— Нет-нет, напротив. Гостья будет одна, но зато какая — сама княгиня Ковалевская!
17. Княгиня Ковалевская
Равнодушным к визиту княгини Ковалевской в Приозерном остается разве что маленький Алёша. Графиня, стараясь не ударить в грязь лицом, развивает бурную деятельность — слуги бегают по особняку, расставляя в столовой мебель по-новому, расстилая на лестнице и в коридорах ковры, смахивая с вещей едва ли существующую пыль.
— Ее светлость вовсе не привередлива, — сообщает мне Елизавета Денисовна в перерыве между проверкой работы повара и примеркой нового платья. — И даже если мы допустим какую-либо оплошность (а я-таки надеюсь, что мы ее не допустим), она, поверьте, Шурочка, сделает вид, что вовсе не заметила ее. К тому же, как бы мы ни старались, превзойти изысканность и великолепие приемов у княгини нам не удастся. Да никто и не ждет от нас этого. Мы с Андреем Георгиевичем стараемся жить скромно.
Знала бы она, с каким трепетом жду встречи с Ковалевской я! С одной стороны, я рада, что княгиня живет по соседству, и у меня появляется возможность передать ей просьбу помочь Але. С другой стороны, я ужасно боюсь, что ее светлости может быть известно мое имя.
Что, если там, на балу, князь всё рассказал своей матушке? Тем более, что в ту ночь он дал гостям столько поводов для пересудов. Все видели, сколько внимания он уделял незнакомой девице. Разве не должна была княгиня хотя бы спросить, с кем он танцевал?
А если так, то ей известно и остальное — что я обманом попала в число гостей, что я — сирота из приюта. Представляю, что она скажет мне сейчас, когда графиня нас познакомит. Боюсь, после сегодняшнего ужина его сиятельство прогонит меня со двора.
— Я думаю, будет лучше, если вечером я останусь с Алёшей, — тихо говорю я, помогая Елизавете Денисовне выбрать к платью украшения. — Мне нужно уложить его спать, а ужин будет поздний.
— Глупости! — решительно возражает она. — Алёшеньку уложит Степанида. А вы будете ужинать с нами. Ее светлость — женщина необычайно интересная, вам непременно нужно ее послушать.
Но я качаю головой:
— Боюсь, княгиня сочтет оскорблением то, что я буду присутствовать за столом.
Графиня надевает серьги с изумрудами и удовлетворенно кивает своему отражению в зеркале.
— Евдокия Павловна весьма проста в общении. Она не кичится своим происхождением и уважительна ко всем без исключения. Она много занимается благотворительностью. Наверняка вы слышали, что в своей магической библиотеке она дает работу девушкам из бедных семей.
Мне не остается ничего другого, как надеть свое лучшее платье и спуститься в столовую к тому времени, когда должна приехать гостья.
— Прелестно выглядите, Шура! — хвалит меня графиня и велит горничной принести жемчуг. — Он будет очень кстати к твоему наряду.
Ковалевская, к ее чести, не заставляет себя ждать. Мы выходим на крыльцо встретить гостью, и я чувствую, как бешено стучит мое сердце.
Ее светлость выходит из кареты. Она среднего роста, величава и одета элегантно, но отнюдь не вычурно. А из украшений на ней, как и на мне самой, только нитка жемчуга.
Женщины обнимаются, граф целует княгине ручку, а потом наступает тот самый момент, который целый день заставлял меня сходить с ума.
— Позвольте представить вам гувернантку нашего внука Александру Петровну. Она только недавно стала заниматься с ним, а он уже добился заметных успехов.
Княгиня окидывает меня внимательным взглядом и чуть наклоняет голову:
— Весьма рада знакомству, мадемуазель.
Я лепечу в ответ примерно то же самое. В ее глазах я не вижу ни удивления, ни негодования. Либо сын не рассказал ей обо мне, либо она не озаботилась тем, чтобы запомнить мое имя. И тот, и другой вариант дает мне возможность вздохнуть спокойнее и за стол я сажусь, уже не трепеща от ужаса.
Я почти не принимаю участия в разговоре. Им и без меня есть что обсудить — общих знакомых, премьеры в театрах, балы, внешнюю политику и еще многое-многое другое. По большинству из этих тем сказать мне решительно нечего. Иногда ее светлость из вежливости обращается ко мне с каким-нибудь вопросом — нравится ли мне в Приозерном, люблю ли я читать, играю ли я на рояле, — и я отвечаю тихо и коротко.
И всё-таки я еще напряжена. Я каждую минуту жду того, что разговор зайдет о князе Ковалевском. Что может быть естественнее, чем спросить мать о сыне, а той — похвастаться его успехами? Мне кажется, что как только будет произнесено его имя, я грохнусь в обморок.
Но, как ни странно, имя Сергея Николаевича не упоминает никто — ни Цветковы, ни сама княгиня. А под конец беседы я уже почти жалею, что этого не произошло. Я бы хотела хоть что-нибудь узнать о нём. Хоть самую малость — что он здоров, что он на службе.
Но ужин заканчивается, и Ковалевская, похвалив радушие хозяев и мастерство повара, поднимается из-за стола.
— Благодарю вас. Я прекрасно провела этот вечер.
Графиня расцветает в улыбке, граф тоже весьма доволен. А я, улучив минутку, всё-таки осмеливаюсь обратиться к Евдокии Павловне с просьбой.
Нет, затеять долгий разговор я не решаюсь. Я всего лишь отдаю ей письмо, в котором подробнейшим образом расписала историю Али, и прошу прочесть его, если у нее появится несколько свободных минут. Я не уверена, что мой рассказ тронет сердце ее светлости, но, быть может, она сочтет возможным сделать хоть что-нибудь для бедной больной девочки, что мне так дорога.
18. Сын княгини
Несколько последующих дней я провожу в большом волнении. Я боюсь, что Ковалевская может счесть мою просьбу дерзостью. А если она сообщит об этом Цветковым, то меня рассчитают раньше, чем смогу принести ее светлости свои извинения.
Нет, я не жалею о своем письме, и мое желание помочь подруге сильно как никогда. Но если я лишусь этого места, то не смогу помогать ей даже деньгами.
Но проходит неделя, а ни от княгини, ни от Али нет никаких вестей. Возможно, Ковалевская просто выкинула мое письмо, посчитав, что оно не заслуживает ее внимания. Но я не намерена отступать. Имение княгини — неподалеку, и она наверняка еще не раз приедет к Цветковым в гости. Быть может, тогда я сумею поговорить с ней.
Я жду ее визита и страшусь его одновременно. А если вместе с ней приедет ее сын? Меня представят ему как гувернантку маленького графа. Как он отнесется к нашей новой встрече? Сделает вид, что мы не знакомы? Или подумает, что я намеренно преследую его, что согласилась на эту работы, чтобы быть к нему ближе? От подобных мыслей я прихожу в трепет.
Но в глубине души я понимаю, что мне следует вовсе не думать о князе. Я была для него не более, чем развлечением, и чем скорее я с этим смирюсь, тем легче мне будет.
Еще через неделю приходит письмо из приюта. Оно гораздо длиннее обычных посланий подруги, и Аля написала его сама, не прибегая к помощи других девочек. И почерк ее стал ровнее и твёрже.
«Дорогая Шурочка, три дня назад меня посетил совсем другой доктор. Он приехал с разрешения баронессы и приехал, насколько я поняла, бесплатно. Вернее, не так — за его визит кто-то заплатил, но этот кто-то предпочел остаться неизвестным.
Нужно ли говорить, Шурочка, что я тут же подумала о тебе? Вернее, о том молодом человеке, который в тебя влюблен. Быть может, это именно он оказался столь щедр и великодушен, что, наслушавшись твоих рассказов обо мне, решил помочь? Во всяком случае, другого объяснения я не нахожу.
Баронесса сказала, что доктора послало лицо, к которому она относится с большим уважением. Этот человек делает много пожертвований в пользу приютов. Она намекнула на какую-то грустную историю, связанную с пропавшим мальчиком, которого этот благотворитель пытался отыскать, но так и не нашел. Я не осмелилась расспрашивать ее благородии более подробно. Может быть, у твоего кавалера был брат, которого когда-то украли?
Так вот — доктор привез восхитительную микстуру. Именно восхитительную — другого слова я не нахожу. Я приняла ее еще только три раза, а уже целый день сегодня смогла провести на ногах. Конечно, я не бегаю по коридорам и не работаю столько, сколько другие девочки, но я сумела помочь мадемуазель Коршуновой пришить тонкое кружево к бальному платью очередной клиентки и ничуть при этом не устала».
Я не могу удержаться от слёз, и маленький Алёша даже спрашивает, что так расстроило меня. И я пытаюсь объяснить ему, что это — слёзы радости.
Ах, если микстура сделает Алю здоровой, значит, всё это было не зря — и моя поездка на бал, и работа у Цветковых, и встреча с княгиней. А когда подруга окрепнет, я признаюсь ей, что моя история любви — не более, чем сказка. И тогда, быть может, я сумею позабыть о Ковалевском.
Но уже на следующий день мне напоминают о нём снова. Граф принимает решение устроить званный вечер и сообщает нам об этом за ужином.
Графиня не может скрыть удовольствия:
— Мы пригласим настоящих музыкантов. Пока стоит чудесная погода, стол можно будет накрыть прямо в саду. Шурочка, прошу вас, помогите мне вечером составить список приглашенных.
После ужина я укладываю Алёшу спать и прихожу в комнату ее сиятельства с бумагой, пером и чернилами.
— Начнем мы, разумеется, с княгини Ковалевской, — сообщает Елизавета Денисовна. — Приглашение к ней должно быть составлено в особо изысканных выражениях. Вы же понимаете, Шурочка?
Я киваю, радуясь, что свет в комнате недостаточно ярок, чтобы она могла заметить мое смущение.
— Оно должно быть адресовано только ее светлости, или приедет кто-то еще из Ковалевских?
Не знаю, как у меня хватает духу произнести эту фразу. Сейчас я хоть что-то услышу о нём!
Графиня отчего-то тягостно вздыхает:
— Ох, Шурочка, еще недавно я сказала бы, что с Евдокией Павловной приедет ее сын. Блестящий молодой человек, уж вы поверьте. Но увы — он в тюрьме уже несколько месяцев.
19. Разговор с Ковалевской
Ее слова кажутся мне настолько чудовищными, что я не сразу осмеливаюсь поверить в них. Конечно же, она ошиблась. Как может оказаться в тюрьме князь Ковалевский? Что должен был он совершить, чтобы лишиться свободы?
— Кажется, там была какая-то дуэль, — в голосе графини слышатся нотки сомнения. — В свете об этом говорили скупо. Вроде бы, это случилось на Святках.
От волнения я забываю о приличиях.
— Но ведь дуэли запрещены! — я почти выкрикиваю это.
— Именно так, дорогая! За это он и наказан. А там были еще какие-то странные обстоятельства. Говорили, что князь поступил не вполне честно, но в это я решительно не верю.
Мои руки дрожат, а в глазах стоят слёзы. Я с трудом заставляю себя не расплакаться и составить-таки список гостей, которым должны быть отправлены приглашения. А потом набираюсь смелости и прошу разрешения отвезти приглашение княгине лично.
Елизавета Денисовна не находит в этой просьбе ничего особенного.
— Конечно, Шурочка, поезжайте. Вы нигде не бываете, вам полезно будет прогуляться. Тем более, что у ее светлости восхитительное имение.
Наверно, она права, и имение действительно восхитительное, но я не замечаю его красот. Пока карета едет по длинной ведущей к княжескому особняку аллее, я думаю только об утреннем разговоре с графом.
Андрей Георгиевич знал об этом деле несколько больше, чем супруга.
— Да, князь стрелялся на дуэли с неким Стрешневым. Говорят, из-за дамы. Вроде бы, ссора произошла на балу, который давали у Ковалевских. Обычное дело. Сколько таких горячих молодых голов забывали о запретах, если была задета их честь?
Стрешнев? Тот самый франт? А значит, эта дама — я???
Мыслей так много, что я не в состоянии их упорядочить.
— Его противник был убит? — я замираю в ожидании ответа.
Граф качает головой:
— Нет. Но тяжело ранен. Уверен, это дело замяли бы, как и множество других дел такого рода, и князь отделался бы легким взысканием. В конце концов, они оба — взрослые люди и шли на это добровольно. Но выяснились неприятные подробности, бросающие тень на репутацию самого князя. На оружие, которым они стрелялись, был наложен магический эффект. И револьвер Стрешнева разорвался прямо в его руках, прежде чем он успел сделать выстрел. Ковалевского обвинили в мошенничестве и попытке убийства. Хотя лично я не верю, что он мог бы поступить столь бесчестно. Я знаю его много лет как человека исключительно порядочного.
Всю дорогу я беспокоюсь, что княгиня откажется меня принять. Цветкова и велела просто оставить приглашение. Но графиня не знала, насколько важен для меня этот разговор.
Дуэль случилась из-за меня! Наверно, всё произошло сразу после того, как я сбежала с бала. Князь не простил Стрешневу того, что тот посмел дурно отозваться обо мне.
Это кажется немыслимым. Его светлость был знаком со мной всего несколько часов. Неужели он решился бы нарушить указ императора только потому, что захотел вступиться за меня?
Я снова и снова прокручиваю в памяти ту ночь. Конечно, могли быть десятки других причин для дуэли. Но не слишком ли много в этом деле совпадений? То, что это оказался именно Стрешнев. То, что поссорились они еще зимой на балу.
Мне больно от мысли, что я стала невольной виновницей того, что случилось с князем, но я ловлю себя на том, что испытываю при этом и некую совсем неуместную в данном случае радость. Он вступился за мою честь! И теперь становилось понятным, почему он так и не подал о себе вестей. Так ни разу и не показался в том зеркале, что подарил мне.
И хотя я понимаю, что сейчас, спустя несколько месяцев, он уже мог возненавидеть меня за то, что я, пусть и без умысла, стала причиной его лишений, но, кажется, тогда, на балу, я была ему всё-таки не безразлична.
Как я и опасалась, выясняется, что княгиня никого не принимает. Но вместо того, чтобы передать приглашение через встретившего меня слугу, я продолжаю настаивать на встрече.
— Прошу вас, передайте ее светлости, что я осмеливаюсь беспокоить ее по делу чрезвычайной важности.
Евдокия Павловна спускается в гостиную через полчаса, в течение которых я не нахожу себе места.
— Надеюсь, есть достойное объяснение вашей немыслимой настойчивости? — она окидывает меня холодным взглядом.
Я с поклоном передаю ей приглашение в роскошном розовом конверте, но она лишь небрежно бросает его на столик.
— Вы могли оставить его у дверей. Подобными вопросами занимается мой секретарь.
В голосе ее я слышу раздражение.
— Простите, ваша светлость, но приехать к вам меня побудило дело совсем иного толка. Я хотела бы поговорить о вашем сыне.
Я сама не знаю, чего я жду от этого разговора. Мое признание не способно ничего изменить — разве что добавить ее светлости дополнительных переживаний.
Но промолчать я не могу. Я должна попросить прощения — пусть не у самого князя, но хотя бы у его матери. За то, что приехала тогда к ним на бал. За то, что не призналась его светлости, кто я такая. За то, что невольно послужила причиной приведшей к дуэли ссоры. Ссоры, из-за которой Ковалевский оказался в тюрьме.
— Вот как? — холод во взгляде княгини сменяется презрением. — Вы знакомы с моим сыном? Если так, то, должно быть, вы познакомились с ним в тех местах, где я бывать не имею чести. Иначе Сергей непременно рассказал бы мне о вас. Надеюсь, вы не осмелитесь утверждать, что он давал вам какие-то обещания?
Я вспыхиваю, но не отвожу взгляда:
— Нет, ваша светлость. Мы были знакомы с Сергеем Николаевичем совсем недолго. Собственно, мы познакомились с ним на том новогоднем балу, что вы давали.
Она молчит на протяжении нескольких секунд, а потом отрывисто спрашивает:
— Напомните мне, как вас зовут? Кажется, Александра?
Я подтверждаю и почти с ужасом замечаю странную гримасу, которая искажает лицо княгини.
— Ах, вот как? Так вы — та самая девица из приюта, из-за которой мой сын оказался в тюрьме?
20. Сожаление
Я чувствую такую слабость, что у меня едва достает сил, чтобы пролепетать:
— Да, я это я.
Она стоит на расстоянии нескольких шагов от меня, и я вижу ненависть в ее глазах. Нет, я не удивлена. Ее единственный сын, наверняка занимавший блестящее положение при императорском дворе, оказался в тюрьме. Что она должна думать о той, которая (пусть и ненамеренно) этому поспособствовала?