<p>
Далхо, хоть и чувствовал себя белой вороной среди потомственных дворян, всегда следовал за своим сеньором, смело вступал в бой и старательно защищал ему спину. Его подвиги тоже не остались без внимания и принесли ему прозвище Барсенка.</p>
<p>
Осаждать чужие замки Сантею было не по нраву. Вечные обстрелы, подкопы, и пока дойдет до штурма, можно успеть сдохнуть со скуки. Он обзывал кеторнцев крысами, боящимися высунуть нос из своих нор, и, презирая их, ездил по стране с совсем небольшой охраной, пробавляясь охотой, пока нет нестоящего дела. Между тем, количество его ненавистников все возрастало. Бывшие толинцы не могли простить ему убийства их последнего короля, а для кеторнцев он был наглым агрессором, верным соратником своего старшего брата. Его передвижения отследили и устроили ему засаду.</p>
<p>
Юношеская беспечность вышла Сантею боком. Когда на его отряд напали в лесу, окружив со всех сторон, прорваться не удалось, и пришлось занимать круговую оборону. Силы, увы, были не равны, и, когда пали все соратники, Барсу с Барсенком пришлось сражаться, стоя спиной к спине. Нескольких нападавших они все же зарубили, но потом Далхо получил тяжелую рану и не смог устоять на ногах, а одному Сантею со столькими противниками было уже не справиться.</p>
<p>
Когда имперские гвардейцы, обеспокоенные долгим отсутствием принца, подняли тревогу и приступили к поискам, все было уже кончено. На месте битвы нашли только обезглавленный труп Сантея и лежавшего без сознания Далхо в окружении их павших соратников. Убедившись, что оруженосец принца каким-то чудом еще жив, ему перевязали раны и доставили его в ставку Рея.</p>
<p>
Император от таких вестей взбесился и, наплевав на планомерную осаду, бросил войска на штурм окрестных замков, не чураясь лично взбираться на крепостные стены. Провидение по-прежнему его хранило, удача не отворачивалось, и кеторнские твердыни пали одна за другой. В одном из взятых замков Рей обнаружил отрубленную голову брата и велел предать мечу все его население. Вскоре сопротивление было подавлено и по всей Кеторне.</p>
<p>
Объявив, что эта страна отныне входит в состав империи, Рей с триумфом вернулся в столицу и первым делом устроил пышные похороны павшему брату, на которых сам же, не стесняясь, рыдал. Гибель любимого брата оказалась для него жесточайшим ударом, но и это он сумел как-то снести, только стал мрачней и недоступней.</p>
<p>
Как ни тяжело был ранен Далхо, молодость взяла свое, и юноша выжил и даже поправился. От него Рей и узнал подробности последнего боя павшего брата. Верный оруженосец, до конца остававшийся со своим сеньором, пришелся императору по сердцу, и Барсенку по наследству от Барса перешел титул графа Ибторского. Мог ли нищий пастушок даже мечтать, что он станет когда-то хозяином этой долины?! Но судьба непредсказуема и может очень высоко вознести даже случайного человека.</p>
Глава 12.
Позорная кончина.
<p>
Внезапная гибель Сантея что-то перевернула в душе императора. Подсознательно Рею вдруг стало страшно держать братьев вдалеке от себя. Вот ведь, пока Сантей был рядом с ним, ничего плохого с мальчишкой не случалось, несмотря даже на все жестокие сражения, в которых он успел поучаствовать, а вот стоило начать отпускать его в самостоятельные рейды, и на тебе... В результате Рей повелел младшим братьям перебраться из замка Тарбот в столицу. Черт с ним, с этим родовым гнездом, с ним и кастелян какой сможет управиться.</p>
<p>
Марней, переехав в императорский дворец, немедленно оказался в центре внимания родовитых юных дворянок. Охмурять Рея они уже давно даже не пытались, он просто не обращал на них ни малейшего внимания, но семнадцатилетний принц оказался сделан из другого теста, поддавался на флирт и вскоре даже выбрал себе фаворитку из старинного герцогского рода. Родня девушки тут же приложила все усилия, чтобы добиться у императора согласия на брак, не династический, конечно, но и не сказать чтобы неравный, учитывая то, что Тарботы были выскочками в среде старого дитарского дворянства. Свадьбу сыграли пышную, Марней с супругой получили титул герцогов Кеторнских и бывший королевский домен этой страны во владение. Уже через год у герцогской четы родился мальчик.</p>
<p>
Теперь будущее династии Тарботов, казалось, было обеспечено. Рей, страшный и непонятный даже для собственных придворных, оказавшийся ко всему прочему еще и женоненавистником, рано или поздно уйдет, и ему наследует более мягкий младший брат, породнившийся с древним родом и потому вполне вписывающийся в ряды местной аристократии. Если император был окружен, в основном, своими боевыми соратниками, то вокруг его наследника сформировался настоящий двор, с фрейлинами и светскими львами.</p>
<p>
Но теплых мест возле сильных мира сего всегда не хватает, и проигравшие в этой конкуренции начинают искать иные варианты пристроиться. Между тем, во дворце сейчас жили и другие принцы. Самый младший, девятилетний Палей, явно был не от мира сего. Он не только не дружил со сверстниками, но, кажется, в них и не нуждался, предпочитая общаться со взрослыми учеными мужами, но большую часть времени отдавал чтению и почти не выбирался из дворцовой библиотеки, куда теперь по приказу Рея свозили все ценные манускрипты, какие только удавалось раздобыть на территории империи или купить в других странах. Придворные за глаза уже называли Палея блаженным и почти не сомневались, что в будущем он сделает неплохую карьеру по церковной линии. Знали бы они тогда, как скоро наступит это будущее! Самих их подобная карьера не прельщала, пристроиться в свиту этого принца было невозможно за полным отсутствием таковой, и потому, увидев куда-то бредущего Палея, они лишь почтительно кланялись ему, даже не делая попытки заговорить.</p>
<p>
Совсем иначе вел себя одиннадцатилетний Тенвей. Появившись во дворце, он быстро создал себе репутацию неуравновешенного и шкодливого мальчишки. Старшие братья явно не слишком-то его уважали и воспитывать предпочитали при помощи розог, причем наказания всегда проводили собственноручно и без свидетелей. Никто бы и не узнал, что там реально происходило, если бы не сам Тенвей, которому надо было выплакать перед кем-то свои обиды. Утешители нашлись, и им даже удалось познакомить принца со своими малолетними родственниками, которые и составили его свиту, если этим термином можно назвать хулиганистую подростковую компанию, охотно включавшуюся во все авантюры, какие только приходили в голову Тенвею, и терроризирующую не только обитателей дворца, но и проживающих неподалеку горожан. Расплачиваться за такое веселье им приходилось собственными задницами. Раз уж самого принца секли, то и для его свитских получить такое же наказание стало уже делом чести, в чем им активно способствовали их отцы, берущие пример с самого императора.</p>
<p>
Хотя годы теперь были как будто мирные, напряжение вокруг империи все нарастало. После присоединения Кеторны никто из ее соседей не мог чувствовать себя в безопасности. Старые распри были забыты, и возник антиимперский союз, не решающийся перейти к реальным боевым действиям, но охотно развернувший идеологическую войну. Все громче звучали речи, что новоявленный император явно вступил в связь с дьяволом, чем и объясняются все его невероятные военные успехи. Мечи и доспехи его воинства, что оказались крепче стали, по мнению недоброжелателей, были получены Реем из того же источника. Имперские власти, конечно, яростно все отрицали, но далеко не всех могли убедить.</p>
<p>
В таком противоборстве прошло три года. Самым значимым событием этого периода стало посвящение в рыцари Тенвея. Четырнадцатилетний парень, кое-как освоивший военную премудрость, наконец-то избавился от розог и получил земли во владение. Увы, это было всего лишь баронство Тарбот, уже не нужное Марнею, которые охотно отказался от баронского титула в пользу младшего брата. Тенвей, в тайне рассчитывавший на герцогство, был очень разочарован. Его обида на старших братьев только возросла.</p>
<p>
Кризис наступил, когда враги империи смогли перетянуть на свою сторону Первосвященника. Глава всей Церкви, наместник Бога на Земле, стал угрожать Рею отлучением, требуя покаяться в связях с нечистой силой и отказаться ото всех плодов сотрудничества с ней, прежде всего вернув изгнанному кеторнскому королю его законные владения. Император на шантаж не поддался и пошел на раскол. Он созвал церковных иерархов со всех имперских территорий, и под его давлением они объявили о выходе из подчинения Первосвященнику, образовав свою автономную церковь, главой которой внезапно оказался избран Палей, которому только недавно минуло тринадцать лет!</p>
<p>
Церковники во всех странах испытали шок. Ну да, по древним законам именно в тринадцать лет наступало церковное совершеннолетие, поскольку по преданию сам Спаситель начал проповедовать в этом возрасте и ему внимали даже убеленные сединами мужи. Ну так то Спаситель, а в сложившейся церковной практике не бывало еще предстоятелей столь юного возраста. Но император поломал все традиции, протолкнув на высший пост младшего братца, и ни среди аристократии, ни в церковной верхушке не нашлось желающих открыто ему перечить. Некоторые рядовые священники все же отказались признавать раскол и подчиняться Палею, но им быстро заткнули рты.</p>
<p>
Но где не было явного сопротивления, там росла и искала выхода тайная злоба. Рей слишком многим наступил на любимые мозоли, чтобы не нашлось желающих от него избавиться. Но как? Охрана бдила и не подпускала нанятых убийц ни к нему, ни к Марнею, попытки отравления тоже закончились крахом. Чертовы алхимики, которых так привечал император, нашли способы распознавать любые известные яды, в том числе и долгого действия, которые нельзя было сходу выявить, просто попробовав пищу перед тем, как подавать ее на стол. Покушавшиеся на Рея были выявлены и покараны, но расследователи не добрались до верхушки заговора, и заговорщики продолжали строить планы.</p>
<p>
Нужно было найти человека, вхожего к императору, которого при этом не воспринимали бы всерьез. И такой человек во дворце был - пятнадцатилетний уже Терней, барон Тарбот, изобиженный на старших братьев, глуповатый и страдающий от болезненных амбиций. Заговорщики сперва смогли завербовать некоторых окружающих его шалопаев, а через них вышли и на самого принца. Им удалось внушить Тернею, что он станет спасителем страны, если наденет на себя императорскую корону. В обмен на помощь в этом деле юноша готов был покончить с самостоятельностью имперской церкви, вернув ее в подчинение Первосвященнику, и восстановить независимость Кеторны, передав власть над ней ее законным королям.</p>
<p>
На пути к власти стояли Рей, Марней и его малолетний сын. Терней был слишком трусоват, чтобы попытаться заколоть обоих старших братьев кинжалом на какой-нибудь семейной трапезе, да и вряд ли сумел бы это сделать. Ткнешь одного, так другой с ним и голыми руками справится! Иное дело - подсыпать яд в салатницу, откуда черпают ложками все, предварительно приняв противоядие. Никто его сразу не заподозрит, а когда братьям поплохеет, будет уже поздно! Останется карапуз, но его-то как раз и заколоть можно.</p>
<p>
План, возможно, и сработал бы, будь Терней более воздержан на язык. Если старших братьев он боялся, то к Палею привык относиться снисходительно и был свято уверен, что этот блаженный настолько погружен в свою книжную премудрость, что просто не воспринимает того, что творится в реальной жизни. Подшучивать над новоявленным предстоятелем вошло у него в привычку, и как-то он поинтересовался у младшего брата, что тот скажет, если вдруг предстанет перед Богом? Палей ответил, что он туда не спешит, поскольку не завершил еще своих земных дел, на что Терней возразил, что никому не дано определять время своей кончины. Вот так вот ходишь, коптишь небо, а потом вдруг раз - и откинул копыта! Палей тогда отделался примирительной фразой, что все, мол, в руке Божьей, и поспешил уйти, но слов брата не забыл. Ближайшей же ночью его посетил страшный сон, показавшийся мальчику пророческим, и утром он попросил Рея о приватной аудиенции, чего ранее не делал никогда. Удивленный император отказывать не стал и, едва они уединились, задал вопрос, что так встревожило брата.</p>
<p>
- По-моему, у меня был вещий сон, - промолвил Палей. - Наш брат Терней хочет нас отравить.</p>
<p>
- Вот этот трус? - удивился Рей. - Ты уверен?</p>
<p>
- Да, - произнес Палей и пересказал брату странный разговор с Тернеем.</p>
<p>
- Действительно подозрительно, - протянул Рей. - Но почему именно яд?</p>
<p>
- Но ты же сам сказал, что он трус. Не с мечом же ему на тебя идти?</p>
<p>
Рей хмыкнул и признал правоту брата, после чего стал внимательнее наблюдать за Тернеем во время всех встреч, посвятив в свои подозрения и Марнея. Как-то раз, притворившись пьяными, они усыпили таки бдительность младшего брата, и тот рискнул незаметно подсыпать что-то в салат, после чего стал предлагать братьям его попробовать. Тут же набежали стражники, испорченное блюдо унесли алхимикам на анализ, а незадачливого отравителя отвели в дворцовую темницу.</p>
<p>
На следующий день, когда яд был выявлен, Тернея ждала дыба. Он и детских розог-то боялся чуть ли не до смерти, под кнутом же поплыл сразу и быстро сдал всех известных ему заговорщиков, а это были вовсе не рядовые люди. По стране пошли аресты церковников и аристократии, отловили и нескольких иностранных шпионов, таким образом, заговор был разгромлен наголову. Разъяренный император конфисковал земли у всех вовлеченных в него родовитых семейств и устроил разорительные набеги на территории соседей, поддерживавших заговорщиков.</p>