров слишком много, а фермеры удручающе трусливы и глупы. Нас всего двое. Мы можем, конечно, попробовать подтянуть еще ребят, но в успех этого мне не верилось.
Однако обо всем этом можно было начать мучиться и завтра. А сейчас, пока буря еще не началась, надо было спешить получать от жизни последние крохи удовольствия.
В кожаных креслах у круглого деревянного стола так уютно наблюдать, что происходит за окнами. По серой улице струится дождь, над мерцающей дорогой медленно проплывают мобили, похожие на огромных рыб в огромном аквариуме.
В такую пору особенно приятно вот так возлежать в теплом кресле, медленно потягивая кир и предаваясь философской грусти на волне непрерывного легкого опьянения… Главное — держаться на одном уровне, чтобы не упасть в конце концов под стол.
Мэя Дэвис…
Я же сегодня встречаюсь с ней! На площади Победы, у памятника погибшим астронавтам!
Сердце испуганно ткнулось в ребра, я посмотрел на часы — только два часа, времени еще полно… к сожалению…
Пиликнул фон — какой-то бичара грубым голосом поинтересовался, в силе ли наша договоренность о встрече.
Ах да, охотник с Кинхаунта, совсем забыл про него. Я ведь назначил ему встречу здесь же, в "Реакторе". Я обернулся к Крезу, найдя новую тему для разговора.
— Крёз, что ты знаешь о Кинхаунте?
Крёз ничего не ответил, в полупьяной задумчивости глядя в полупрозрачное окно через полупустой бокал.
— Это такой остров, — подсказал я, — большой. Неподалеку от Амбросии.
— Я был там, Дэл, — сонно ответил Крёз, продолжая пялиться в бокал.
В дымном полумраке ресторана стоял тихий шелест серьезных разговоров.
Я набрал в грудь воздуха.
— Надо бы нам съездить туда. На Кинхаунт.
— Мда? — недоуменно спросил Крёз, не ожидавший такого поворота. — Зачем?
— Там много интересного, — начал я, осторожно подбирая слова. — Дикая природа, джунгли, ящеры, странные животные…
— Животные? — переспросил Крез, подозрительно глядя на меня.
— Там много сокровищ, — продолжал я, прикидывая, чем можно его заинтересовать. — Древние цивилизации.
— Цивили-чего? — не понял он.
— Короче, ты не хотел бы туда съездить? На недельку, прошвырнуться по джунглям.
— По джунглям? — удивился он. — Дэл, ты чего, перегрелся?
— Я тебе говорю — за пару зверушек оттуда или древних монет мы заработаем столько, сколько тут и за год не зашибешь.
— Да ну. Почему же до сих пор никто из наших ребят туда не подорвался? Чего там интересного, в джунглях?
— Тебе вообще ничего не интересно, — пробормотал я вполголоса, — кроме кира и чувих.
— Что?
— А?
— Ты сказал, чувих?
— Я сказал?
Крез нахмурился и замолчал, медленно закуривая уизон, и посмотрел в сторону.
— Смотри, бичара. Идет к нам.
Я оглянулся.
К нашему столу подошел крепкий парень в камуфляжном комбине, усеянном петельками и кармашками самых разных форм и размеров. От него разило крепким пивом и крепким потом, а также чем-то металлическим и горелым, но тоже крепким. Смерив нас презрительным взглядом, он прорычал:
— Кто из вас двоих Марк?
— Я.
Парень присел на свободное кресло между нами и тусклым взором уставился в мои глаза.
Я на всякий случай положил руку на нож.
— Короче, я — Арс Доннел, — наконец начал он, глядя на нас набыченными глазами, на которые свисала мокрая прядь светлых волос. Голос его был низким и сочным, говорившим о большом здоровье и деятельном характере, часто подвергающем это здоровье тяжелым нагрузкам. Он даже немного был похож на голос Крёза. В юности.
— Ты охотник! — догадался я.
— Ну.
Я расслабился и убрал руку.
Арс Доннел откинул капюшон и показал свою лохматую нечесаную голову целиком.
— Да. Я на Кинхе работаю, ну, это…
— На Кинхе? — переспросил я, подумав, что парень имеет в виду что-то особенное.
— Да блин, на Великом Кинхе, че непонятно?! — он напрягся. Похоже, он мог выйти из себя в считанные доли секунды. — Мы, охотники, зовем его Великим, потому что нигде нет стока зверья.