<p>
- Но, Дионисий Артурович, - молитвенно сложил руки старший из гостей, - как вы не можете понять, это вопрос особой государственной важности! Сам президент интересуется!..</p>
<p>
- Да у вас, по-моему, все вопросы "особой государственной важности"! - басил Спектор-старший. - Мы же договорились, два ваших, третий обязательно мой. Он же в прошлый раз и половины отработать не успел, как в припадок свалился. Вы черте чем интересуетесь, а у меня бизнес страдает!</p>
<p>
- Да ладно вам, Дионисий Артурович, ну, уступите в последний раз!...</p>
<p>
Все же сойдясь на чем-то, гости с хозяином всей толпой ввалились в двери. Всеволод просочился вслед за ними. Одарив посетителей затравленным взглядом, Юлиан вздохнул и промолвил, что он готов.</p>
<p>
Вопросы, что задавали мальчику, оказались для Меткова темным лесом. Это были либо какие-то нюансы политической кухни, понятные лишь профессиональным аналитикам, либо нечто, связанное с рыночной конъюнктурой и, увы, не просчитываемое математическими методами. Как ни удивительно, двенадцатилетний Юлиан во всем этом прекрасно разбирался. Работа шла в режиме диалога, помимо той информации, что мальчик прочитал загодя, на него прямо тут вываливали лавину новой информации, то ли особо свежей, то ли настолько секретной, что ее нельзя было оставлять парню в печатном виде. Юлиан поглощал все это, тут же анализировал и оглашал свое мнение. Но достаточно было взглянуть на мальчика, чтобы понять, как тяжело ему все это дается. Паренек то и дело впадал в транс, заметно бледнел, откидывал голову, сжимал кулаки от напряжения, потом, решив очередную задачу, выпаливал ответ и облегченно выдыхал, вытирая пот со лба, к лицу его вновь приливала кровь. Чуть расслабившись, он ждал следующего вопроса. Гости и отец мальчика, узнав желаемое, удовлетворенно кивали, и тут же вновь начинали судорожно перелистывать свои бумаги.</p>
<p>
Сколько все это заняло времени, Всеволод не понял, лично ему показалось, что никак не меньше часа. Закончился сеанс, увы, вполне прогнозируемо: во время решения какого-то особо сложного вопроса на губах Юлиана выступила пена, он попытался что-то сказать, но только захрипел и вдруг рухнул в корчах на мягкий пол. Дионисий Спектор тут же поспешил овладеть ситуацией и стал раздавать отрывистые команды:</p>
<p>
- Врачей сюда немедленно! Откройте ему рот! Следите, чтобы язык не запал!</p>
<p>
Прибежавшая через считанные секунды врачебная бригада уложила Юлиана на диван. Пожилой врач показал Спектору-старшему какую-то ампулу и предложил сделать мальчику укол, но Дионисий отрицательно замотал головой и даже рыкнул на доктора.</p>
<p>
- Ничего, оклемается, не в первый же раз... - с этими словами отец Юлиана покинул комнату, гости поспешили убраться вместе с ним.</p>
<p>
Через некоторое время мальчик перестал дергаться, задышал ровнее, потом вообще затих.</p>
<p>
- Спит, - пояснил Меткову облегченно вздохнувший врач. - Когда проснется, вы уж, голубчик, будьте с ним рядом, а то нас он видеть не хочет, а с психикой у него что-то скверное, бывает, что и в повторный припадок впадает.</p>
<p>
Всеволод кивком подтвердил, что никуда не уйдет.</p>
<p>
Проспал Юлиан недолго, но проснулся в самом ужасном настроении. Мальчик отупело бродил по комнате, скрежетал зубами и даже порывался удариться лбом о стол, издавая при этом какие-то бессвязные звуки.</p>
<p>
- Да успокойся же ты! - Метков, наконец, перехватил мальчика и почти насильно усадил его рядом с собой на диван. - Все кончилось, все тобой очень довольны!</p>
<p>
- Ты не понимаешь... - жалобно выдохнул Юлиан, - и никто не понимает... Они ж из корысти все эти вопросы задают... Папаша конкурентов-биржевиков перехитрить хочет, те, из спецслужб, какие-то свои нечистые политические комбинации проворачивают. Грех это...</p>
<p>
- Так и их конкуренты и противники тем же самым заняты, - резонно возразил Всеволод. - В бизнесе и большой политике, знаешь ли, святых не водится!</p>
<p>
- Может быть, и заняты, - пробормотал Юлиан, - только ведь у них возможностей таких нет! Я один могу предугадать, как события будут развиваться. И папаша мой со спецслужбистами от меня это знают, а все остальные могут только гадать. В бизнесе это инсайдерской информацией называется, и те, кто ей пользуются, считаются преступниками! В политике это вроде как законно, но все равно ведь грех. Грех, понимаешь!</p>
<p>
- Но ведь не твой же!</p>
<p>
- И мой тоже! Они же не насильно эти сведения у меня вырывают! Просто слабохарактерный я... трусливый... Боюсь, что если работать с ними откажусь, они меня в психушку засунут, а там какую-нибудь сыворотку правды вколют, чтоб совсем волю подавить. Боюсь, что книг лишат, и останется только эту муть читать, - мальчик мотнул головой в сторону свежей стопки газет, доставленной ему в комнату. - Всего боюсь... а в результате работаю на них и сам с того всякие блага имею... ну, всякие деликатесы жру, любые книги по первому желанию мне приносят, целая бригада медиков, вон, одного меня обслуживает. А грехи-то все копятся... на душе моей тяжким грузом виснут... Я это знаю... чувствую... И искупить их мне не даю-у-ут! - Юлиан расплакался и закрыл лицо руками. Попытки Всеволода как-то успокоить его ни к чему не приводили: мальчик рыдал все горше, плечи его судорожно вздрагивали, казалось, дело идет к еще одному припадку.</p>
<p>
- Да как ты искупать-то эти свои грехи собираешься? - попробовал воззвать к его разуму Метков. - Конкурентов оповещать поздно, как говорится, дорого яичко к Христову дню, а сейчас им эта устаревшая информация уже никак не поможет.</p>
<p>
- Да я понимаю, - сквозь всхлипы вымолвил мальчик, - сказанное слово назад не воротишь, но можно ж за него расплатиться, ну, болью там, кровью... Так не дадут же! Вон, все вокруг мягким обили, а стоит мне только заикнуться о таком, так точно в психушку отпра-а-вят!...</p>
<p>
Глядеть на истерично рыдающего паренька Всеволоду было неловко, страшно хотелось ему помочь, но вот как? Тут память услужливо выдала картинку из его собственного детства: озеро в Жигулях, Борька Синькин, лежащий голышом на траве, и Поярков, охаживающий Борьку по заднице ивовыми прутьями. В этом доме такое и представить было дико, но... как еще он мог снять тяжесть с души Юлиана?</p>
<p>
- Кончай реветь, я тебе помогу, - покровительственно похлопав мальчишку по плечу, Метков отправился на кухню, вооружился там ножом и вышел во двор.</p>
<p>
При особняке был небольшой сад, ивы там, правда, не росло, зато изобильно разросся окультуренный орешник. Всеволод срезал пяток длинных гибких прутьев, зачистил их от листьев и боковых побегов и понес в дом. Попавшийся по пути охранник выпучил на него глаза, но промолчал. В конце концов, именно Меткову поручили наводить с мальчиком контакты и к тому же обязали обеспечивать его всем, чего он только ни пожелает.</p>
<p>
Когда Всеволод вернулся в комнату, Юлиан лежал на диване, уткнувшись лицом в подушку. Из взвинченного состояния он перешел в глубоко депрессивное, но при появлении Меткова все же соизволил поднять голову и, увидев прутья в руках старшего товарища, бросил на него вопросительный взгляд.</p>
<p>
- А это... зачем?</p>
<p>
- Будем тебя от грехов освобождать. Раздевайся. Ну, можно не полностью, но попу обнажи.</p>
<p>
Глаза мальчика округлились, он медленно встал с дивана.</p>
<p>
- А нам... разрешат?..</p>
<p>
- А мы и спрашивать ни у кого не будем. Ну, снимай штаны. Или ты уже не хочешь?</p>
<p>
- Х-хочу. К-конечно, х-хочу... - заикаясь от волнения, промолвил Юлиан и принялся судорожно стягивать с себя брючки и трусы.</p>
<p>
- Ложись на живот, руками держись за подушку, - продолжал командовать Всеволод.</p>
<p>
Мальчик немедленно повиновался. Тощенькая белая попка, по которой явно не то что прутьями не проходились, но даже ладонью, наверное, ни разу крепко не шлепнули, сжалась и покрылась гусиной кожицей, все тело паренька содрогалось от нервной дрожи.</p>
<p>
У Меткова не было ни малейшего опыта в этом деле, но уж раз вызвался, то будь добр соответствовать. Выбрав прут получше, он размахнулся и с силой опустил его поперек обеих детских ягодиц. Юлиан дернулся и громко взвизгнул.</p>
<p>
- Что, очень больно? Мне перестать?...</p>
<p>
- П-продолжай! - дрожащим голосом выкрикнул мальчик. - Б-бей с-сильнее! Еще с-сильнее!</p>
<p>
Ужасаясь себе самому, Всеволод нещадно полосовал несчастную попку. Не привычный к боли Юлиан вопил во весь рот, извивался на диване, но ни разу не попытался прикрыться, так крепко вцепившись пальцами в диванную подушку, что даже чуть ее не порвал. Да и вместо обычных для мальчишки в его положении воплей "Нет!" и "Хватит!", он орал "Да!" и "Сильнее!". К концу экзекуции белая прежде мальчишеская задница являла собой сетку вздувшихся багровых полос на ярко-красном фоне, кое-где на их пересечениях проступила кровь. Метков понимал, что с такой попой Юлиану еще долго будет больно сидеть даже на его мягком диване, но, странное дело, едва прекратили свистеть розги, мальчишка расслабился и разлегся с блаженным выражением на зареванной мордашке. Всеволод осторожно погладил его по макушке. Юлиан повернулся к нему лицом, и Метков с удивлением обнаружил, что впервые за время их знакомства на лице этом сияет улыбка.</p>
Глава 9.
Мальчик-павлин.
<p>
- Да ты просто гений педагогики! - полковник Афонькин, развалившись в кресле, чуть ли не с любовью взирал на Меткова. - Вот никогда бы не подумал, что этого истеричного мальчишку можно утихомирить розгой!</p>
<p>
- Он истеричный, потому что несчастный, - вздохнул Всеволод и осторожно добавил, - был.</p>
<p>
- Именно что был! Сейчас, говорят, он такой спокойный стал, умиротворенный, с медиками больше не цапается, даже припадки у него стали реже происходить. Дионисий Артурович заявил даже, что хотя всегда был противником подобных методов воспитания, но ради интересов дела готов перебороть себя и лично взяться за розгу.</p>
<p>
- Это вы к чему? - осторожно осведомился Метков. - Юлиан мне как-то больше доверяет.</p>
<p>
- Доверяет, я разве спорю. Но поскольку у него в общем все наладилось, сможет же, наверное, прожить месяц и без твоего присутствия. Я тебя сюда зачем вызвал-то? Не один он у нас такой искусственно сконструированный. Он, конечно, для страны наиболее ценен, но и других на произвол судьбы бросать не следует, особенно, когда с ними проблемы... В общем, боюсь, придется тебе немного поработать телохранителем еще одного юного субъекта, да еще за рубежом.</p>
<p>
- Так я ж невыездной теперь! - усмехнулся Всеволод.</p>
<p>
- Ради такого дела мы тебе дипломатический паспорт выпишем, МИД готов всячески содействовать, тем паче, что проблема-то как раз у них.</p>
<p>
- У дипломатов? Очень интересно.</p>
<p>
- Видишь ли, у жены одного весьма перспективного сотрудника МИДа были те же проблемы, что и у твоей матери... Он оказался достаточно влиятелен, чтобы продавить повторение опыта сразу после того, как стали известны результаты твоего обследования. Собственно, именно его сын Геннадий стал вторым генетически измененным ребенком, Юлиан родился уже позже. Никаких особых требований при его конструировании заказчики не предъявляли, лишь бы здоровым оказался, ну и, желательно, красивым. Эксперимент прошел успешно, по крайней мере, со здоровьем у парня проблем нет никаких.</p>
<p>
- А с чем есть?</p>
<p>
- С чрезмерной раскованностью. Мальчик оказался совсем без комплексов. Обычно в таких случаях все пеняют на воспитание, не знаю, может родители действительно слишком многое ему позволяли, все же единственный ребенок, да еще так трудно доставшийся, но у меня подозрение, что без генетики тут тоже не обошлось. Нормальным, психически здоровым детям все же свойственно усваивать нормы поведения, установленные в обществе, этот же... Его из нескольких школ исключить успели!</p>