Больше всего меня поразило то, как она уговорила меня посмотреть на вещи с ее стороны. Она сделала это так быстро и легко. Когда она рассказала мне о своем бывшем любовнике-резчике и своей склонности к красному, я начал сочувствовать ей и даже понимать, откуда она взялась. Я отбросил первоначальную реакцию страха и отвращения. Черт, я даже посмеивался над ее шутками!
Удивительно, как много понимания кто-то может получить. Если бы Сэйдж была толстой, покрытой прыщами ведьмой, рассказывающей мне ту же историю, у меня была бы совсем другая реакция. Но Сэйдж была великолепна, и я, как и большинство людей, дал великолепной девушке возможность сделать то, что превращало обычных людей в социальных изгоев.
Я откинулся на спинку стула и сделал еще один глоток виски. Сегодня я пил двойную порцию, изо всех сил стараясь не думать о реальности. То, что я сделал, уже не исправить. Я занимался сексом на месте преступления. Я буду носить это в себе всю оставшуюся жизнь, шрам на моей совести. А когда дело дошло до Сэйдж, я не знал, что делать.
Я думал об этом с тех пор, как мы закончили уборку и разошлись в разные стороны. Когда она спросила, могу ли я не отставать от нее, приглашая продолжить наш роман, я ответил, что должен подумать и обдумать случившееся. Она оказалась понимающей и не давила на меня, но когда я наблюдал за ее работой в течение всего дня, ее тело, казалось, дразнило меня, предупреждая, что если я не разыграю свои карты правильно, я больше не почувствую его теплого прикосновения. Мне хотелось надеяться, что я смогу продолжать заниматься с ней сексом, не занимаясь этим в комнате, полной кишок, но я знал, что это было тщетное желание, мечта, не более того. Единственная причина, по которой она хотела трахнуть такого старого придурка, как я, заключалась в том, что у нас был доступ ко всей крови и резне, которую могло пожелать ее извращенное либидо. Мы работали вдвоем, и из-за характера нашей работы никто никогда не прерывал нас во время уборки. Мы могли бы трахаться на каждом месте, если бы захотели. Никто нас не поймает. Никто не мог нас остановить.
Так вот к чему это привело. Я мог бы продолжать заниматься невероятным сексом с горячей молодой женщиной-кинозвездой (до тех пор, пока мог бы терпеть это в буквальном смысле слова в "кровавой бане"), или я мог бы отказаться от нее и вернуться к дрочке своего корнишона каждую пятницу вечером, просматривая минет-видео онлайн. Мне также придется убедить Райкера уволить Сэйдж, не сказав ему, что случилось, потому что я не смогу работать с ней без того, чтобы это не повторилось снова. Она была слишком сексуальна, чтобы я мог долго сопротивляться ей. Но как я заставлю босса уволить ее, если у него нет для этого никаких причин?
Я понял, что могу застрять с ней, по крайней мере на некоторое время. Может быть, если я откажусь от секса с ней на следующих нескольких работах, ей надоест дразнить меня. Может быть, ей станет скучно. Она сказала, что богата, так что, вероятно, не привыкла к тяжелой работе и сумасшедшим дедлайнам. Работа должна была сжечь ее достаточно скоро.
Если только запекшейся крови не хватит, чтобы ее соски затвердели, - подумал я.
Она сама сказала, что взялась за эту работу с мыслью о том, что она возбуждает ее, чтобы она могла мастурбировать на воспоминания об этом, когда вернется домой на целый день. Возможно, это была единственная мотивация, в которой она нуждалась, чтобы отвечать на каждый звонок.
Посмотри правде в глаза, Майк. Ты застрял. И снова женщина берет верх над тобой.
Я думал о Рейчел и о том, как легко она вытолкала меня из моего собственного дома и оторвала от моих дочерей, как будто я сделал что-то не так, как будто я проиграл все наши деньги в азартные игры или пришел домой пьяным и швырнул ее в стену. Мы просто разлюбили друг друга. Это все. Это случается даже с крепкими парами. Этого было достаточно, чтобы моя жена потребовала, чтобы я немедленно съехал. Она даже не дала мне времени накопить немного денег, чтобы спокойно жить у себя дома. Вот так я и очутился в той дыре, в которой жил сейчас, живя над старухой-индианкой, чья постоянная стряпня пахла кошачьей тушей, гниющей в мусорном баке в жаркий летний день, и под толстым жлобом, чьи шаги звучали, как проклятый взлет шаттла на мысе Канаверал.
Хуже всего было жить отдельно от моих девочек, Кармен и Фэй. Кармен было пятнадцать лет, и она была на стороне своей матери, насколько я мог судить. Не помогало и то, что она все время была рядом с Рейчел и видела меня только по выходным (чаще всего это были каждые вторые выходные), с редкими будними днями, выбранными наугад. Это не дало мне много времени, чтобы оправдаться. Кармен также изо всех сил пыталась приспособиться к старшей школе и была больше заинтересована в текстовых сообщениях и просмотре видео щенков на своем телефоне, чем в любом нормальном разговоре. Она была хорошей девочкой, но немного потерянной и злой на весь мир, как и все мы в этом возрасте.
Фэй было одиннадцать, и она по-своему тяжело переживала случившееся. Она всегда была более чувствительной из них двоих, из тех детей, которые все еще хотели прижаться к родителям на диване, даже несмотря на то, что она приближалась к подростковому возрасту. С тех пор как мы расстались, Фэй стала тихой и отчужденной, замкнутой в своей комнате. Больше всего я беспокоился о ней. Как и Рейчел.
Я подумал о том, чтобы позвонить своей бывшей. Было уже начало одиннадцатого, но она всегда любила засиживаться допоздна, даже на работе, чтобы расслабиться в одиночестве в своей (бывшей нашей) спальне, смотря свои дурацкие кулинарные шоу и потягивая четвертый бокал Шабли. Я, конечно, не собирался говорить с Рейчел о том, что случилось с Сэйдж, но мне хотелось набрать ее, услышать, как идут дела; не только с детьми, но и с ее собственной жизнью. Приближался День Благодарения. Может быть, мы могли бы собраться все вместе, как семья.
К счастью, я понял, что это просто выпивка заставила меня чувствовать себя так, прежде чем смог на самом деле позвонить и сделать из себя идиота. Я бросил телефон на край стола в другом конце комнаты, чтобы не передумать.
Что на самом деле произошло между мной и Рейчел?
Я задавал себе этот вопрос не в первый раз и был уверен, что не в последний. Это было одно из величайших загадок света, вопрос на века. Он будет преследовать меня до самой могилы, а может быть, и дальше.
Когда я думал о наших первых днях вместе, я вспоминал молодую пару, которая не могла насытиться друг другом. Было много страсти и нежности. Это выходило за рамки классного секса и общих интересов, любви к инди-фильмам, старым книжным магазинам и тайской еде. Там было более глубокое понимание, что-то космическое, то, что поэты пытаются запечатлеть в стихах, но редко могут приблизиться к тому, чтобы достичь чего-то глубокого. Наши отношения были чистой магией, и наша свадьба была лучшим днем в моей жизни, наполненным весельем, друзьями и семьей, а также глубоким чувством завершенности, когда дело доходило до моих романтических побед. Я нашел ее, женщину, сделанную специально для меня богами, карту и ключ в одном прекрасном комплекте брюнетки с темными глазами и мягкими кончиками пальцев, которые воспламеняли мою душу.
Но это было очень давно. Нам тогда было далеко за двадцать, и двадцатилетние казались мне детьми теперь, когда я приближался к пятидесяти (не то чтобы это чувство мешало мне трахаться с одной из них сегодня). Моей старшей дочери всего через пять лет исполнится двадцать. С таким же успехом это могло случиться и завтра, если учесть, как быстро пролетело время. Это напомнило, сколько мне лет, и я не нуждался в другом напоминании. Эта работа принадлежала моим коленям и ноющей спине.
Возможно, это было связано с тем, почему мы с Рейчел отдалились друг от друга. Люди проходят через разные стадии жизни. Они растут, меняются и в конечном итоге имеют другие надежды, вкусы и желания, чем в предыдущие годы. Независимо от того, насколько синхронны два человека, когда они становятся парой, смешно ожидать, что они изменятся с годами точно так же. Мы с Рейчел стали совсем другими людьми, пока растили двоих детей. Теперь, когда дети были в состоянии позаботиться о своих собственных основных потребностях, у нас внезапно снова появилось время друг для друга, но мы обнаружили, что не хотим использовать его. Мы были так заняты тем, чтобы быть мамой и папой, что забыли, как быть мужем и женой. Вместо любовников мы стали командой менеджеров для двух девушек, которые были свободными духами, которыми когда-то были Рейчел и я. Мы не были в конце нашей дороги - мы прошли ее давным-давно, и были без сознания в обломках той автокатастрофы. Слишком долго у нас был прекрасный повод не тратить время на себя. Теперь, когда все отговорки исчезли, был обнаружен недостаток усилий, как и отсутствие желания и слабый проблеск любви, которая когда-то была могучим пламенем.
Я допил свой стакан и подумал, не выпить ли еще, но вставать не хотелось. Я впал в депрессию настолько, что полностью провалился в сон.
ГЛАВА 5
Райкер разбудил меня в начале четвертого утра.
Еще одна халтурка, на этот раз возле горы Хантера. Учитывая ту стрельбу наверху, я ожидал, что это будет случайная смерть, неудачный выстрел, когда чей-то "Смит-и-Вессон" выстрелил не в то время. Вместо этого была еще одна смерть без присмотра. Дочь пожилого вдовца нашла его в доме, где он жил один. После того, как она три недели не могла дозвониться до него по телефону, она пришла проведать его. Райкер сказал, что причиной смерти был сердечный приступ, но после того, как прошло столько времени, дом должен был стать настоящим эпицентром адского зловония. Мне предстояло обработать и вычистить всю гнилостную жижу, которую оставил после себя одинокий разлагающийся труп этого человека.
- Я пришлю тебе на помощь новенькую, - сказал Райкер.
- Нет, нет, - сказал я, вытирая корку с налитых кровью глаз. - С этим я справлюсь один.
- Нет уж. Я забыл упомянуть, что у старого пердуна были кошки. Они проголодались без своего обычного тунца и превратили своего покойного хозяина в роскошный пир, если ты понимаешь, что я имею в виду.
В груди у меня поднялся пузырь газа, но я не рыгнул.
- Да, я понял, что ты имеешь в виду, Гарри.
- Я встречался с дочерью, так что тебе не нужно беспокоиться о встречах и приветствиях, которые, я знаю, ты ненавидишь. Она оставила ключ в коробке под кондиционером. Войдете сами. Работа пойдет намного быстрее и проще с дополнительным набором рук, приятель. Кроме того, на твоем месте я бы хотел, чтобы эта девушка была рядом как можно больше. Она горячее, чем кусок масла в заднице индейки.
- Как всегда, Гарри, ты - настоящий профессионал.
Его смех был наполнен мокротой.
- То, что я босс, может ограничивать мои возможности, но это не делает меня слепым, Эшбрук.
Я закатил усталые глаза.
- Просто дай мне адрес, ладно?
* * *
В этих маленьких горных городках царила жуткая тьма. На извилистой дороге не было уличных фонарей, что превращало их в сцену из фильма-слэшера. Мои фары освещали только голые деревья и редкие букеты и кресты, оставленные родственниками кого-то, кто умер на этих поворотах. Я держал звук радио на низком уровне, чтобы лучше слышать свой GPS, и eгo бормотание звучало, как призраки в подвале.
Моя кровавая госпожа ждала меня.
Я прикусил ноготь большого пальца, когда нашел улицу и поехал по выбоинам, уклоняясь от картонной коробки и других случайных обломков. В квартале было всего три дома, и тот, что принадлежал мертвому старому хрену, был самым уродливым. В нем было больше всего плесени и гнилого дерева, подоконники настолько испортились, что это было заметно даже в темноте. Подъездная дорожка была такой же разрушенной и разбитой, как и сама дорога, и там уже был припаркован блестящий "БМВ" Сэйдж. Я видел внутри оранжевое свечение сигареты.
Я притормозил позади нее и глубоко вздохнул, прежде чем открыть дверь своего фургона. Когда я вышел на улицу, меня ужалил арктический ветер, и я отвернулся, чтобы он не холодил мне лицо. Я поднял капюшон свитера и застегнул молнию на куртке. Нам нужно было проветрить дом. В кои-то веки я буду счастлив от обжигающей жары защитного костюма.
Водительская дверца "БМВ" открылась, и оттуда показалась пара длинных ног, одетых только в черные чулки и такие же туфли-лодочки. Сэйдж вышла из машины в очень короткой кожаной юбке и кружевном лифчике. Ни блузки, ни пальто. Ее макияж был ярким и вызывающим, но таким, который действительно работал на нее, подчеркивая ее высокие скулы и надутые губы. Ее волосы представляли собой море длинных локонов, которые манили меня зарыться в них лицом и вдохнуть фруктовый аромат ее шампуня.
Она закрыла дверь и запищала брелоком, стуча каблуками по тротуару. Я боялся, что она сломает лодыжку в трещинах бетона, но она двигалась грациозно, как лебедь на озере. Мое дыхание застряло в груди, а член уже начал набухать.
Подойдя ко мне, Сэйдж открыла рот и высунула язык, чтобы облизать мои губы. Ее ногти впились в мои волосы, и она прошептала мне на ухо, отчего волосы на моей заднице встали дыбом.
- Давай посмотрим, что нам оставили кошечки, - сказала она.
Затем взяла меня за руку, и я последовал за ней.
* * *
В доме стоял едкий запах смерти.
В гостиной на некогда белом ковре громко выделялось большое красно-желтое пятно. Оно было почти сухое, но на ней виднелись пятна бордового осадка от последней кошачьей трапезы. Кроме того, в доме было грязно, хотя это не имело никакого отношения к смерти мужчины. Похоже, пока он был жив, он не пользовался современными технологиями, такими как пылесосы или тряпки. Кошачья шерсть была везде. Толстые слои пыли лежали на жалюзи и потолочных вентиляторах, как коричневый сахар. Из-за бархатной картины, изображавшей короля рок-н-ролла, выползала черная плесень. Кухня была испещрена мышиными норами, крошечные какашки рассыпались, как подгоревший рис. Когда я включил свет, сквозь щели в стенах метнулись тараканы.
- Очаровательно, - сказала Сэйдж. - Я знаю, что не все могут позволить себе услуги горничной, но Господи, кто может так жить?
У меня не было ответа на этот вопрос. Я и сам был не слишком хорошим уборщиком - теперь, когда жил сам по себе, это стало еще очевиднее, но я не мог себе представить, что буду гнить в собственной грязи, как этот старый болван. Чтобы отвлечься от обтянутой кожей безупречной задницы Сэйдж в форме яблока, я перешел в рабочий режим и осмотрел остальную часть дома. Там было две спальни, обе битком набитые коробками, сумками и ящиками со всяким хламом.
Отлично. Сраный плюшкин.
Детали машин, видеокассеты, деревянные костыли, заплесневелые подставки для вина, ржавые садовые инструменты, журналы с обнаженной натурой, датируемые 70-ми годами – сокровищница бесполезного мусора. Большой шкаф был заполнен бейсбольными кепками «Ред Сокс». Должно быть, их там была сотня. К стенам были прислонены стопки постеров в рамках для старых научно-фантастических фильмов. Старик, должно быть, спал на диване в гостиной, потому что в комнатах не было ни кроватей, ни мебели, только груды и кучи хлама.
Сэйдж подошла ко мне сзади и заглянула в мусорную кучу.
- Это становится все лучше и лучше.
Пахнущая мандаринами и ванилью, она обвила руками мою талию. Снова взяла меня за руку и повела обратно в гостиную, остановившись у алого круга. На ковре валялись куски плоти, часть крови все еще оставалась липкой. Для борьбы с мухами была взорвана бомба-жучок, и их маленькие черные тушки усеяли пол. Смесь мочи, кошачьей перхоти и человеческого разложения заглушила аромат шалфея.
- Нам надо надеть скафандры, - сказал я.
- Еще нет. Я имею в виду, что мы все равно снимем их снова, верно?
- Сэйдж, послушай…
Я замолчал, когда она положила руки на пряжку моего ремня и начала расстегивать мои брюки.
- Я хочу, чтобы тебе было хорошо, - сказала она. - Для меня это уже взрыв, но я знаю, что тебе все еще не по себе.
Я ухмыльнулся.
- О, ты так думаешь?
- Да. Вот почему я собираюсь помочь тебе расслабиться.
Сэйдж потянула вниз край моего нижнего белья, обнажив эрекцию, которую я не мог подавить. Она встала на колени на покрытое коркой пятно. Открыла рот, и язык снова высунулся наружу.
* * *
То самое место, где старик упал замертво. То самое место, где кошки сгрызли кожу и сухожилия мертвого тела. То самое место, где мертвая плоть гнила, шипела и сочилась.
Там я ее и трахнул.
Мы занялись этим в миссионерской позе, Сэйдж извивалась в пятнах старикашки, обхватив меня ногами, засовывая в меня свою лобковую кость, поглощая мой член своей раскрасневшейся вульвой, груди плавно подпрыгивали, когда я качал ее вверх-вниз в грязи. Она была диким животным – полная противоположность той безвольной лежалки, которой была Рейчел последние шесть лет. Эта молодая пещерная женщина стиснула зубы и вонзила ногти в ковер, вляпавшись в вязкую красную слизь, которая не успела высохнуть и затвердеть, как слои над ней. Хлопья крови поднимались в воздух, как крошечные парящие струпья, и уносились в пространство, пахнущие позеленевшими от старости монетами. Она вертела головой из стороны в сторону, оставляя на щеках красновато-коричневые пятна, а в кудрях ее волос на голове виднелись клочья посеревшей кожи.