Он просто отдыхал, стараясь изгнать всякие рассуждения о будущем, ровно как и печальные воспоминания. Сейчас курсант находился в безопасном прохладном помещении, еда доставлялась ему по расписанию, заботы и тревоги о тяготах странствия миновали.
Однако после того, как тело восстановило силы, а измученный разум наконец-то сосредоточился на реальности, Гордасу внезапно открылся весь ужас его нынешнего положения. В какой-то момент времени вдруг резко захотелось на волю.
Живая душа рвалась немедленно выбраться из мрачного закутка на свежий воздух, и хотя в нем не испытывалось недостатка, помещение ощущалось сырым и затхлым. В дальнем углу камеры скапливалась влага, некоторые на стене буквы покрылись налетом сизой плесени.
Каждому по его заслугам
«Да, это верно», - рассудил Гордас, единственным своим инструментом очищая надпись от склизких наслоений. «Вот только кто может оценить эти самые заслуги, кто будет судить каждого из нас…».
Его неудержимо влекло к старым надписям, выбитым руками неведомых предшествеников, но он нарочно избегал концентрации на текстах слишком долго, все равно придется выучить их наизусть, некуда спешить.
Всем на свете правит сила и прав тот, кто силен умом или телом
У тебя есть одна мать и вечная невеста – земля, породившая тебя
Рожденный в другой земле может быть твоим врагом или рабом – сам определи его участь
Некоторые изречения вызывали сомнения, порой откровенно раздражали своим пафосом и казались фальшивкой. Другие заставляли задуматься.
Смерть – обман, боль-правда. Пока тебе больно, ты жив – чти свою боль, как награду бытия.
Есть люди – львы и люди- бараны, нельзя смешивать кровь жертвы и хищника, нельзя делить кров и постель с тем, кто ценит другую землю превыше твоей
Ты - часть народа, избранного свыше Создательницей, ты – ничто без своего народа
Посягнувший на женщину, будет предан самой суровой каре. Тело женщины - сосуд новой жизни, а душа ее прячется на самом дне и скрыта так глубоко, что о ней можно забыть.
* * *
Вскоре Гордас решил возобновить физические занятия. Молодое и крепкое тело требовало движения, к тому же после тренировок голова становилась ясной и настроение значительно улучшалось. Также он разработал собственные циклы упражнений, позволяющие максимально нагрузить и утомить мускулы, а это уже способствовало хорошему сну.
Гордас даже составил что-то вроде графика тренировок, а на свободном от надписей кусочке стены у самого пола начал отмечать зарубками дни своего заключения. Так продолжалось пару недель, но потом… потом…
Однажды утром он понял, что больше не хочет отжиматься и стоять на руках, опираясь на стену. Или это случилось вечером… Сквозь окошко темницы сверху падал ровный свет, который чуть приглушался на ночь, но был явно искусственного происхождения.
«Меня держат здесь как подопытного зверька, не пойму, то ли сами хотят чему-то научиться, наблюдая за мной, то ли хотят меня научить. А, может быть, и то и другое…».
Время потянулось медленно и скучно, и каждый раз открывая глаза после сна, Гордас спрашивал себя: «Зачем я здесь?»
Иногда ответ находился в надписях на потолке.
Ни о чем не тревожься, пока я рядом, а я никогда не покину тебя
Оставь сомнения и просто следуй за мной
Подними свой дух высоко и удержишься без поддержки
Иногда Гордасу снились сны – удивительно яркие и реальные. Он видел себя в кабине межпланетного корабля, а к его плечу прижималась женщина с длинными русыми волосами, вот только какого цвета у нее были глаза… голубые… карие… А потом вместо женщины он видел умирающего волка, и ведь тот пытался о чем-то поведать человеку своей звериной песней.
Но в стекло звездолета уже бился огромный ворон, чей клюв мог запросто расколоть мегапластик огнеупорного барристического стекла. Даже в гермошлеме курсант мог слышать каркающий хохот очередного монстра своего воображения.
Гордас вскакивал с твердого лежака весь мокрый от холодного липкого пота, тело начинало мелко дрожать, в душе закипала ярость. Ему хотелось собственными руками разбить эти немые бесстрастные стены и выбраться наружу. Хотелось бороться за свою свободу и даже убивать тех, кто по извращенной прихоти посадил его на эту невидимую цепь, желая испытать душу.
Служи на благо своей стране, и ты будешь вознагражден даже после смерти
Преданный чужим кумирам будет предан огню
Один – ты ничто, только в союзе с единомышленниками твое спасение
За девяносто девять дней Гордас изведал множество самых противоречивых эмоций: скуку и смирение, злость и отчаяние, жалость к себе и тоску по тем, кого не смог уберечь на своем пути. Память навязчиво воскрешала самые мельчайшие подробности прошлой жизни, и встреча с женщиной из Дейкос теперь казалась не более чем светлым пятном на пестрой карте большого путешествия – от рождения и самосознания до «каменного мешка».
Разглядывая себя в подобие каменного зеркала, Гордас часто тер глаза, потому что каждый раз видел нового человека – то улыбающегося мальчика, то влюбленного юношу, а порой измученного узника или сурового воина, а, может, и мудрого седовласого старца.
«Неужели это все я один? Это все есть во мне и только ждет своего часа, как зерно в земле ждет приказа расти и тянуться к свету, пока корни глубже и глубже пробираются в темноте, раздвигая холод и мрак…».
На сотый день одиночного заключения к Гордасу спустился отец.
— Приветствую тебя и рад сообщить, что совсем скоро ты станешь одним из нас.
— Я готовился к этой минуте почти с рождения - я хочу быть равным тебе.
Шалок старший одобрительно кивнул, проводя своим браслетом по зеркалу на стене. Чуть ниже полированной поверхности большой кусок камня пришел в движение и выдвинулся вперед, а позже со скрежетом откатился в сторону. Кто-то из обслуги извне, возможно, сам механизм хитроумных стен тут же выкатил на середину камеры низкий столик, где находилась чаша с раскаленными брусками.
— Ты уже выбрал изречение, которое останется на твоем теле?
Гордас улыбнулся и медленно стянул с худого тела поношенную рубашку.
— Это задание оказалось самым простым… отец.
Жить следует ради того, за что можно умереть.
На второй день после заключительного испытания Гордас Шалок был направлен в штаб Приморского округа для постановки на учет в качестве младшего офицера. Скоро в его распоряжении будет личный особняк и предоставится возможность обзавестись семьей. Есть все предпосылки в скором времени добиться повышения по службе, ступая след в след за отцом, но Гордас уже не хотел повторять его судьбу.
Душа достаточно окрепла для последней схватки с Марионой. На Змеином острове в тайной пещере дожидался опытного пилота звездолет, способный разорвать роковое притяжение планеты. Осталось только узнать, захочет ли девушка с голубыми глазами рискнуть вместе с ним...
Гордас и Ахиль
Стихотворение автора Литнет Татьяны Лант
Тоска Гордаса
Ты скажи мне вещий ворон,
Ты поведай чёрный ворон:
Видел ту, что пламень прячет
В темных недрах жгучих глаз?
Ты помог ей минуть реку?
Перевёл ли через воду -
Длиннокосую
Бесстрашную
Отчаянную спас?
Что она тебе сказала?
Я не верю, что забыла,
Но терзаюсь, не простила,
Вдруг обиду затаила...
И ответом мудрой птицы
Было карканье и клекот.
Или то был женский шёпот:
- Барс, тебя я отпустила.
Знай, что красным маком в поле
Запылает, не исчезнет,
Не сотрётся в пыль
Краткий миг любви сладчайшей
Твоей маленькой Ахиль.
Песня Ахиль
Я тогда сердцем чуяла -
Страстью ты был пьян.
Запах губ моих для тебя
Сладок, свеж и прян.
Хочешь знать песен кочевых слова?
Хочешь, чтоб от ласк моих кругом голова?
Хочешь, тело моё навзничь опрокинь,
Кожу смуглую соком своим забели.
Не для этого ль ноги тебя сюда привели?
Стану тень твоя - только лишь вели.
Неустанна я в битвах любви.
Будь со мной, останься,
Бок о бок живи.
* * *
Прошла вокруг очага,
Изгибаясь, словно змея.
- Посмотри же, мужчина!
Разве я нехороша для тебя?
Серебром подвески мои блестят,
Звоном слух твой усладить хотят.
Брошу в угли я
Щепоть той травы,
Что зажжет огонь
В чреслах для любви.
Плавен бёдер ритм
Будет как в ладье
Не страшись
Омыться в моей живой воде.
Вторая песня Ахиль
Буду всегда рядом,
Тенью твоей стану,
Только б в твоём сердце
Места мне осталось.
Жили б с тобой вместе,
Родила бы сына.
Не скользи взглядом мимо,
Не растай сном мнимым.
Протяни руки, милый,
Подари любви крылья.
Что же ты взор туманишь,
Всё её вспоминаешь.
Чужую, далёкую любишь...
Барс мой, ты же меня погубишь...
Отрывок из книги "Яшнисс. Путь королевы"
Глава 34.
Ежемесячно Дар подавал рапорт о переводе обратно на Тарсин, но всякий раз получал категоричный отказ, который приводил в бешенство. Также не было никакой возможности передавать послания для Аарин, а это вдруг стало казаться важным, поскольку в условиях вынужденной изоляции Дар пересмотрел некоторые свои поступки и пришел в непривычное для себя смятение.
Спецагенты Клардена блокировали все попытки связи, пришлось признать назначение бессрочной ссылкой. Но именно здесь, среди песчаных холмов, стерегущих смерть, сердце его отчаянно рвалось в Мальсийские болота, где жила сейчас маленькая королева яссов.
Сюжет с киборгами должен был стать не более чем мерзкой шуткой, а вызвал скандал, за который Дару придется расплачиваться там, где не особо возбуждают аппетитные женские формы – близ ущелья Батрей на Харакасе.
Спорная территория Сианы и Тарсин, полигон для красивых воздушных поединков асов двух сторон. Победителя ждет слава среди сослуживцев, а кости проигравшего найдут себе местечко на дне ущелья среди кучи обгоревших останков таких же неудачников. За три десятка лет там скопилось немало покореженных тарсианских «драконов» - от устаревшей модели реактивных перехватчиков «Мэерс-шок» до сверхзвуковых истребителей типа «Хард-7000».
Конечно, маневрируя над голодной бездной, Дар с удовлетворением заметил и разорванную тушу тяжелого сианского штурмовика, распластавшегося на груде оплавленного металла, подобно жабе, рухнувшей в муравейник. И как же парням удалось завалить бронированную летающую крепость? Скольким малюткам «РисФей» пришлось обломать собственные крылья…
Сухой, горячий воздух постоянно терзал легкие, мрачный настрой длился неделями, мелкие бытовые ограничения неимоверно раздражали. Месть Ари стоила таких жертв? Да, он ей мстил, передав видеоматериалы шпиону Драгго.
Но столько же проблем принес Сенату пошлый постановочный ролик! Как бушевал дядюшка, узнав о причине новой ссоры с Яшнисс!
— Ты разочаровал и подвел меня, дорогой племянник. Слишком дорого обошелся на этот раз. Личные интересы и амбиции ты поставил выше государственных благ и еще просишь о снисхождении? Уже начинаю думать, что женщины с Дейкос обладают каким-то магическим влиянием на мужчин нашей системы.
Похоже, они умеют залезать под кожу и растворяться в крови так, что даже дышать без них становится невозможно. Один из сианских «ястребов» покинул высокий пост и занялся сбором антиквариата, когда землянка родила ему сына; наследник Бахрисашш сделал инопланетную нищенку своей королевой, ты - представитель гордой фамилии, растерял разум перед ее кроватью, повел себя как сопливый мальчишка.
Теперь понимаю, почему Сиана запрещает контакты с Дейкос. Самки дикарей опасны для нашей цивилизации. Эти экзотические цветы являются уникальным оружием, потому что точечно атакуют сердца и души, начиная с того, что находится у мужчин в штанах. Слабые на вид, они крепче и выносливей горных ослиц Кардарии. Но я хочу понять, чем тебя зацепила невзрачная девчонка? Статусом королевы или дело обстоит еще хуже?
Дар снова и снова перебирал в памяти слова объяснения, что казалось тогда единственно убедительным оправданием:
— У нее в глазах небо, - высокое, родное, зовущее. Порой недоступное, а то стоит лишь протянуть руку и оно твое. Ты знаешь, как я люблю летать. И сколько бы не пытался отказаться от небес, они не отпускают. Только в вышине я заново обретаю себя, чувствую, как отрастают крылья и клыки, и я способен снова метать пламя, сжигая покинутую землю. Возвышаясь над ней, я чувствую себя владыкой мира.
Потому хочу уничтожить все, что тянет вниз и дает иллюзию опоры. Свободный полет – вот моя суть и моя стихия. Остальное тлен, суета, боль… Полет сродни вожделению, пока цель еще не достигнута, но ты чувствуешь в себе силы ее покорить.
— Драконово семя неистребимо, - печально заметил Кларден, - но я больше не стану делать вид, что меня умиляют твои нелепые выходки. Тебе нужно небо? Ты получишь его в полном объеме. Только не забывай, что все крылатые однажды ложатся в землю, чтобы никогда больше не подняться. И лучшим пилотам не миновать этой участи.
Дар нервно тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Через открытую дверь из коридора послышался возбужденный смех напарника. Неужели срочный вызов? Сейчас Дар ухватился бы за любую возможность развеять скуку. Но друг предлагал использовать остаток свободного вечера для развлечений.
— Летим в нейтральную зону, говорят сианцы выбросили отличную партию хотто и ловкого бармена в придачу. Парнишка творит чудеса, смешивая с лидурой какие-то свои порошки. Борк уже оценил.
— Разве нас там ждут?
— Крысы от жары попрятались в норы, «ястребы» подыхают от безделья и пытаются нас задирать. Неужели останемся в стороне? Не узнаю тебя, дружище! Летим, посмотрим на озорных хубаночек, мне нужна огневая поддержка… Возьмем одну на двоих, как в прошлый раз.
Мысль о пьяной губастой шлюхе вызвала приступ брезгливости, но провести еще одну бессонную ночь наедине с унылыми мыслями Дар счел худшим вариантом. В шумном баре на «нейтралке» можно хотя бы на время забыться.
На закате Антарес «Пробитый бак» как обычно был полон военными. Здесь любили отдыхать низшие чины сианских офицеров и наемники с разных частей системы. Тарсианцев оказались всего пятеро, включая самого Дара.
Он лениво оглядел залу и мгновенно напрягся, заметив у стойки парочку высоченных яссов. Крепкая фигура одного даже показалась смутно знакомой. Рассмотреть внимательней не получилось, приятели увели к столику, где завершалась игра в турку. Молодой, щеголеватый сианец проигрывал годовое жалование, на это зрелище стоило полюбоваться.
Короткие волосы солдата взмокли от пота и стояли торчком, темные глаза с тоской наблюдали за разгромом костяных фигурок на зеленом поле. Предчувствуя скорое поражение, сианец воспользовался правом посадить на свое место более опытного игрока, способного свести траты к минимуму.
Но товарищи его озадаченно пожимали плечами и не спешили на помощь. Дар злорадно заметил, что положение «ястреба» почти безнадежно и выигрыш достанется тарсианину в белой форме соседнего гарнизона. Как тут сдержать насмешливое замечание в адрес «носатых» зазнаек: