Его звали Леонес Альнонси и выглядел он совершенно иначе, чем Мур его себе представлял. Узкое лицо, хитрый взгляд темных глаз и стройная непоколебимая ничем осанка говорила о его аристократическом происхождении. Хотя в нынешние времена он всего лишь относился к среднему классу. Он был невероятно приветлив и гостеприимен. Детектива давно так тепло не принимали. На вопросы о поведении Эмили, Леонес отвечал охотно, даже с неким энтузиазмом.
– Она работала тут всего лишь месяц, не знаю, как ей так легко удалось устроиться на такое хорошее место без опыта работы. Сейчас никому не нужен человек, который ничего не умеет, учить его – пустая трата времени. Но мой заместитель Поль взял ее после первого же собеседования и был очень доволен. Меня даже в известность не поставил! Раньше я такого за ним не замечал. Ну что я могу о ней сказать… Девушка она привлекательная, красивая, но характер… Как пришла тут же умудрилась увести жениха у Ненси из отдела печати, при том, что этот парень здесь даже не работал! Заходил всего лишь раз, Эмили с ним поговорила и все! И думаете, для чего она это сделала? Да забавы ради! Больше она на него и не взглянула, а этот бедолага так и ходил за ней до самого конца. Она вообще очень любила флиртовать со всеми, кокетничать – мужское внимание ей доставляло удовольствие. Ни одного к себе не подпускала, только заигрывала. Просто кошмарное поведение для такой юной особы.
– А вы? Разве это не вы приходили свататься к ней? – улыбнулся Мур, наслаждаясь растерянностью своего собеседника. Было очевидно, он только что раскрыл, то, что директор так тщательно ото всех пытался спрятать.
– Откуда вы знаете? – слегка дрожащим голосом спросил он, – ее мать рассказала?
– Да, я имел удовольствие беседовать с госпожой Эннисон.
– Каюсь, попался в сети этой девицы одним из первых… – сконфуженно ответил директор, – таким дураком я себя никогда не чувствовал. С первой встречи она строила мне глазки, и при каждом удобном случае помогала с бумагами. Я уши и развесил! И вдруг, решил просить у ее родителей руки их дочери. Хотя знаете, честное слово, я жениться, никогда не думал. Не то уже время, понимаете, господин Лисц. Одному-то спокойнее, да и работы у меня хватает. А вот мои родители женились, потому что так было заведено и жили всю свою жизнь несчастливо. А тут, черт его знает, не помня себя, поехал в сторону ее дома. Когда я прибыл, она меня даже не подпустила к родителям – запуганные они у нее какие-то. Отец вообще очень болезненно выглядел. Будто боялись ее, хотя может быть, они и любили свою дочь слишком сильно, вот и потакали ее прихотям. Ну, она выбежала, как услышала, что это я пришел, схватила меня крайне бесцеремонно и на кухню как швырнет! Будто я ей какой-то мальчишка! Вот это силищу надо иметь! Я от такого аж говорить не сразу смог. А она шипит на меня, мол, чего это мне тут надобно, и вся злиться, волнуется! Как из нее только дым не пошел! И где спрашивается та милейшей души девчушка, что помогала мне после работы?
– То есть она задерживалась после работы?
– Да, очень часто. Хотя я об этом ее не просил, она сама вызвалась.
– До которого времени примерно?
– Примерно в семь-восемь часов вечера в издательстве никого из работников точно не оставалось. Потому что охранник нас к тому времени выпроваживал по домам.
– Прошу прощения, что перебиваю. Так и что же случилось далее?
– В тот момент я растерялся, но все равно, вместо того чтобы уйти, почему-то начал мямлить, прося ее руки. Я сейчас вспоминаю то мгновение и еще больше убеждаюсь, как это глупо выглядело. Как только я объяснил свои намерения, она так громко расхохоталась и заявила, что уж лучше она съест лягушку, чем станет моей женой. Представляете, господин Лисц? Я, конечно, все понимаю, но я не такая уж плохая кандидатура, между прочим. Достаточно молод, при деньгах, хорош собой, что еще нужно женщине?
– Вы ее после этого инцидента уволили, конечно?
Леонес замялся, словно был уличен в самой большой оплошности. Его руки задрожали, и во всем этом было что-то неестественное. Дело в том, что Мур хорошо был знаком с этим издательским домом. Их директор слыл человеком дела – серьезным, твердым, как скала, принципиальным и решительным. Как же девушке удалось с такой легкостью вить из него веревки? Да еще провернуть это в такой короткий срок?
– Я не уволил ее. Я не знаю, честно не знаю почему, господин Лисц, – наконец выдавил из себя Леонес.
– Она хотя бы как-то объяснила вам свое поведение после?
– Нет, она вела себя так, будто ничего не произошло. Мы также общались по рабочим моментам, а позже я узнал, что она флиртовала и с другими мужчинами в нашем издательстве.
– Когда точно произошел этот инцидент?
– Число сказать не смогу – я жил, как в тумане. Но это точно случилось в первую неделю, как она устроилась к нам.
– Как? Так быстро ей удалось поселиться в вашем разуме и помутить ваш рассудок?
Леонес посмотрел своим острым пронзительным взглядом на детектива и глаза его метали искры. Внешне же он оставался спокойным.
– Так получилось. Но если бы вам пришлось иметь дело с этой особой, вы бы поняли меня очень хорошо, – вновь чуть дрожащим голосом заговорил директор. Было видно, что вся эта история наложила на него глубокий отпечаток.
– Ну, я не думаю, что женщине удастся одурачить меня, – не то чтобы Муру доставляло удовольствие выводить людей из себя, просто его работа заключалась именно в этом. Хотя надо признаться, что некое наслаждение он все же испытывал.
– Что вы себе позволяете? Как вы смеете так говорить? Вы не были на моем месте, и я уверен, если бы и оказались в такой ситуации, то наверняка чувствовали себя еще хуже! – начал оправдываться Леонес, потеряв всякое самообладание.
– Да нет, я бы даже обрадовался тому, что такая девушка, как Эмили, лишила себя жизни. Такие, как она, доставляют одни проблемы добропорядочным людям. – Спокойствие Мура обескураживало. Он поднялся из кресла и начал размеренно расхаживать по кабинету, размышляя вслух, – хотя постойте! Вы точно добропорядочны? Ведь вы выставляете себя жертвой, а Эмили Эннисон играет роль самого дьявола в вашем повествовании. Но ее матушка, госпожа Дорис Эннисон, утверждает, что вы долго разговаривали на кухне, потом начали ссориться, затем вы, цитирую «выбежали, как ошпаренный». Хм, разве под ссорой не подразумевается беседа двух человек? Следовательно, не только Эмили что-то эмоционально вам доказывала, но также и вы должны были ей что-то да ответить. Ну а теперь я весь во внимании, говорите правду, прошу. А то мне это уже порядком надоело – из всех все нужно с силой вытаскивать, словно я тут только на это и гожусь.
Лицо Леонеса Альнонси исказил нешуточный гнев. Он стал еще бледнее, чем прежде, его рот дрожал от негодования, а Мур, соблюдавший нечеловеческое спокойствие был уже готов к тому, что доведенный до крайней точки директор, вот-вот наброситься на детектива с кулаками.
– Мать Эмили сумасшедшая женщина! Горе окончательно обнажило ее сущность! Вы что не заметили, как она себя вела? Я каждый раз, когда к ним приходил, наблюдал за ней. Она была либо в полуобморочном состоянии, либо спрашивала, пришла ли ее покойная мать! Я не ее мать, но она упорно меня звала этим именем, словно окончательно свихнулась!
Вывалив на Мура излишнюю информацию, Леонес весь красный, как багровая луна, тут же притих. Только закончив свою пламенную речь, он понял, что натворил.
– Ну что вы замолчали? Есть ли смысл теперь прерываться на полуслове? – улыбнулся удовлетворенно Мур, – но я соглашусь с вами, одна вещь в поведении госпожи Эннисон показалась мне странной, но что бы я делал без этой женщины! Так вы часто захаживали к Эмили, говорите?
На минуту щека директора задергалась от нервного напряжения, затем он бессильно рухнул в кресло и зарыдал, как дитя. На что Мур, нервы которого были крепки, словно сталь, и то опешил от такого поворота событий.
– За что мне все это? Чем я провинился? Эта бестия, я влюблен в нее! Я не знаю, что произошло, но мы начали ходить на тайные свидания! Но в то же время, она продолжала заигрывать с остальными мужчинами, а я ничего не мог поделать! Как меня это злило, но Эмили крутила мной, как хотела! – захлебываясь слезами, обнажал душу Леонес. Мур подал ему бумажный платок. Тот продолжил, – конечно, конечно, я обезумел – хотел жениться. Думал, если женюсь на ней, то она будет принадлежать только мне! Эта мысль стала навязчивой, она не давала мне покоя, изводила меня. Но Эмили не хотела и слышать о замужестве. Вот я и пришел тогда к ее родителям. Мы повздорили, я ей высказал все, что думаю и ушел. А через два дня она повесилась! Это из-за меня! Арестуйте меня!
– Я бы может и с удовольствием, но у меня нет на это прав, к сожалению, – сказал Мур, подавая несчастному стакан воды, который он с вежливой учтивостью налил из графина.
– Я преступник! Преступник! – не унимался Леонес, смотря на Мура блестящими от слез глазами.
– Мне очень жаль, что пришлось вас довести до такого состоянии, но я никак не думал, что вы разреветесь в моем присутствии. Мне просто нужны были правдивые сведения. Также я могу вас заверить в том, что это абсолютно точно не вы довели свою возлюбленную до самоубийства.
– Правда?
– Правда. Приведите себя в порядок, и хватит ныть. И не смейте больше врать мне, если хотите найти убийцу Эмили.
– Спасибо, спасибо вам огромное. Вы прекрасный человек, господин Лисц! – директор начал горячо жать руку детективу.
Еле отбившись, Мур все-таки сумел вырваться из этого гнетущего помещения. Как это восхитительно подло заставить человека сердечно благодарить тебя, когда только что ты самолично довел его до истерики. Мур усмехнулся, размышляя об этом.
Не успел он выйти на свежий воздух, чтобы закурить и успокоиться, как его окликнул паренек за приемной стойкой.
– Вы Мур Лисц?
– Да, к несчастью. Чем могу услужить?
– Вам доставили срочную телеграмму.
– Сюда? – удивился Мур.
– Да. Только что заходил почтальон и принес вместе с остальными письмами.
Недоверчиво Мур взял подозрительный листок сероватой бумаги. Отправлено 15 минут назад отделением почтамта, который находится на улице Альтонской, соседней от издательства. Написано небрежно и криво. Видимо спешили или намеренно меняли почерк таким образом. Мур пробежался глазами по тексту:
«Я осведомлена вашей настойчивостью разыскать меня. Ну, попробуйте – посмотрим, что из этого выйдет. Через полчаса в квартире четвертой самоубийцы Стейси появиться ваш ближайший друг.
Всего хорошего,
Эрика».
Кровь забурлила, и легкое покалывание страха и риска волной пронеслись по телу детектива. В его глазах загорелся огонь, он пулей выскочил на улицу, чтобы поймать ближайший мобиль, спешно доставая листок с адресом.
– Улица Часовая, дом три, гони, что есть сил, – крикнул Мур, всовывая водителю две бумажные купюры.
И таким образом покатив по широкой улице огромного города, Мур Лисц принял правила чужой игры. Через двадцать минут он уже оказался возле маленького домика, старого и облезлого. Неизвестно, с какого момента пошел отчет времени, если с того как была отправлена телеграмма, то детектив уже опоздал, а если с того, как ему ее принесли, то у него в запасе есть еще десять минут.
Быстрым шагом, минуя лестничные пролеты, Мур оказался возле нужной двери. Она была опечатана и плотно закрыта. Повозившись, юркий сыщик с легкостью вскрыл замок и, достав свой припрятанный пистолет, проник внутрь. Тихо, крадучись, словно лис, он на цыпочках проверял уголок за уголком – не спрятался ли здесь кто. И только убедившись, что в одинокой квартире пусто, Мур огляделся вокруг. Бардак, что царил повсюду, наводил ужас – казалось, что кто-то специально разбросал все эти вещи, пытаясь отвлечь внимание отчего-то более важного. Тут и за неделю не разберешься что к чему.
Лисц своим цепким взглядом всматривался в каждую деталь, пытаясь зацепиться за что-нибудь любопытное. И вдруг он заметил нечто ему уже хорошо знакомое. Лунный камень небольшого размера валялся около ножки стола. Но не успел он поразмыслить, как услышал поворот ключа в замочной скважине. Значит, пришел его таинственный гость, у которого, судя по всему, имеется законный доступ в квартиру. Нервы приятно напряглись, азарт овладел детективом, и искренне надеясь, что это не ловушка, Мур быстром прыжком притаился за шкафом, который в этом хаосе стоял не плотно придвинутый к стене.
Стало тихо, лишь легкие шаги заполняли пустоту в помещении. Человек прошел в комнату и остановился. Как вдруг он начал что-то активно искать среди прочего беспорядка, отбрасывая небрежно вещи в сторону, создавая при этом невероятный шум. И если учесть, что стены тут были тонкие, а слышимость отличная, то напрашивался вывод, что этот незнакомец не отличался бдительностью. Не совладав со своим любопытством, Мур выглянул из-за шкафа, надеясь, что он окажется под таким углом, что противник его не заметит. Перед ним сидел человек, повернувшись спиной, облаченный в темную, потрепанную одежду. Лица его не было видно, волосы были скрыты под шапкой, и как Мур не старался рассмотреть кто это – ему не удавалось. В телеграмме было сказано, что этот некто должен быть ему хорошо знаком.
Решив, что так он ничего не добьется, Мур быстрым движением выпрыгнул из своего убежища, повалив злодея наземь. Увидев лицо незнакомца, Мур застыл в изумлении.
– Фленсик? Какого черта ты тут делаешь?
– Лисц, отвали! Ты обалдел, что ли на людей бросаться! – Чарли недовольно выбрался из-под хвата. Он был, как никогда раздражен.
– Я первый спросил. Тебя поймали с поличным, нелепо продолжать выпендриваться. Говори, что тут вынюхиваешь? – Мур вцепился в воротник своего врага, не думая отступать.
– Ой, можно подумать, можно подумать, великий сыщик напал на след! – Фленсик безнадежно дергался, пытаясь высвободиться. – Пусти, это меня выводит из себя!
Мур немного подумав, все же отпустил его.
– Я жду объяснений.
– Каких? И с чего это ты решил, что я буду оправдываться? – сделал недоуменное лицо журналист.
– Чего ты тут забыл? – не унимался Мур.
– Я искал тут шокирующие подробности для своей статьи. Я работаю, – в его глазах появилась жуткая колкая злоба.
– Допустим, что это логично, – с подозрением бросил Мур, не сводя взгляда со своего собеседника.
– Ты что совсем с мозгами расстался? Конечно, это логично, ведь я журналист! Это суть моей профессии добывать улики для скандала! А что я еще могу тут делать, по-твоему? Грабить квартиру? – он недовольно стряхивал пыль со своей одежды.
– А чего ты так вырядился, будто решил к рабочим внедриться?
– Ты точно детектив? – демонстративно закатил глаза Фленсик, – я надел, то, что не жалко испортить, это, во-первых. Во-вторых, это темное одеяние не отличает меня от обычных людей. Если бы я вышел в своей повседневной одежде, с меня бы глаз не сводили. Слава так утомляет, – он стряхнул пыль с пряди волос, любуясь собой в зеркало над комодом. – Ладно, ты такой дотошный. Тут все равно нет ничего интересного, так что я пойду. У меня куча работы, в отличие от некоторых.
Он окинул презрительным взглядом своего врага и спокойно направился к выходу. Мур застыл, погрузившись в свои мысли: «Зачем он пришел сюда, если полиция и так тут ничего не нашла? Почему пришел именно сейчас, спустя столько времени? Может кто-то направил его сюда? Может ему, тоже пришла телеграмма, и этот кто-то, кто пишет, подписываясь Эрикой, хотел стравить нас друг с другом? Да и зачем так тщательно добывать скандальные сведения о певичке из обычного бара, которая мало кому интересна, когда под носом есть свежая новость о том, что Антони Мармальд любовница Джеса Оксфольта? Неужели он не знает этого? Быть того не может! Чего же он ждет? Пока кто-то другой опередит его и напишет об этом?».
Опомнившись, Мур Лисц решил поскорее убраться отсюда. Как вдруг он вспомнил про лунный камень, который он нашел возле ножки стола. Но его там не оказалось. Видимо активные поиски Чарли Фленсика настолько перевернули все вверх дном, что он закатился куда-то. Однако, проверив каждый уголочек комнаты, Мур понял, что камня тут больше нет. Неизвестно, какие истинные цели движут этим некто, кто отправил телеграмму, но одно было ясно точно – Чарли Фленсик приходил сюда, чтобы забрать лунный камень. И может быть, он нашел бы что-то еще, если бы Мур не помешал ему.
Выйдя из квартиры, детектив удрученно направился на станцию поезда, который безвольно повез его к Медицинскому Университету Хирургии при царской палате. И всматриваясь в осеннюю тоскливую серость из окна, Мур чувствовал, как все вокруг него запутывается со страшной силой.