Наконец и Бельских отморозилась или пришла в себя настолько, что стала отвечать и шёпотом возмущаться:
— А сам-то чего в одной майке?.. Вот тебя точно протянет! И рану на голове застудишь… А речка… да вроде должна скоро быть. Я ведь никогда в эту сторону не ездила. Да и вообще… Что будем делать, если этот «дядя» Яша проснётся и хай подымет?
— Не бойся, Ягодка, не подымет… Он больше вообще ничего не подымет, — бормотал парень, опять выглядывая в окно. — О! Вроде мост! Чёрт! Он же с фермами! Зато огромный…
После чего вообще стал творить невероятное, с точки зрения враз окаменевшей Бельских. Сбросил с главаря уркаганов простынь, ухватил того за пояс брюк и, словно тюк из скатки тканей, поддёрнул ближе к окну. Подпёр его коленкой к подоконнику и жутким движением, с треском костей, выставил ноги трупа в окно, затем протолкнул наружу его голову и руки. Чуть подержал обвисшее тело за бортом, приноравливаясь к нечастому мельканию ферм, и резко оттолкнул от себя. Тут же выглянул в окно, рассматривая деяние своё, и резюмировал:
— Отлично! Душевно полетел! Прямо в воду, рыбкой!
И ещё проговаривая эти слова, выбросил следом за борт пакет с бутылками, окровавленную подушку с простынею и второй пакет с разным, неуместным мусором. Напоследок закрыл окно и с блаженным вздохом уселся на освободившуюся полку. Только после этого рассмотрел, в каком состоянии его подруга. Она сидела, прижав колени к груди, вздрагивала всем телом и безмолвно плакала.
На какой-то момент внутри Киллайда Паркса возобладали его истинные эмоции:
«Вот же дура! Радоваться надо, что всё так удачно сложилось, а она чего?.. Размазня какая-то, а не союзница! Всё-таки легче от такой избавиться! — но тут же логика, здравый смысл, и ещё какие-то флюиды, доставшиеся вместе с телом донора, привели кучу аргументов против такого необдуманного решения: — Семейным — легче пристроиться. И за вещами она присмотрит… И подозрения мы меньше вызовем вдвоём, чем я один. Да и вообще… Надо делать скидку, что она всё-таки принадлежит к слабому полу. Поэтому надо её утешить… А для начала, соврать чего-нибудь правдоподобного. Иначе она умом тронется от неизвестности!» — и пустился в негромкие пояснения:
— Ох, Настюха! Ты бы только знала, чего я тут пережил! — судя по изменившейся мимике, девушка слышала и воспринимала речь. — Как поезд начал приостанавливаться где-то между перегонами, так три уркагана и притопали к моему тамбуру. Своим ключом дверь открыли, и стали на ходу выходить. А последний мордоворот мне и говорит, посмеиваясь: «Ну всё пацан, можешь занимать своё место в купе! Дядя Яша разрешил. Хе-хе! И ждёт тебя не дождётся!» После чего не просто спрыгнул, а ещё и дверь вначале за собой запер. Ну я сразу сюда, бегом… Глядь, а этот, — он головой мотнул в сторону окна, — Лежит со стилетом в глазнице. Вопрос: что мне было делать?
И сделал паузу, скорчив печальное лицо. Подруга долго выжидать не смогла, поторопив:
— И что? — слёзы у неё течь перестали.
— Что, что! В карты они играли, пьяные, чего-то не поделили, вот и прирезали своего подельника. Или поймали его на шулерстве. А сами — в бега! А на кого труп повесят?.. Сама понимаешь, милицию звать нам не с руки. И с поезда ссадят для разбирательств, и на заметку бы нас взяли, и в обвиняемые могли бы записать. Если ещё чего не хуже. Вот я его и прикрыл труп, перенёс вещи, потом за тобой побежал… Главное, что проводник ничего не заметил, будет уверен, что уркаганы сами по своим делам тёмным вышли в разных местах. И вообще молчать будет, как рыба.
Девушка ошарашено помотала головой, тяжело вздохнула и уставилась в окно, за который вставал хмурый рассвет. Затем у неё вырвалось:
— Сань, почему нам так не везёт?..
— Поверь мне, всё будет хорошо! — он пересел к ней, приобнял за плечи, и прижал к себе. И тут же, другой рукой достал чистый носовой платок и стал вытирать девичье личико, с совсем нарушенной маскировкой. — Устроимся. Освоимся. А может, и в крупном городе зацепимся…
Она покосилась с недоумением:
— Ты о чём? В каком городе?
— Да есть задумки… На месте решим.
В коридоре тем временем послышался голос проводника, который стучал в некоторые купе и приговаривал:
— Как просили: через десять минут большая станция. Стоянка полчаса! Кому чай горячий? — стукнул он и в шестое купе, но легонько, и шепнул еле слышно: — Станция, большая…
Но так как ему никто не отозвался, пошёл дальше. Обычно, при смене паровоза, пассажиры старались выйти, размяться, прикупить чего из закусок, в том числе и горячего. Потому что у бабок, выстраивающихся на перроне к приходу поезда, можно было и пирогов купить, и картошки горячей, и голубцов, и тушёной капусты. Квас, горячий чай и даже суррогат какого-то какао — тоже предоставлялся клиентам по первому запросу. Причём, несмотря на время года или время суток. Не в пример дешевле получалось, чем питаться в вагоне-ресторане. А уж тем, кто ехал в общих вагонах, закупаться на таких вот станциях сам бог велел.
Александр тоже решил, что простаивать не след. Сноровисто поднял столик, достал сумку и накрыл обильную полянку. Сам же первый и набросился на еду, приговаривая при этом:
— Мм!.. Вкуснятина какая!.. Попить у нас есть, до обеда хватит. А как проспимся, чаю потребуем. Ха-ха! Не пропадём, Настюха!
Вначале девушка лишь головой крутанула, всем своим видом показывая, что есть не станет. И продолжая оттирать серую мазь с лица. Но очень скоро запахи, а в особенности азарт наворачивающего друга, так разожгли ей аппетит, что ротик наполнился слюной до безобразия. Вначале съела кусочек хлеба, затем ухватила кружочек колбаски, а потом тоже активно приступила к трапезе, только отводя взгляд в сторону, словно стесняясь своей невоздержанности. А чего стесняться-то? После пережитого стресса, перерасхода сил, массы треволнений и бессонной ночи, молодой организм требует обильного вброса питательных веществ. Иначе сгорит, сжигая самого себя. А там и до болезней один шаг останется.
Но если Бельских просто «активно ела», то Шульга жрал, как не в себя, мягко выражаясь. Наверняка съел за троих здоровых, оголодавши мужчин. То есть трофейную сумку они освободили полностью. И то, парень после этого стал поглядывать на остальной багаж, прикидывая, чем бы ещё на десерт поживиться.
Глядя на это, подобревшая и успокоившаяся подруга, соизволила пошутить:
— Санька! Чтобы тебя прокормить, надо специальный колхоз создавать! Или, как минимум, поваром устроить на работу.
— Нет, объедать посетителей столовой или ресторана — это не наш метод. Вполне хватит рукастой, заботливой жены. Я ей буду носить трофеи, а она пусть только и успевает, что готовить.
— А может жена твоя захочет учиться? Стать инженером? И ей просто некогда станет возиться с кастрюлями и сковородками.
— Хм!.. Тогда на кухню можно взять вторую жену. Или третью… Лишь бы той готовить нравилось! — заметив, как девичье личико нахмурилось, Киллайд вспомнил о здешних табу, и рассмеялся: — Или тётушку какую-нибудь взять в приживалки. На крайний случай, нанять кухарку.
— Это не по-советски! — вспылила комсомолка. — Нельзя угнетать свободного человека!
— Ага! И все крупные партийные, военные и министерские бонзы, имеющие прислугу, тоже не угнетают?.. Ха-ха! Ягодка, учись смотреть шире и вспомни, что хотя бы в нашем посёлке творилось. Женщин в три раза больше — мужчин после войны — мизер. Тем не менее, все друг другу в гости ходят и одинокие женщины с вдовами рожают только в путь!
— Неправда! Мои родители не такие! Были…
— Естественно, наши — самые лучшие и самые правильные, — прорвался циник из сознания мемохарба. — Но любые исключения, они только подтверждают правила. А то ты не слышала кучу сплетен и пересудов нашего посёлка?
Девушка покраснела, стыдливо отводя взор, тем самым признавая, что слышала, знала, и сама могла бы пересказать кучу подобных слухов. Тогда как Шульга вновь вооружился отвёрткой и приступил к постановке шурупов на место. При этом продолжал рассуждать по той же теме:
— Что в этом такого? По правде говоря, руководству страны надо срочно и резко улучшать демографию страны. И, как временная мера, вполне бы сошло разрешение на двоежёнство. Лет на сорок… Или хотя бы на тридцать… Ничего в этом страшного нет. На Руси в древности, так и было. Не говоря уже о других народах.
— А ты-то откуда это знаешь? — прищурилась Бельских.
Киллайд серьёзно задумался после такого вопроса. Лично он — не знал. И не мог знать. Его донор, тоже не смог бы оперировать многочисленными данными, хотя и читал гораздо больше, чем его сверстники. Ведь на большую часть информации он вообще не обращал внимания, часть подзабыл, кое-что ему вообще казалось не важным. Но вот в его оперативной и глубинной памяти имелось всё, буквально всё. И теперь умения мемохарба эти знания легко просматривали вглубь, вширь и даже вкось. Ему легко удавалось отыскать любое сказанное, услышанное или прочитанное слово. После чего сформулировать нужные слова в нужной последовательности.
«Хорошо это или плохо? Конечно, что хорошо! — размышлял Паркс, вставляя на место головку последнего шурупа и замазывая следы воздействия отвертки на шляпки всё той же, сработанной им серой мазью. — Но моя союзница постоянно от этого испытывает когнитивный диссонанс. Как и от моих действий. Это пока она в шоке и в стрессе, всё бегом да вприпрыжку. Зато когда успокоится, и станет анализировать, обязательно всё припомнит и озадачится ещё больше. Женщины, они такие… в этом мире непонятные! Надо быть попроще…»
Поэтому ответил, с барской, притворной снисходительностью:
— Настюха! Если я учусь на тройки, то это не значит, что меньше всех читаю. А у нас дома книг больше, чем у кого- либо.
— Хм… Почему-то была уверена, что ты в них и не заглядывал…
— Вот и зря! Зато теперь, я в любой ситуации могу отыскать исторический пример и поступить как надо. И что ценнее, твои пятёрки, или мои знания вместе с великолепным почерком?
На такие доводы, она лишь нервно двинула плечиком. Крыть было нечем. А приятель, напившись воды из фляги, стал укладываться на своей нижней полке, скорей распоряжаясь, чем советуясь:
— Спим до обеда. Или пока не выспимся. С предложением покушать — не приставать! С иными желаниями — тоже терпи до победного!
Улёгся набок и закрыл глаза в расслабленности и блаженстве. Анастасия наблюдала за ним с обидой, надув губы бантиком. Затем прислушалась к себе, с удивлением осознав, что в туалет как бы и не хочется. Но вот надолго ли? Поэтому взглянув на флягу, пить не стала, и тоже легла, подложив под голову мешок с вещами. И только закрыла глаза, сразу провалилась в сон.
Тогда как Киллайд не спешил засыпать. Полежал чуток, а потом встал, неслышной тенью, прильнув к двери. Вроде бы, по общему мнению, при откинутой защёлке, никто посторонний не смог бы ворваться в купе. Но ведь у проводника и на такой случай имелся специальный штырь, при помощи которого внутренняя защёлка возвращалась в паз, поднимаемая снаружи. Раз у него есть, почему бы такой вещицы не нашлось у разных пройдох, воров, и прочих негативных элементов? И вдруг к гостевавшей недавно в шестом купе шайке кто-то из их подельников договорился заглянуть во время дальнейшего пути? Ворвётся с ходу, а тут спят. Потом отстреливаться не в пример сложней.
Зато можно защёлку зафиксировать в открытом состоянии банальной проволокой. Что ушлый пассажир и сделал. И только потом, удобно уложив под рукой пистолет, позволил себе уснуть.
При всех благих намерениях проспать до обеда, сделать это так и не удалось. Уже через три часа Киллайд открыл глаза, полежал, прислушался и начал тихонько вставать. Но не потому, что его разбудили звуки и голоса в коридоре. Просто банально захотелось по нужде. А ещё страшно чесалась кожа на затылке. А ещё вновь хотелось …перекусить. И самое главное: он прекрасно и полностью выспался.
«Тоже шикарный плюс, — порадовался он. — Если предоставить этому телу регулярное и полноценное питание, мы далеко с ним пойдём. И в любом случае отыщем для себя самое прекрасное место под здешним светилом».
Сидя, поглядывал на спящую, и довольно неспокойно девушку. Похоже, ей что-то нехорошее снилось. Она часто вздрагивала, сжимала кулачки, у неё срывалось дыхание, и забавно шевелились брови. Удивляться не приходилось, учитывая, что и сколько ей довелось пережить. А учитывая существующие в данной стране реалии, стоило к поведению юной девушки отнестись с уважением. Если не с восторгом. Не каждая особь мужского пола сумеет так держать себя в руках и мобилизоваться в нужные моменты.
Да и вообще Паркс заметил странные эмоции за собой. Если хотя бы чуток абстрагироваться и действовать по инерции доставшегося ему тела, то даже просто смотреть на Бельских было приятно. Какое-то умиление наваливалось, какое-то желание подступало защитить, согреть, укрыть, прижать. И хорошо, что прожжённый циник знал как избавиться от неуместных, доставшихся в наследство сомнений:
«Возраст этого тела как раз соответствует половому созреванию. Поэтому и начинаются инстинктивные поползновения к молодой самке. Так что очень хорошо иметь рядом такую подругу. Устроимся с удобствами и следует как можно скорей сбросить присущее пубертатному возрасту давление. Думаю, что с этим проблем не возникнет, девчонка вполне управляема и внушаема… Эх! Мне ещё хотя бы частичку моих гипнотических умений возродить! Ух, как я бы их всех тут построил!»
Но, чего не было, того не было. Как мемохарб к себе не прислушивался и как ни напрягался. Хотя первые проблески воздействия просматривались: крепко спящая Настя по команде шёпотом, сжимала и разжимала кулачок. Хорошо, но… как же этого мало! Пришлось смириться с пониманием: легко не будет! И вновь устремляться к единственной верной цели: залечь-устроиться в тихом сытном месте и спокойно заняться собственным самоусовершенствованием. И ещё не факт, что переформатирование доставшегося тела пойдёт быстро и с желаемой последовательностью. Мир иной, совершенно чуждый и сложностей на пути становления может оказаться неожиданного много.
15 глава
Из актуальных размышлений Киллайда вырвало резко нарастающее желание посетить отхожее место. Уже с полным безразличием он потряс свою союзницу за плечо, приговаривая при этом:
— Настюха, проснись! — ну да, чего её жалеть? Ещё выспится за четверо суток пути. — Мне в туалет приспичило. Но пока меня не будет, тебе придётся подежурить с оружием. Мало ли что…
Она протёрла глаза, пригладила волосы на голове, и неожиданно потребовала:
— Мне тоже надо! Поэтому пойду первая.
Судя по тому, как она стала доставать полотенце, мыло и зубной порошок из своего сидора, она собиралась надолго, уж никак не на две минутки. Поэтому Шульга вполне законно запаниковал, а потом и голосом надавил, уже по ходу дела снимая проволоку со стопора двери:
— Сказано тебе сиди, значит — сиди! А мне в любом случае надо первому выглянуть, оценить обстановку. Да и смотаюсь я не в пример быстрей, чем ты. Готова? Всё, я пошёл! Сразу закройся. Приду, подам голос.
Вначале просто выглянул в коридор. Там опять клубы дыма из нескольких открытых купе. Да и людишки, в количестве шести человек разного пола и возраста, не то стоят, беседуют, не то прогуливаются, кости разминают. Из них — двое детей, создающих особый шум и гам. Так что Саша вышел наружу, плотно закрывая за собой дверь, и дождался щелчка стопора. Только потом пошёл в туалет, в иную сторону от каптёрки проводника.
На удивление оказалось «свободно». И сравнительно чисто. Так что сделал свои дела быстро и сразу же вернулся. Поскрёбся в дверь со словами:
— Это я! — уже выпуская подругу, посоветовал: — Иди в ту сторону, там никого.
А сам, оставшись в купе, решил проверить хотя бы часть вещей, оставшихся от прежних пассажиров. Хотя вроде, как и немного там имелось багажа, который парень при вселении забросил на одну из самых верхних полок. Один большой чемодан, три вещмешка, и два, совсем уж маленьких чемоданчика. Скорей сундучки, которыми обычно пользовались технические работники связи или железной дороги.