Позвонив в полицейский участок своему хорошему другу, он начал говорить полушепотом, посматривая на Алана.
— Алло. Да, Шер, это я. Угу, нашелся. Да все в полном порядке, скажи Анне. Нет, пусть не приезжает, я о нем позабочусь. Да все будет нормально, это не проблема. Да… Я тоже сомневаюсь, что она вытерпит до конца бури… Ну, ты убеди ее как-то. Если она приедет и устроит здесь цирк — он проснется. Кстати, она говорила, почему он сбежал в этот раз? Хм… Понятно. А что преподаватели? Не обратили внимания? Я конечно не учитель, но чем они там занимаются, раз не могут уследить за первоклассником? Ахах. Да… Ты прав. Послушай, можешь кое-что сказать Анне? Нет, нет, это… Скажи это не от меня. Пусть она задумается о том, чтобы повременить со школой. Думаю, у него голова забита чем угодно, только не этим. Сомневаюсь, что он вообще понимает, что они там проходят… Пхах. Да нет, что из меня за отец так, просто… Да. Спасибо тебе. Тебя она послушает.
Повесив трубку, Отец Питер тихо зашел в комнату и стал снимать с сына ботинки и грязную верхнюю одежду, она была вся в пыли и грязи, такое ощущение, будто мальчик катался рулетиком по пыльному чердаку. Когда он закончил, то чуть оттянул горлышко его футболки, глянув на грудь и убедившись, что мальчик действительно носит подаренный крест.
— Хорошо, — произнес Питер и накрыл ребенка одеялом.
…
Когда Алан открыл глаза, перед ним предстали знакомые стены, но никак не его новой комнаты. Это определенно была спальная святого Отца Питера. Как-то раз он забегал в нее, и она тут же отложилась в его памяти. Того рядом не было, только тишина и легкое потрескивание. Оглянувшись, Алан посмотрел в окно, на улице определенно был день, но видно ничего не было, так как песок непроглядной стеной стучался песчинками по окну. Это была первая песчаная буря, которую Алан видел в своей жизни. Увидев ботинки, он засунул в них ноги и беглым шагом направился искать Отца Питера.
На удачу заняло это буквально несколько секунд. В кабинете, соседствующая со спальной комнатой дверь, была кухня. Это легко было определить по запаху жареного хлеба. Забежав туда, Алан увидел и Отца Питера. На секунду мальчик перенесся в прошлое, когда видел отца, приезжающего к нему навестить. Тогда он всегда был в обычной повседневной одежде, и сейчас он также стоя в обычной клетчатой рубашке жарил хлеб, посыпая его зеленью и обмазывая маслом.
— Доброе утро, Алан. Точнее сказать, день.
— А… Доброе. А… Школа? — аккуратно спросил он, на что Отец Питер улыбнулся, что было совсем не в его привычке.
— А какой смысл, если ты все равно в нее не ходишь? Уже далеко за полдень, вижу, ты смог хорошенько поспать. Кошмары больше не мучили?
Алан покачал головой.
— Хорошо. Помой руки и садись за стол.
Когда мальчик уже был за столом, Отец Питер поставил перед ним чашку с чаем, несколько долек жареного хлеба, на которые положил по одному толстому кусочку колбасы, и присел рядом, приготовив для себя то же самое.
— Пап, а песчаная буря всегда идет так долго?
— Продлиться может до нескольких дней.
— Понятно, — произнес мальчик, откусив кусок хлеба и вдруг, вздрогнув, спросил: — А мама?!
— Если ты хочешь домой, я отвезу тебя.
— Нет. Не хочу. Она опять будет ругаться.
— Она заботится о тебе.
— Все равно. Могу я остаться?
— Можешь. Если расскажешь, почему сбежал вчера из школы.
Алан промедлил и неохотно пожал плечом.
— Просто я не нашел, с кем поиграть. Меня все прогоняли, ну я и ушел.
— Тебе трудно учиться?
— Я почти ничего не понимаю.
Над столом воцарилось долгое молчание. Спустя пару бутербродов его разбил Отец Питер.
— Если ты вдруг захочешь домой, скажи мне.
— Угум.
Пока песок под сильным ветром пытался выломать стекла из оконных рам, Алан впервые следил за работой своего отца. Прихожан, соответственно, в этот день не было. Днем святой Отец обошел всю церковь, проверив каждое окно и щель, не открылось ли оно и не попал ли внутрь песок. Маленький мальчик ходил за ним следом, повторяя каждое действие. После они вернулись в кабинет, Алан, забравшись по креслу на стол, стал разглядывать лежащие вокруг книги и бумаги, которые как раз стал разбирать его отец. И хоть это занятие было менее интересным, чем предыдущее, но делать в церкви все равно было больше нечего.
Раскрывая одну за другой попавшиеся на глаза книжки и, конечно же, те, до каких он мог дотянуться, Алан нашел тоненький сборник с крестом на обложке. Прочитав текст на первой странице, он не очень понял, что там, но это показалось ему смутно знакомым.
— Пап, что это? — спросил он, подойдя к святому Отцу и вручив ему сборник стихов.
— Это стихи. Священник Пуэтра писал их несколько веков назад о боге милости и его забытых архангелах.
— Стихи… Это красиво. Хоть я ничего и не понял.
— Тебе нравятся стихи? — удивился Питер, едва приподняв брови, мальчик покачал головой, с улыбкой рассказав:
— Мой друг… Там, дома он часто рассказывал нам что-то похожее. И я запомнил. У него это выходило так красиво, он и меня учил. Но у меня плохо получалось.
Отец Питер поставил на полку пачку документов, которую держал в руках.
— Знаешь, сын, порой… Верно сложенный стих, обращенный в свет, способен спасти нам жизнь.
— Как это?
— Это значит, что если ты вкладываешь в него все сердце, то сможешь добиться того, что хочешь.
— Правда? А если я напишу стих о том, как хочу домой, то смогу снова повидаться с бабушкой? — тут же загорелись его глаза. Отец Питер, промедлив, опустился на одно колено, посмотрев в ярко-бирюзовые глаза сына, точно такие же, как и у него самого, однако в его глазах виднелась маленькая золотая звездочка, которой у Алана не было.
— Алан, ты должен понимать, есть вещи, которые человек может получить, если постарается, а есть то, что заведомо невозможно.
Опустив взгляд, Алан осознал, что спросил глупость, поддавшись мимолетной надежде и на мгновение почувствовал, что стал немного взрослее. Это было странное новое чувство, но оно не спасет его от столь проницательного взгляда отца.
— Я понимаю. Это невозможно.
Отец Питер поднял руку и провел ею по русым волосам мальчика, закончив на остром подбородке.
— Мне столькому нужно тебя научить, но ты еще так мал.
— Если это не школьные уроки, я согласен, — буркнул тот, чем заставил Отца Питера усмехнуться.
— Боюсь, даже некоторые взрослые не способны понять то, что я хочу рассказать. Я лишь могу ждать, когда ты немного подрастешь.
— А? Так надо ждать?
— Боюсь… Если я расскажу тебе все сейчас… Это может привести к нехорошим исходам.
— Алан, сведя брови к носу, ничего не понял.
— А ты можешь научить меня придумывать стишки? Мне говорили… Что если в них рассказать то, по чему грустишь, то станет намного легче.
— Твой старый друг?
Алан кивнул.
— Он не ошибался, это действительно так. Хорошо, давай что-нибудь придумаем вместе.
Обрадовавшись, Алан побежал к письменному столу отца, и тот последовал за ним.
…
После бури следующий день стоял ясный, солнце привычно припекало макушку и люди, наконец, смогли выйти из своих домов. Дети возвращались со школ, а взрослые возвращались домой после утренних и ночных смен. Коричневый пикапчик остановился рядом с церковью Милосердия, и Анна вошла во внутрь. Посетителей не было, и женщина проследовала к кабинету святого Отца, там-то она и встретила Отца Питера.
— Привет, Анна, — произнес он и она, качнув головой, так же неохотно поздоровалась. Не решаясь поднять глаза, она спросила:
— Как он?
— Отсыпается, словно за всю жизнь, — произнес мужчина и показал носом на спальную комнату, где, развалившись на кровати, спал Алан.
— И… Он не пытался улизнуть или еще что-то?
— Не заметил подобного.
— А?..
— Кошмары тоже не мучили.
Она фыркнула, отвернув нос.
— Анна, ты должна все же понимать причину.
— Он не такой, как ты, Питер. Он — это он, и таким не станет.
— Да. Ты права. Но он и не может быть таким, каким ты хочешь его видеть. Я не хочу, чтобы ты меня понимала, или простила, я знаю, этого не случится, но я хочу, чтобы ты понимала, однажды это может случится и это будет страшнее, чем гром с ясного неба.
— С чего ты вообще взял?
— Ты все еще не веришь мне, верно? Но поверь хотя бы Алану.
— Да с чего ты взял, что такое вообще произойдет? Может быть это и не случится.
Отец Питер протянул несколько секунд, после чего произнес:
— Ты когда-нибудь расспрашивала о его старых друзьях?
— О друзьях? Зачем?
— Если все так, как я думаю… То как бы ты не противилась, неизбежное случится.
Они простояли молча несколько секунд, пока Питер не решился произнести слова, что не давали ему покоя все последнее время.
— Но… Я думаю, ты и так все прекрасно понимаешь. А иначе… Стала бы ты покупать дом в этом захолустном городе, рядом с церковью.
Он увидел на лице женщины смешанную бурю эмоций. Похоже Питер был прав в своих догадках, и теперь Анна питала то стыд, то ненависть к нему из-за того, что ее раскрыли. Но не собираясь дожидаться очередного всплеска эмоций, Питер пошел в комнату будить Алана.
Проснувшись и увидев Мать, Алан взял ее за руку, и вместе они направились к машине, он в полусонном состоянии улыбчиво потирал глаза, и женщина помогла забраться ему на сиденье, захлопнув дверь. А подойдя к своей стороне, взявшись за ручку автомобиля, нервно обернулась с вопросом:
— Ну, чего еще?
Отец Питер стоял подле нее всего в паре шагов.
— Нам нужно поговорить. Я хочу рассказать тебе… В общем, если это случится и меня не будет рядом, ты должна знать, что нужно делать в первую очередь.
— Думаешь я не справлюсь? Тебя-то я выдержала как-то. Чего по-твоему я не смогу?
— Для начала, когда он обратится к тебе, он будет нуждаться в помощи. И первое же, что ты должна сделать, это не бояться.
Произнес он и в его голосе не было ни намека на неуверенность или несерьезность. Анна чуть повернулась с усмешкой.
— Ахах. Бояться? Чего? Ночных кошмаров? Ты серьезно?
— Ночные кошмары — это лишь сны. Но то, что реально смертельно опасно.
— Серьезно? И думаешь, я в это поверю? Признайся, Питер. Ты ведь сочинял все эти бредни только для того, чтобы не нести ответственность. Зачем ты и сейчас продолжаешь вот это придумывать? Мне уже ничего от тебя не нужно. Ты ждешь, что я начну подыгрывать тебе? Да и…
— Ты права, Анна, — оборвал он ее и с тяжестью признал: — Тогда я должен был думать не только о себе, но и своей семье. Сейчас я действительно сожалею, что так все вышло. И не хочу причинять тебе еще больше вреда. Но Алан и мой сын. Позволь мне позаботиться о нем.
— Что, научишь его бегать от своей семьи по всему миру?
— Нет… Хочу показать, как этого избежать. К сожалению, у меня не было того, кто мог бы мне рассказать это в свое время. Просто позволь…
— Не хочу, чтоб ты забивал его голову всякими бреднями.
Анна открыла дверь машины и стала забираться внутрь.
— Это все правда!
— Да? Но и доказать ты этого не можешь, — сказала она, захлопнув дверь.
Машина тронулась, и Анна повела пикап от церкви по дороге вдоль шестиэтажных домиков.
— Дорогой, что это у тебя? — спросила она, мельком заметив выбившийся из-под футболки крестик. Алан, вздрогнув, тут же убрал его под одежку.
— Ничего!
— Питер тебе его дал?
— Мам, правда, ничего! Ничего!
— …Не волнуйся, я не буду ругаться.
Она краешком глаза заметила, как крепко мальчик прижимал в ладошках к груди крестик, словно боясь, будто его отнимут.
— Я не заберу твой крестик. Можешь не волноваться. Расскажешь, как твои дела? Как время провел?
— Папа научил меня писать стишки, — уже более улыбчиво произнес Алан.
— О, вот как. И какие стишки вы писали?
Мальчик весело начал шарить по карманам и нашел сложенный листик. Раскрыв его, он бодро зачитал:
— Солнца яркий лучик!
Совсем не видно тучек!
Анна улыбнулась и, усмехнувшись, кинула быстрый взгляд на Алана, усердно пытающегося разобрать собственные закорючки.
— А еще вот такой:
У дома много труб,
У входа лежит труп!
Поперхнувшись, она чуть не нажала на тормоз.
— Это папа тебе помог?
— Нет, этот я сам придумал! — гордо заявил Алан и звонко рассмеялся.
— И где ты таких слов набрался, интересно… Ну, ладно. Мы приехали.
Алан стал оглядываться, не узнавая место. Сведя брови к носу, он посмотрел на Анну, которая начала парковать машину.
— Мама, а что это за место?
— Сейчас узнаешь.
Выпрыгнув из пикапа, мальчик взял мать за руку, и она повела его по узкой дорожке, остановившись перед ярким магазином, где на стекле были приклеены большие буквы.
— Кафе-мороженное! — радостно воскликнул Алан.
— Я ведь обещала тебя сводить.
Алан, отпустив ладонь, побежал внутрь, и женщина с улыбкой последовала за ним.
В ярко-освещенном кафе было немного детей, лишь подростки, обсуждающие свою школьную жизнь. Анна, присмотрев место, следовала за Аланом, который в свою очередь рассматривал разные виды мороженного.
— Ты вроде как не любишь мороженное? — ехидно спросила она, чуть наклонившись к нему, и тот с покрасневшим носом пробубнил:
— Ну… Может быть чуть-чуть. Такого мороженного я никогда не видел.
За витриной стоял пожилой мужчина, ее лицо расчерчивали морщины, добавляя ему возраста и доброты. Глядя на сына и мать, он улыбчиво спросил:
— Что приглянулось?
— А почему так много? — спросил Алан, показывая пальцем на большие тазики с цветным содержимым.
— Это все разные вкусы. Это сливочное, это с бананом, это с лесными ягодами, это ванильное, вот это манго и дыня, это вот с орехами, это просто дыня, фисташковое, банановое, ромовое мороженное, какое хочешь?
Услышав подобное разнообразие, Алан остолбенел, покраснев еще больше. Он и не представлял, что видов может быть настолько много! И его взгляд бегал с одного на другое. Анна и продавец, видя его замешательство, тихо рассмеялись.
— Ну как, Алан, выбрал что-нибудь?
— Я… Не знаю. Так много.
— Тогда выбери то, что по цвету тебе понравится.
— Можно?! Но… Мне понравилось три цвета…
— Значит возьмем три.
— Вам в вафлю или бумажный стаканчик? — спросил мужчина, переведя свое внимание на женщину.
— Стаканчик, пожалуйста. Алан, какие ты хочешь?
— Вот это! Оно похоже на космос! Желтое и зеленое!
— Я все понял-понял, — улыбчиво произнес старик и стал собирать мороженное круглой ложкой. Такой магии мальчик еще никогда не видел, что бы мороженное с помощью ложки превращалось в шарик. Он завороженно смотрел, пока бумажный стаканчик не поставили на кассу.
Анна тут же воткнула в него ложку и протянула Алану.
— Вот, возьми, садись куда захочешь.
И тот, взяв покупку, весело побежал к окну.
— Нам еще, пожалуйста, стаканчик с карамельным два шарика, эспрессо и горячий шоколад. А, и еще…
Пока Анна ждала свой заказ, Алан, устроившись на подушке, разглядывал три шарика мороженных, напомнивших ему замок. Он попробовал по кусочку от каждого, и его язык впервые ощутил столь яркие и невероятные вкусы. Всего мгновение стоило того, чтобы переменить свое мнение о мороженном.
Вскоре пришла и Анна с подносом. Она поставила перед сыном маленький стаканчик с горячим шоколадом. А также пустую белую чашечку для чая.
— Смотри не проморозь себе внутренности.
— Не проморожу, — ответил тот, уже на половину съев содержимое стаканчика.
— Ну как тебе мороженное?
— Вкусно. Вкуснее, чем дома.
— Что же, хоть что-то лучше, — почти шепотом произнесла женщина, засыпая сахар в эспрессо.
А Алан, вспомнив дом, тут же погрустнел. Анна не заметила в нем перемены, однако его взгляд улетел в прошлое, где остался бабушкин дом и лучшие друзья. Сладость от мороженного все еще радовала язык, но было бы куда веселее, попробуй и они такую вкуснятину. Встряхнув головой и быстро доев мороженное, он постарался выкинуть это из головы и взялся за горячий шоколад. И он действительно был очень горячим! А особенно после холодного. Как оказалось, даже шоколад здесь был намного вкуснее, и Алан подумал, что мог бы есть такую вкуснятину хоть каждый день.