Джеймс спокойно принял моё нежелание посвящать его в детали разговора с кайзером. Но и просто отмахнуться от него было бы весьма неправильно. Поэтому пришлось намекнуть, напомнить о его же собственной горячей речи о возможных союзниках в этой борьбе. Или войне, кому как угодно. Умному и этого достаточно. А дураком Джеймс точно не был…
А моё появление здесь всё-таки не осталось незамеченным для прессы. И вот это было самым поганым для нашего дела. Вряд ли кто-то из журналистов мог самостоятельно докопаться до такой новости, не верю в подобное. Получается, слил меня кто-то из окружения местного императора, если не сам он дал эту команду. К последнему я как-то больше всего склоняюсь. Потому что больше некому. Да и информация о нашей с кайзером встрече в этой газетной статейке изложена весьма и весьма конкретная. Хорошо хоть главные подробности остались за кадром. Настоящего моего имени, правда, не назвали, но умному человеку по кое-каким изложенным в статейке фактам догадаться об оном можно было запросто. Ещё и сфотографировать меня незаметно где-то умудрились…
Так что вряд ли это мог сделать кто-либо посторонний. Да и не было на той встрече посторонних. Значит, умышленно. Кое-кто этой статьёй намекает Николаю о возможном сотрудничестве? Похоже на то. Грозит ли лично мне это чем-то? Вряд ли. Хорошо хоть газеты о всех деталях той встречи не написали, а в основном отделались общими фразами.
В общем, кайзер преследует свои цели этой статьёй и явно подставляет нас с Джеймсом. Потому что теперь и англичане будут знать о нашем пребывании в Берлине. А сложить два и два в Лондоне прекрасно смогут и наверняка теперь будут ждать и нашего возвращения, и корабли с оружием.
Вот только это уже проблемы Германии. Согласно заключённого договора, немцы обязуются доставить купленный Джеймсом товар в Ирландию к определённой дате. И каким образом они это проделают, нас уже не касается. Думаю, Вильгельм прекрасно представляет себе сложившуюся ситуацию и не допустит прежних ошибок. И хорошо понимает, что в противном случае можно забыть обо всех наших с ним предварительных договорённостях. Особенно если он сказал правду и у него нет другого посланника мира к Николаю, кроме меня…
Ну а на следующий день мы отправились по обратному маршруту в сторону моего нового временного дома. То есть в сторону Дублина. Казалось бы, сейчас в задней кабине должно было бы быть и посвободнее, ведь от мешков с деньгами мы избавились, но на самом деле было не так. Вместо них загрузись жестянками с топливом. Ну а почему бы и не воспользоваться местным гостеприимством? Особенно когда в Берлине нас поставили на полное вещевое, котловое и денежное довольствие. Да мы даже за гостиницу не платили!
До самолёта нас доставили на всё той же машине. И даже не уехали сразу, а проводили как положено. И даже коробку каких-то продуктов отпрезентовали. Якобы подарок нам в дальнюю дорогу. От кайзера.
Что там, не сказали, ну и нам распаковывать и оценивать подарок неудобно. Так что поблагодарили, распрощались да и полезли в самолёт. Запустились, прогрелись и с божьей помощью взлетели. Мне-то в своей кабине просторно, насколько это может быть возможным в подобных кабинах, а вот бедолаге Джеймсу как всегда тесно. Ну да он человек привычный ко всему, тем более у него уже и опыт благоприобретённый имеется, так что растолкается в кабине и поместится кое-как среди жестянок с топливом и коробкой с продовольствием. Ну а то, что малость над козырьком возвышается… Так не обязательно же в полный рост выпрямляться… Можно и сгорбиться-скрючиться немного, спину согнуть… Да и не зима же на улице — почти что уже лето на этих широтах.
Ну а дальше пошли чуть южнее опробованного маршрута. По старому возвращаться не стали, мало ли что может быть? А осторожного, как я уже неоднократно сам себе напоминал, Бог бережёт. А неосторожного — конвой стережёт… Вот это точно про нас с Джеймсом. Лучше и не скажешь.
Сели в Унне, потом перелетели в Ахен, где и заправились под горловину. Собственные запасы пока решили приберечь, нам ещё через всю Францию предстоит перелетать и пролив в самой его широкой части. Так что пусть будет…
Впереди линия фронта, сели на дозаправку верстах в пятидесяти до линии соприкосновения войск. Нужными бумагами мы обеспечены в полном объёме, так что и здесь нас после тщательной проверки заправили. Правда, без эксцессов всё равно не обошлось. У нас и самолёт английский, и знаки… Ну да это я уже сто раз говорил, какие. Так что сначала нам пришлось немного кулаками помахать, потом руки поднять перед превосходящими силами противн… А, может, уже и союзника, уточнять не буду. Они же как тараканы, со всех сторон откуда-то всё набегают и набегают. Не успеваешь от одних отмахнуться, как вдвое больше нападают. Так и заломали. Хорошо ещё, что до стрельбы дело не дошло. Живьём пленить хотели… И только потом мы сообразили бумаги от Кайзера показать, когда уже выхода никакого не было, когда руки вязать начали… Ну, да кулаками-то не в пример проще махать, чем мозгами шевелить. Меня оправдывает накопленная усталость, всё-таки нелегко такой аппарат педалировать, а Джеймс… Ирландцу только дай возможность подраться…
Так что опознались, сработали бумаги. А там и начальство местное пожаловало, солдатиков своих по местам разогнало и нам попеняло за такое небрежение собственной безопасностью. Ещё и удивилось, почему это о нас никто никому не сообщил? А как сообщать, если мы и сами до последнего момента не знали, по какому маршруту возвращаться будем? Везде секретность…
Бумаги бумагами, особенно с такими печатями и подписями, но местные до последнего нас из виду не выпускали и старались всё время находиться рядом. Но хоть заправили без проблем. Вот только не накормили, а даже как бы и наоборот. При виде нашей коробки слюнки кое у кого потекли, пришлось намёк понять и поделиться деликатесами. Ну и вино отдали, что в той коробке находилось. Мне не нужно, у Джеймса своё дома есть, а воякам местным всё за счастье будет. Тем более когда мы сказали, кто именно нам эти бутылки отпрезентовал… Что-то мне кажется, что они их пить не станут. Хотя, война… Люди эти далеко вперёд не заглядывают, живут сегодняшним днём. Потому что завтрашнего может и не быть…
Линию фронта пересекли под самый закат. В это время здесь не то, что уже самолёты не летают, здесь даже стрельба прекращается. Отдыхают…
Время близится к ночи, ветер попутный, погода отличная, посадку планирую производить милях в пятидесяти после пересечения передовых окопов. Это если у нас топливо будет заканчиваться. Ну а если нет, то буду тянуть до последнего. Чем дальше уйдём от границы, тем проще и безопаснее для нас. Не нужны нам лишние конфликты с военными, со стражами порядка. Это здесь на нас все с подозрением поглядывают, а там будет проще, там можно и на английские эмблемы в какой-то мере положиться. Может и сработают они.
Так что в воздушное пространство Франции мы вошли очень аккуратно, на закате, когда на землю внизу уже начала наползать вязкая мгла сумерек. Я даже задёргался немного. Очень уж не хотелось садиться в полной темноте чёрт знает куда. Зато в небе пусто, ни одна зараза уже не летает. Нет больше сумасшедших в воздухе, кроме нас.
В общем, дотянул — подходящую для приземления площадку выбирал впопыхах, под последними лучами быстро заходящего солнца, и приземлялись мы почти в полной темноте. Можно сказать, что садились на ощупь, по памяти. Площадку-то на заходе я успел сверху осмотреть и запомнить. Опыт… Без него никуда и никак…
При свете фонарика распотрошили подарочную коробку, посмотрели — полюбопытствовали чем таким вкусненьким нас одарили. Ну и поужинали на скорую руку. Свои запасы пусть пока полежат.
Спать устроились тут же, под крылом самолёта, на куртках. На одну вдвоём умостились, второй накрылись…
Утром проснулись ни свет, ни заря. От холода. Солнце даже ещё не встало. Зато мы уже на ногах. Джеймс лицо ладонями потёр, вроде бы как умылся, кус мяса с хлебом ухватил и к ближайшему городу потопал. И никто нас не побеспокоил. Угадали мы с местом. Ну а как иначе? Если бы нашу посадку услышали или увидели местные, то может сегодня мы бы проснулись совсем в другой компании. И даже бы не сами проснулись, а разбудили бы нас. И наверняка не совсем вежливо. Всё-таки где-то там, за спиной, война идёт.
Просидел я в одиночестве почти до обеда. Уже и волноваться начал. Ещё ни разу мой товарищ не отсутствовал столь продолжительное время. Зато самолёт осмотрел, масло долил, по колёсам попинал ногами, по фанерному боку ладошками похлопал. На этом всё, послеполётное обслуживание закончилось. И предполётное тоже. Осталось только заправиться. Посмотрел я на жестянки в кабине и пока решил их не трогать. Пусть сначала Джеймс вернётся. Ну а потом на местности осмотрелся — пробежался по ближайшей округе, да по деревьям полазил. Как я вчера умудрился-то сесть? Выбрал для этого на удивление кусочек безлюдной местности. И до ближайшего населённого пункта далеко — я ни одного дыма с верхушки дерева не увидел.
Ну а после обеда и мой товарищ объявился…
Потом были посадки в окрестностях Сен-Ло и Сен-Фьякра. В Бретани мы заночевали и взлетели задолго до рассвета. Впереди Англия, её нам никак не миновать…
Можно считать, что европейскую часть маршрута мы проскочили практически без проблем.
В очередной раз нам сказочно повезло, и самолёты бывших моих союзников мы видели только издалека. И успевали заблаговременно уйти в сторону. Опять же тот факт, что у нас и самолёт сам по себе английский, и знаки опознавательные на нём соответствующие, сработал на нас…
Даже через пролив Ла-Манш перелетели без проблем. А вот над береговой чертой в районе Плимута нас поджидали английские самолёты. А ведь я возвращался по новому маршруту, о котором никто, кроме меня не знал! Это ж какие силы задействовали англичане по нашему перехвату?
Самолётик маленький, юркий, крутится между облаков. Джеймс из пулемёта постреливает, но опыта у него в подобной стрельбе нет. Так что на какой-то результат можно не надеяться. Но хоть пугает, и то хорошо. А вот английские пилоты не стесняются, поливают нас с большой дистанции и патронов явно не жалеют. Но дистанция снижает и меткость. Поэтому пока держусь в воздухе и тяну к северу. Если к ним смена не придёт, то у нас есть шанс быстренько плюхнуться на какую-нибудь первую же встреченную площадку, заправиться и взлететь…
Глава 9
Дело принимает плохой оборот, и я сваливаю машину с высоты вниз, к лиману. Попробую покрутиться меж высоких берегов Тамара. Ширина залива хоть и позволяет довольно свободно маневрировать, но вот дальше он сужается и у нас появляется хоть какой-то шанс уйти от преследования в этой узости. Правда, и английские ястребы получили сейчас дополнительную возможность атаковать сверху, но и здесь не всё так просто, как кажется. Пулемёты-то сами по себе вниз по курсу стрелять не могут, конструкция не позволяет, только если нос самолёта вниз опустить. А это чревато. Вода-то вот она, рукой подать. Поэтому и им приходится внимательно следить за высотой. А ну как кто из них может увлечься погоней или атакой и прозевать вывод из снижения? А на этих скоростях лиман уже не кажется настолько широким, каким он казался сверху. Так что есть у нас все шансы выбраться из этой передряги, есть. Но не много. И Джеймс в задней кабине затих, как назло, и именно в этот момент перестал отстреливаться. Толку от его стрельбы, конечно, мало, но хотя бы отпугивал противника.
Оглянулся на очередном развороте, а у него какие-то проблемы с пулемётом. Но взгляд мой поймал — отмахнулся и что-то проорал о перекосившемся патроне. Л-ладно…
Что левая, что правая плоскость то тут, то там лохмотьями перкали топорщится, но самолёт летит и управляется нормально. И мы пока ещё целы. Значит, что? Поборемся ещё!
Русло лимана сужается, берега становятся круче, и противник позади вытягивается длинным хвостом. Иду над самой водой, змейкой, стараюсь увернуться от редких очередей. Пули лупят по реке, и вода впереди и по сторонам то и дело вскипает фонтанами. Ну и нам изредка прилетает. Но действительно изредка. Всё-таки опыта у меня хватает, да и умею я чуть больше, чем местные вояки. Им бы в настоящих боевых действиях поучаствовать, тогда может у них и появился бы хоть какой-то шанс на победу. А сейчас только и могут, что в хвосте держаться, повторять вслед за нами все мои манёвры, ибо банально не успевают за мной угнаться… Ну и что ещё им остаётся? Если только постараться подловить на разворотах и атаковать сверху. Но сверху уже почти никто и не атакует. Это раньше им нужно было нас перехватывать, а теперь всё — поезд ушёл. Ну, то есть, самолёт улетел. Наш.
И ушли бы, да вот ещё одна беда — бензин у нас на исходе. И, как только самолёт в очередной крутой крен завалил, так мотор и закашлял перебоями. Говорю же, заканчивается горючка, аккуратнее нужно с манёврами. Чуть уменьшаю крен. Вот так нормально будет. Каждый перебой, это словно на педаль тормоза в автомобиле тиснуть — аппарат словно лбом в стену упирается и вниз проседает. А под нами в десятке метров стылая вода и по сторонам крутые склоны вверх уходят, садиться здесь просто некуда. Поэтому пока мотор работает — плюю на всё и на всех и в этом же правом крене горкой выскакиваю наверх.
Обрывистый берег резко уходит вниз, сразу же ручку перекладываю влево, всеми силами стараюсь проделать это движение плавно, помягче как бы и одновременно отдаю от себя, горизонт послушно выравнивается и тут же падает набок. Нельзя нам сильно вверх уходить, зажмут сразу, подрежут! Шарю глазами по сторонам. Плоская терраса наверху совсем неширокая и почти сразу же плавно начинает повышаться. Летим пока с огибанием рельефа, почти параллельно склону и чуть наискосок в небольшом наборе высоты. Ручку ещё чуток на себя, и придерживаю машину на прямой правой педалью, чтобы влево вниз не съезжала… Взрыкивает в очередной раз перебоями стальное сердце, проседает вниз аппарат и чудом перепрыгивает прилепившиеся к склону дома. Всего лишь в нескольких метрах внизу от левой плоскости мелькает плоская крыша, вроде бы как дальше за ней пронеслись ещё несколько точно таких же, но приглядываться некогда — склон так и продолжает плавно подниматься вверх и мне приходится чётко следовать рельефу, мелкими плавными движениями увеличивать тангаж и продолжать набор. Да лишь бы бензин в это мгновение не закончился…
Нам везёт! Успеваю проскочить над гребнем, убрать крен, осмотреться и перейти в горизонтальный полёт. Мотор судорожно кашляет несколько раз, взрыкивает как бы напоследок, дёргает рывками машину вперёд и… Ровно тарахтит! Зар-раза! Больше ждать нельзя, опасно. И я отдаю ручку от себя — строю заход на первую же ближайшую поляну. Высота позволяет — летим над верхушками деревьев, скорость набрать не успели, так что всё будет в ажуре!
За спиной эхом ревут моторы, это из речного каньона выскакивают наши преследователи. Оглядываться некогда, но я и так прекрасно знаю, что они сейчас будут делать. Нас-то за этим холмом не видно, да и высота у нас падает. Опять же и деревьев вокруг хватает — и уже вот она, та самая поляна. Буду считать, что та самая, другой-то всё равно нет! Не из чего сейчас выбирать! Так что мы идём на посадку, а противник… А противник сейчас на автомате полезет вверх, ему осмотреться нужно. Он же уверен, что мы тоже в набор пошли. Пока сориентируется и сообразит, время-то и пройдёт. Пусть секунды, но и этого достаточно. Значит, успеем сесть.
И мы успеваем. Ударяемся колёсами о землю, козлим, подпрыгиваем на полметра и с сочным шлепком плюхаемся обратно. Жалобно взвизгивают от нагрузки пневматики колёс, подпрыгивает на пружинном костыле хвост, трясётся по-заячьи, а мы лязгаем зубами и катимся, катимся к кромке редкого, просвечивающего насквозь, леса. И не успеваем докатиться и спрятаться под его редкими кронами!
Со спины валом накатывается рёв авиационных моторов, грохот пулемётных очередей сверху заставляет непроизвольно вжаться в спинку кресла, втянуть голову в плечи. Но и Джеймс не теряется. Похоже, удалось ему устранить перекос, и голос нашего пулемёта перекрывает стрекотание своих небесных собратьев, сбивает в сторону вражью стаю.
Торможу почти перед самыми деревьями! Клюём резко носом и задираем хвост, сердце проваливается куда-то значительно ниже спины, винт словно газонокосилка бреет сухой низкорослый кустарник, и ноги сами отпускают тормоза. Земля уходит вниз и перед глазами мне на радость снова всплывает голубое небо. С облегчением! И практически сразу же под яростную забористую ругань Джеймса за моей спиной вновь раз-другой зажимаю импульсными короткими движениями педали. И тут же отпускаю правую, как только хвостовой костыль теряет сцепление с землёй. И мы на одном колесе с задранным кверху хвостом в одно мгновение разворачиваемся на сто восемьдесят градусов в только что образованном грязном облаке. Теперь уже давлю на оба тормоза. Самолёт замирает, падает вниз и подпрыгивает на костыле хвост, продолжает что-то яростное орать Джеймс. Отплёвываюсь от поднятой таким манёвром пыли и скошенной травы, протираю глаза и расстёгиваю ремни.