<p>
Краевые власти отступились от Среднекамска, лишь выговорив себе право держать там постоянного представителя губернатора для целей координации действий разных государственных служб без права вмешательства в сам процесс управления. Он же, разумеется, должен был и информировать Пермь обо всем, что происходит на острове. Феоктистов согласился, Далин тоже не возражал, и вскоре в довольно скромном особнячке на окраине города поселился некий Егор Переверзев, не так давно уволившийся со службы в ФСБ в связи с переходом на работу в аппарат пермского губернатора. Новосел регулярно посещал кабинеты городских руководителей, в свободное время бродил по улицам, только к дому Виоритов приближаться не рисковал.</p>
<p>
Среднекамские чиновники начали чувствовать себя куда увереннее. Они понимали, что снять их в сложившейся ситуации не могут, поскольку просто некем заменить, и полезнее ориентироваться не на пермское или московское начальство, а не на местную муниципальную власть, неожиданно ставшую здесь главным центром силы. Да, был еще Далин, но он ни в какие хозяйственные дела влезать не собирался, да и поддержанием порядка интересовался только затем, чтобы исключить малейшие угрозы своим родственникам. Мэр все это вполне обеспечивал, и потому жаловаться Далину на Феоктистова было делом совершенно бесперспективным. Таким образом, к концу года Вадим имел вполне подконтрольную ему полицию, лояльного прокурора и других чиновников федеральных ведомств.</p>
<p>
С открытием моста через протоку градообразующее предприятие Среднекамска вновь смогло вывозить свою продукцию и ввозить сырье и комплектующие. Бюджет пополнялся, на неотложные городские нужды хватало, и жизнь в целом вошла в норму. Вновь заработал кабельный интернет, в магазины бесперебойно завозились товары, и Среднекамск ничем внешне не отличался бы от других малых уральских городов, если бы не некоторые нюансы.</p>
<p>
В начале наводнения Феоктистов больше всего беспокоился о наличии в городе жизненно важных медикаментов и даже готов был при необходимости завозить их вертолетом. Когда вода спала, запасы их немедленно пополнили, но вот спрос на них, кроме самых простых и общеупотребительных, быстро пошел на спад. Оптовые торговцы фармакологической продукцией, разумеется, заметили это и пожелали выяснить, что, собственно, происходит. На поверку выяснилось, что Далин, которому особо нечего было делать, постепенно излечил в Среднекамске всех тяжелых хронических больных и неплохо справлялся с острыми состояниями, едва не оставив без работы врачей городской больницы. Ну, если быть точным, работать-то они продолжали, но теперь в основном у него на подхвате. Оздоровленное население в дорогих лекарствах больше не нуждалось, отсюда и исчезновение спроса на таковые. Вопросы типа "кто ему разрешил без медицинского образования лечить людей" в Среднекамске никто задать бы и не рискнул, а поднимать их за пределами острова означало только зря сотрясать воздух. Вот просто есть на Каме город, в котором это позволено, и примите это как данность.</p>
<p>
Но если кому-то выпало такое счастье, а где-то рядом такого не добиться ни за какие деньги, то немедленно возникнет поток страждущих, которым остро надо переселиться туда, где их заболевания лечат. Самые жалкие халупы в Среднекамске вдруг резко выросли в цене. Покупатели городского жилья готовы были вселяться куда угодно, чтобы потом на законных основаниях лечь в городскую больницу, встретиться там с Далином, быть излеченным его вестрой, а там уж можно и возвращаться по месту постоянного проживания, продав жилье новым претендентам. "Медицинское паломничество" стало настолько популярным, что увлекло даже иностранцев, а разъезжаясь из Среднекамска, они разносили по своим странам и весям слухи о городских порядках и, главное, о живых богах. Далин бурчал уже, что его одного не хватит, чтобы излечить всех землян, но от целительской практики пока не отказывался.</p>
<p>
В Москве никак не могли сойтись во мнении, что представляет из себя Далин: реальную угрозу, которую надо сторониться, или ценный бесплатный ресурс, которым грех не воспользоваться. Удручало, что он шага не делает за пределы Среднекамска, а ехать ради лечения в это захолустье, да еще в частном порядке, желающих было мало. Может, хоть гостиницу там какую фешенебельную построить для комфортного лечения? А вот в том, что слухи непременно привлекут в Среднекамск агентов самых разнообразных разведок, никто здесь даже и не сомневался, в результате Переверзеву пришлось отслеживать и проверять чуть не всех приезжих иностранцев. Умные люди догадались убедить Далина, что разведчики - это всегда угроза, какими бы они там хворыми ни были, что они не только им самим, но и маленьким Проксаном могут ни на шутку заинтересоваться. Эти аргументы вестроносца проняли, а поскольку читать мысли всех своих пациентов для него труда не составляло, некоторые гости стали изгоняться с острова немедленно после излечения, да еще и с оповещением об их намерениях ФСБ. Далин мог бы и сам с ними разобраться, но ему претило убивать собственных пациентов. Зачем тогда старался-то, спрашивается?</p>
<p>
Если медицинские дела готовы были примирить власти с автономным существованием Среднекамска, а все финансовые потоки в городе находились пока под надежным банковским контролем, то возникшая правовая неопределенность продолжала их нервировать. Если из Среднекамска никого силком не вывезешь, то туда станут стремиться все разыскиваемые преступники. Установить кордон на мосту? Так можно и по реке приплыть, на Каме пока катеров пограничной охраны не водится. А если что-то подобное и завести, то где гарантия, что тот же Далин не воспримет это как угрозу вооруженного вторжения и не предпримет превентивные меры? Решили пока оставить все как есть, регулярно посылая при этом в полицию Среднекамска списки разыскиваемых лиц. Далину и самому преступники под боком не нужны, авось и прикажет вышвырнуть их с острова.</p>
<p>
Самую большую проблему создавали предстоящие выборы. Ну, свою городскую думу и мэра горожане Среднекамска как-нибудь выберут сами, а вот как быть с выборами краевых органов власти, Государственной Думы и Президента? Не открывать там избирательные участки, это все равно что признаться, что ты не контролируешь данную территорию, а если открыть, то как там агитировать, да еще придется смириться, что у тебя нет никакого влияния на местные избирательные комиссии, которые придется комплектовать из горожан, лояльных разве что тому же Феоктистову, но никак не центральной власти. В итоге решили, что лучше проиграть выборы в Среднекамске, чем признавать отсутствие контроля над ним. В конце концов, в девяностые годы в России и не такое случалось. Чечня, вон, вообще одно время жила как независимое государство, не устанавливая при этом границ и не будучи признанной таковым со стороны центральной российской власти. Вот и сейчас нет официально никакого автономного Среднекамска, даже если его обитателям позволено больше, чем любой другой российской территории.</p>
Глава 2.
Обычаи веррителей входят в жизнь.
<p>
Прилюдная порка юного лихача Валеры Игнатьева произвела серьезное впечатление на жителей Среднекамска. Мало того, что другие скейтбордисты перестали столь безоглядно кататься по улицам, рискуя сшибить прохожих, так еще и рухнул психологический барьер, запрещающий наказывать малолетних хулиганов подобным образом. Полиция инициативы не проявляла, так что подвижки начались с низов, исключительно в частном порядке.</p>
<p>
К банщику Семенову, зарекомендовавшему себя в качестве умелого экзекутора, потянулись матери с просьбами преподать урок их отбившимся от рук сыновьям. Некоторые из мелких пакостников даже в школу еще не ходили и столь серьезной порки явно не заслуживали, но у Василия были для них в запасе и обтрепанные, не столь сильно пробирающие веники, и разные ремни, и, пока еще не кончилось лето, жгучая крапива. Даже та самая знаменитая лавка, сработанная на заказ для порки Игнатьева, оказавшись бесхозной, была перенесена в здание городской бани и заняла свое место в мужском предбаннике. Теперь ее частенько использовали по назначению.</p>
<p>
Любой труд должен оплачиваться, и Семенов ввел таксу на порку ослушников в зависимости от возраста наказуемого и серьезности проступков. Провинившегося в назначенное время приводили в баню, помогали ему раздеться догола (если сам не хотел) и передавали в руки банщика вместе с платой. С этого момента учесть пацана была предрешена. Для начала его заставляли вымыться с ног до головы, загоняли в парилку, поскольку распаренное тело становится чувствительнее, а когда он от пара малость одуреет и утратит готовность к сопротивлению, начиналась собственно порка, причем тут у Семенова были неограниченные возможности для импровизации.</p>
<p>
Для дошколят и младшеклашек наказание летом почти всегда начиналось с крапивы. Василий сжимал оба их тоненьких запястья одной своей левой ручищей, заставлял задрать руки над головой, а то и приподняться на цыпочки, после чего нахлестывал их пучком крапивы по всем чувствительным местам, пока мелкий шкет не наревется и не начнет умолять о прощении. Для самых маленьких и не сильно провинившихся наказание на том могло и закончиться, остальных ждала лавка, связывание в лягушачьей позе, охаживание ремнем или детским мартинетом по филейным частям до багровой красноты и, в случае самых серьезных проступков, немного розог. Тут уже и самые стойкие начинали каяться и клятвенно обещать никогда больше не совершать ничего подобного.</p>
<p>
С десятилетками и теми, кто постарше, Семенов обходился суровее. Подросток после парилки сразу попадал на лавку, надежно на ней фиксировался, после чего его можно было без особых проблем обрабатывать всеми доступными орудиями наказания. Крапива здесь тоже нередко пускалась в ход, но только в качестве закуски перед основным блюдом. Потом неизменно шел в дело ремень или мартинет, пока ягодицы наказуемого не становились раскаленными на ощупь, после чего экзекутор обязательно переходил к розгам. Даже не за самые серьезные проступки полагался минимум десяток ударов, а за воровство или курение могло влететь и полсотни. В любом случае порка прекращалась не раньше, чем наказуемый разревется. "Стойких оловянных солдатиков" Василий не выносил и всячески старался сломать, нанося удары сильнее и по самым чувствительным местам, например между ягодиц. Тут уж не выдерживали и самые упрямые.</p>
<p>
С началом осени крапива пропала, но взамен ее в городском секс-шопе Семенов приобрел мягкую плетку, которой сколько ни бей - кожу не рассечешь, хотя больно будет, и разогревал ей провинившихся от души перед основным наказанием. Надо ли говорить, что для всех среднекамских мальчишек баня вскоре стала самым страшным местом в городе. Даже если ты не чувствуешь за собой серьезной вины и просто пришел туда с отцом попариться, ты никогда не можешь быть уверен, что родитель вдруг не вспомнит про какой-то твой давний косяк и не сдаст тебя после парилки жуткому банщику на расправу.</p>
<p>
Разумеется, некоторые из наказанных по старой привычке бросились жаловаться на побои, вот только никто почему-то не спешил теперь прислушиваться к их стенаниям. Опекунская служба словно испарилась и перестала изымать детей из семьи. Ходили слухи, что ее разогнал лично Феоктистов, когда какая-то ретивая опекунша попыталась вступиться за права высеченного Валерия Игнатьева и даже заикнулась, что неплохо бы проверить условия проживания в семье Виоритов. Поняв, какую беду может принести одна инициативная дура, мэр для профилактики поувольнял всех. Полицейские, узрев иногда своих постоянных клиентов, жалующихся теперь, как жестоко с ними обошлись, говорили порой, что тем еще мало досталось и что будь на то их воля, этим пакостникам не один день приходилось бы спать исключительно на животе. Городской прокурор, тот просто не желал замечать столь явных нарушений закона, а точнее, почитал теперь за законы указания Далина. Раз даже юных вестроносцев, практически живых богов, считается полезным наказывать розгами, то для простых смертных и подавно никаких ограничений в этом деле быть не может, разве что за исключением слабого здоровья, но и тут Далин, если вдруг потребуется, подсобит. Ну и кому теперь прикажете жаловаться? Не Далину же, который тут теперь самый главный и которой, собственно, и ввел этот обычай в оборот!</p>
<p>
Плачь-не плачь, а лучше самому научиться следить за своим поведением, чтобы не попасть под розги! У некоторых малолетних шалопаев вдруг неожиданно прорезалась сила воли, удерживающая их от нехороших поступков. Другие стали элементарно бояться еще один раз попасть под розги. Воспоминания о нестерпимо болящей попе мигом расхолаживали, когда их подмывало совершить очередную пакость. Нашлось, правда, и несколько неисправимых, которых никакие розги не могли отвратить от антиобщественных деяний, но и на них нашлась управа в виде все того же Далина. Надавить вестрой так, чтобы жутко заболела голова, внушить ужасные галлюцинации, от которых самостоятельно не избавишься и напоследок пригрозить навсегда свести с ума - тут сломаются и самые стойкие.</p>
<p>
Когда пацанов Среднекамска в массовом порядке заставили вести себя прилично, родители стали мечтать о том, чтобы как-то окоротить и чересчур отвязных девчонок, которые и курили теперь куда чаще своих сверстников, и матом порой ругались так, что уши вяли. Семенов тут уже помочь ничем не мог, но в той же городской бане нашлась пара крепких и решительных банщиц, готовых взять на себя аналогичные функции. Таким образом, уже с зимы среднекамских красавиц тоже повлекли на расправу и равноправие полов восстановилось. К лету в городе уже с ужасом вспоминали о тех временах, когда здесь запрещено было пороть детей.</p>
<p>
Тем же летом Проксан научился ходить и вышел на первую в своей жизни прогулку. Надо сказать, что он с рождения не признавал пеленок и вообще какого-либо стеснения в движениях. Одежда призвана спасать от холода, но ему и холодно никогда не было. Вестре было тесно в его маленьком тельце, и она не только его согревала, но и источалась вовне, поднимая температуру окружающего воздуха. Естественно, и гулять он вышел голым, наглядно иллюстрируя давно известный тезис, что лучшая одежда для младенца это его собственная кожа. Лето на Урале выдалось жарким, и родители других карапузов, глядя на маленького вестроносца, тоже пришли к выводу, что незачем кутать своих детишек, когда погода позволяет. Простуда, насморк? Когда рядом был Далин, этого уже никто не боялся. В Среднекамске больше не умирали от болезней, разве что от общего одряхления организма при глубокой старости и потери желания жить. Ну да, когда душа жаждет расстаться с телом, тут уже никакая вестра не поможет.</p>