Хотя мое тело жаждало ее, мой разум все еще разрывался в двух противоположных направлениях. Я хотел убежать с криком почти так же сильно, как кончить на нее. Подо мной в спазмах страсти была женщина, которая была наполовину супермоделью, а на другую половину – кладбищенской воровкой, и адское слияние крови и нижнего белья было головокружительным, сюрреалистическим, слияние сексуальной рапсодии и девиантного упыря заставляло меня чувствовать, что я наблюдаю за собой со стороны. Но когда бедра Сэйдж качнулись в самом мокром месте на ковре, кровь под ее задницей забрызгала мои яйца, возвращая реальность секса в живой кошмар. И я не мог даже закрыть глаза, чтобы не видеть этого. Несмотря на кровь, которая отталкивала меня, Сэйдж была невероятно красива, особенно в плену секса. Ее магнетическое притяжение притягивало, от нее невозможно было отвести взгляд. Мое желание этого не допустит.
Вот тогда-то я и понял, что проиграл это испытание своей морали. Сэйдж держала меня так же крепко, как и ее хватка. Я опускался на колени в сточную канаву из крови и гноя только для того, чтобы быть внутри нее, сжимать ее мягкие изгибы и спускать свою мoлoфью ей в рот. Она победила меня, и, несмотря на все мои сомнения, я обнаружил, что счастлив быть побежденным, по крайней мере в эйфории этого момента.
Мы кончил вместе. Я кончил так сильно, что у меня подогнулись колени. Я упал на нее, и мы упали в пятно, сперма попала в нее, смочив ее заново. Наши губы сомкнулись, языки переплелись, а руки вдавились друг другу в головы.
Я застонал, когда мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха.
- О, мой гребаный Бог. Это было невероятно.
- Ты довольно хорош для парня постарше, - сказала Сэйдж, поворачивая один из моих сосков.
Она подмигнула, и ее игривость заставила меня улыбнуться. Я чувствовал себя подростком, который пробрался в дом своей девушки посреди ночи. У меня кружилась голова, ощущение, без которого я так долго обходился, казалось совершенно новым, как будто это была эмоция, которую Сэйдж только что изобрела и передала мне, как дыхание изо рта в рот.
- Мне нужна сигарета, - сказала она. - Я принесу свою одежду из машины.
- Я думаю, ты отлично выглядишь в том, что сейчас на тебе надето.
Она хихикнула.
- Я знаю. Видел бы ты свое лицо, когда впервые увидел меня сегодня вечером. Я думала, что твоя челюсть свалится на землю, а язык выкатится, как в мультфильме.
Я взял ее левую грудь в свою руку и нежно сжал ее, целуя ее шею и затылок, теряясь в ее, теперь уже грязных, волосах. Я не был возбужден человеческими останками, которые испачкали ее светлые локоны, но, как сказал Райкер, мертвые штуки просто не беспокоили меня так, как это делали большинство людей. Я сомневался, что когда-нибудь буду сексуально возбужден кровью и кишками, как Сэйдж, но если я могу жить с этим ради стабильного дохода, то уж точно смогу жить с этим ради самого лучшего секса, который у меня когда-либо был. Меня удивило, как еще один винт повернул меня ко всему этому, но это было так. Может быть, тот факт, что эта кровь принадлежала старику, который умер естественной смертью, а не двум маленьким мальчикам, которые были жестоко убиты своим отцом, помог мне справиться с этим. От этого мерзкий поступок казался менее бесчеловечным. Это один из многих способов, которыми Сэйдж заполучила меня. Она завела нас на вершину зла, так что каждое злодеяние, которое последовало за этим, не казалось таким уж плохим по сравнению с ним.
- Ты такая сексуальная, - сказала я ей.
Она подняла брови, что говорило о том, что она уже знала это, и дружески сжала мой член. Он был удовлетворен и теперь быстро исчезал в моих лобковых волосах, да и холодная температура комнаты не помогала.
- Пошли, - сказала она. - У нас много работы.
ГЛАВА 6
Раньше я был нaчaльником отдела кадров.
Даже не имея высшего образования, я сумел подняться по служебной лестнице, работая в сети бакалейных магазинов «Shop-N-Hop», начав с должности продавца в одном из их магазинов и дослужившись до менеджера продуктового отдела, когда мне было уже под тридцать. В конце концов я стал руководителем отдела кадров магазина. Я отвечал за учет рабочего времени, расчет заработной платы, обработку заявок на больничные и отгулы, а также за все общие отношения сотрудников с компанией. Я организовывал ярмарки вакансий и помогал руководству нанимать и увольнять персонал, следя за тем, чтобы наши задницы были покрыты длинными бумажными следами, документируя причины увольнения сотрудника, чтобы он не мог подать в суд или стать безработным паразитом.
Я был руководителем по персоналу почти пятнадцать лет, и был готов занять место одного из региональных директоров, который должен был уйти на пенсию. После ее ухода я бы переехал из своего убогого офиса в приемном отсеке продуктового магазина в офисное здание шейха с собственной студией йоги и кафетерием с органическим салат-баром. Кроме того, была еще прибавка к зарплате в десять тысяч в год. Старая Бланш Силверпойнт собиралась уйти со своей тридцатилетней работы сразу после праздников и уже готовила меня на свое место. Я был готов.
А потом все пошло прахом. И все это благодаря моей жене и Тони ДеBучe, неряшливому, крикливому продавцу молочных продуктов, которого мы наняли, несмотря на его криминальное прошлое. Если бы я не был так напряжен из-за медленного распада моего брака, я, вероятно, справился бы с тем, что случилось с этим мудаком, немного иначе. Но вот уже несколько месяцев мы с Рейчел не спали вместе. И я имею в виду не только то, что мы не трахались – мы не занимались любовью почти год, а за три предыдущих года секс стал для меня главным подарком на день рождения и Рождество – я имею в виду, что мы даже не спали в одной постели. Я ютился на диване уже добрую сотню дней, и он скривил мою шею и поясницу. В результате пострадала моя работа, и управляющий магазином Боб Бахль (стоический трутень, который давно продал свою душу компании за счет того, что у него не было никакой личной жизни) уже подверг меня одной из своих бездушных попыток поговорить по душам, спрашивая, не случилось ли чего. Конечно, я сказал ему, что со мной все в порядке, что я просто был не в себе. Не волнуйтесь, босс. Я не подведу вас.
Но я действительно подвел его. Я подвел всех.
Я плохо спал и боялся того, что может случиться с моей семьей, если мы с Рейчел не сможем все исправить. Что подумают обо всем этом ее родители, которые и без того находили меня едва ли приемлемым? А что сказала бы моя пуританская мать-католичка, упокой Господь ее душу, если бы узнала, что ее сын совершает великий, если не смертный, грех развода? На чью сторону встанут наши друзья? На чью сторону встанут наши дети? Я терпел одиночество после сорока, но не мог жить без своих девочек, и в последнее время, каждый день, когда они уходили в школу, у меня в груди замирало какое-то предзнаменование. Зловещий голос говорил мне, что я больше не увижу, как они каждое утро скачут вниз по ступенькам. Мои дни с ними были сочтены. Я чувствовал это. Это чертовски пугало меня.
В день «инцидента», как мы называем их в отделе кадров, Рейчел должна была зайти в магазин. Это была еще одна бессонная ночь для меня, и в моем сонном состоянии я забыл захватить свой телефон на выходе. В прошлый четверг я уехал пораньше, чтобы успеть на футбольный матч Фэй, поэтому в субботу у меня было полдня, чтобы наверстать упущенное. Моя жена отвела наших дочерей в кино, чтобы посмотреть девчaчий фильм PG-13, и заскочила, чтобы занести телефон.
Но Рейчел даже не потрудилась войти. После ссоры, случившейся прошлой ночью, когда девочки уже спали, между нами все еще стоял барьер молчаливого гнева. В тот вечер мы наговорили много обидных слов, нанося низкие удары по самолюбию друг друга, перекладывая вину за появившиеся проблемы. Впервые за все время нашего брака она назвала меня гребаным мудаком, добавив, что если бы я был еще большим гребаным мудаком, то управлял бы страной. Я хотел видеть ее не больше, чем она меня. Поэтому она осталась в машине с Фэй, послав Кармен отнести телефон.
Кармен не могла добраться до моего кабинета, потому что он находился в задней части магазина рядом с погрузочной площадкой, поэтому она пошла к стойке обслуживания клиентов и попросила клерка вызвать меня. Я вышел в торговый зал и направился к выходу, пробираясь по проходу между печеньем и крекерами. Я решил, что дам Кармен немного денег, чтобы она и ее сестра могли потратить их на что угодно, просто на тот случай, если они не спали прошлой ночью и слышали ужасные вещи, которые говорили их родители. Я чувствовал себя виноватым вдобавок к депрессии.
Когда я добрался до конца прохода, Тони ДеBуче уже стоял у торцевой крышки, выставляя на витрину сельтерскую воду. Новичок помогал ему строить витрину, и под этим я подразумеваю, что он делал всю работу, пока Тони стоял там и говорил ему, что делать, хотя он и не был начальником. Тони был на добрых тридцать лет старше подростка и работал в магазине дольше, так что парень не спорил. Я мысленно отметил это. Это был не первый раз, когда ДеBуче перекладывал свои обязанности на ничего не подозревающего новичка. Была причина, по которой Тони ДеBуче коллеги называли Тони-придурком. Он был ленивым, долговязым подонком с таким же уродским поведением, как и его испачканные никотином зубы. На него уже дважды писали жалобу, и мы с Бахлем искали любую причину, чтобы надрать ему задницу.
Я заметил Кармен, стоящую у фонтана. Ее длинные темные волосы были распущены, в то время как она обычно носила их в хвосте, и на ней были те узкие джинсы, которые я велел ей выбросить. Они были очень узкие. Казалось, она изо всех сил старается выглядеть не только модно, но и старше. Я подумал, не собирается ли она встретиться с кем-нибудь из своих друзей в кинотеатре, может быть, даже с парнем, о котором Рейчел мне не рассказывала. Теперь в доме было полно всяких девичьих секретов, о которых я, как отец, должен был знать, и о которых Рейчел рассказала бы мне, если бы мы все еще могли вести светские беседы.
Я заметил, что на моей дочери лифчик был темнее, чем ее рубашка. Она просвечивала в ярком свете магазина. Я был не единственным, кто это заметил. Тони смотрел на мою Кармен, когда я подошел к нему сзади. Он толкнул молодого человека, накопления сельтерскую.
- Посмотри на этот лакомый маленький кусочек, - сказал он.
Моя кровь превратилась в лед, застыв в моих венах. Я остановился и засунул кулаки в карманы.
Молодой человек посмотрел на Кармен.
- Она немного молода, тебе не кажется?
Тони фыркнул.
- Эй, если на поле есть трава, играй в мяч. Посмотри на эти узкие джинсы. Ты думаешь, она все еще девственница?
Молодой человек неловко заерзал. Он был, наверно, на четыре года старше моей дочери, в то время как Тони был достаточно взрослым, чтобы быть ее отцом, но парень не видел в ребенке ничего сексуального. Он был лучше воспитан, чем придурок Тони.
- Может, она одна из тех христианок, а? - cказал Тони. - Знаешь, те, кто хочет остаться чистыми и не дают трахнуть себя, поэтому они используют Божью лазейку. Ты знаешь, что это такое? - oн не стал дожидаться, пока парень ответит. - Вот тогда-то они и разрешают трахнуть их в задницу, потому что в Библии об этом ничего не сказано. Божья лазейка – это какашка.
От его смеха моя кровь из замороженной превратилась в кипящую. Я понял, что рычу.
Они заметили меня. Парень кивнул, но продолжил работать. Тони, который не любил меня с самого начала, учитывая все его дисциплинарные меры, в которых я участвовал, ухмыльнулся мне, и я хотел сделать его кривую улыбку еще более кривой. Может быть, обеспечить ему постоянную хромоту для начала. Честно говоря, этот придурок не знал, что Кармен – моя дочь. Но в тот момент ярости это не имело большого значения. Криминальное прошлое Тони было связано с непристойным поведением и сексуальными домогательствами над его соседкой, согласно предварительной проверке его биографии. Поэтому его непристойные замечания о моей маленькой девочке были усилены потенциальной реальной опасностью.
Тони раздраженно вздохнул.
- Я работаю, работаю.
Он воспринял мой сердитый взгляд как неодобрение его безделья.
Я подошел ближе.
- Я затолкаю твою толстую кишку тебе в гребаную глотку.
Ухмылка Тони резко исчезла. Я никогда так не разговаривал на работе, и он, наверно, думал, что я не умею ругаться.
- Ты знаешь, что этой девочке пятнадцать лет? - прорычал я.
Тони поднял руки ладонями вперед.
- Эй, приятель, я просто…
- Не смей меня так называть. Я тебе не приятель и не хотел бы им быть, педофил ты этакий.
Лицо Тони покраснело, удивление перешло в ярость.
- Послушай, ты не имеешь права называть меня педофилом.
Я подошел ближе, указывая пальцем на его нос с расстояния в полдюйма.
- Ты уже попадался, когда решил вытащить свой член в поезде и помахать им перед некоторыми девушками из колледжа. Теперь ты хочешь трахнуть пятнадцатилетнюю девчонку в задницу?
- Эй, Заткнись, Майк!
Посетители смотрели в нашу сторону. Персонал в очереди на кассу оглянулся на нас, парни с сумками побелели от шока или хихикали над потенциальным шоу. Мальчик, который выкладывал сельтерскую воду, отошел в сторону, его руки теребили низ фартука, и он старался не смотреть на нас. Услышав мой голос, Кармен обернулась, заметив меня, когда я подошел вплотную к более крупному мужчине.
- Заткнись! – cказал я. - Никогда не смей говорить о моей дочери!
Тони вдруг стало нехорошо.
- Вот дерьмо, чувак. Я не знал, что она твоя дочь.
Хотя в его тоне слышалось извинение, он не сказал, что сожалеет. Даже если бы он это сделал, мне бы этого было недостаточно. Я разозлился сильнее, чем когда-либо, злость на весь мир, которая гноилась во мне, как болезнь, теперь лилась через край самоконтроля, который всегда сдерживал ее. Мой крик был всего лишь дымовым предупреждением о готовящемся извержении вулкана.
- Они все чьи-то дочери, ты, кусок дерьма! - крикнул я. - Я увольняю тебя, слышишь, придурок? Уволен!
При этой угрозе гнев Тони вернулся, момент раскаяния был подавлен окончательно.
- Эй, да пошел ты, мужик. Ты не можешь уволить меня только за то, что я болтаю. И ты не можешь говорить со мной так. Кроме того, если бы твоя дочь не одевалась, как…
Вот тогда я его и толкнул.
Тони споткнулся, его ноги запутались в тележке с двенадцатью пакетами. Он упал на витрину, отбросив ящики назад, и несколько банок выкатились и открылись, когда ударились о пол, выпустив тонкие струи газированной воды. По внутренней связи раздался панический голос, вызывающий менеджера магазина.
Я навис над придурком Тони.
- Вставай, мешок с мусором!
Но Тони уже встал. Его глаза были напряжены, кожа порозовела от жара, который шел изнутри.
- Ты ублюдок, - сказал он. - Я размажу тебя по полу.
Он замахнулся на меня, но я увидел, что это был неуклюжий удар. Я никогда не был хорошим бойцом, но мне и не нужно было им быть, чтобы уклониться от этой небрежной атаки. Я пригнулся и ударил его. Тони схватил меня за талию и начал крутить. Мои ноги с трудом держались на полу, и меня отбросило в сторону, как будто меня швырнули в бассейн, а не в стеллаж с журналами. Стеллаж опрокинулся, рассыпав по полу номера "People", "Time", "Newsweek" и "MAD", рассыпав их веером, как игральные карты. У меня заныло бедро.
Тони не был особенно силен, но он был ростом шесть футов два дюйма, и его длинные руки взяли надо мной верх. Когда я попытался встать на колени, он схватил меня за воротник рубашки и ударил в живот.
Я дрался в детстве, но никто никогда не бил меня во взрослой жизни. Это было гораздо больнее, чем я помнил. Воздух покинул мое тело. Мое зрение затуманилось. Меня чуть не стошнило, но я не мог дышать достаточно, чтобы сделать это. Капля мочи намочила мое нижнее белье. Если бы два клерка не объединились с менеджером по морепродуктам, чтобы разлучить нас, Тони, вероятно, выполнил бы свое обещание вытереть пол моей задницей.