— Да, боюсь оодним ужином от нас не отд’елаться.
— Я не против ещё парочки.
Гуарин тихо засмеялся одними усами под скрежет (смех) ведьмака. Серафим не было ни видно, ни слышно под тенью шлема — она снова опустила забрало.
— Мы не просто так покинули Туссент, уважаемый Марек. Серафим фон д’Амеди возглавилаа этот поход с благой ц’елью, — Гуарин глянул на Серафим, убеждаясь, что может продолжать. — Сразить злой рок, наависший над её семьёй.
Ведьмак уставился на Серафим. Вот оно что, это женщина, никакой не эльф и не юнец. Он не стал озвучивать удивления, ему было в целом всё равно.
— Проклятие? — уточнил, заглядывая между решёток забрала, в синие глаза, которые с ним не говорили.
— Им’енно.
— Я снимал проклятия и без сопровождения… уважаемых рыцарей.
— О, нет, Марек Яр, в этом похооде от вас требуется только консультация. Уничтож’ение проклятия — подвиг Серафим.
Ведьмак хмыкнул. Никто не называл такие вещи подвигами, когда речь шла о нём, о ведьмаке. Но это была не его история, это была история рыцаря.
— А как вы собрались оценивать эту вашу, мою… консультацию?
Гуарин положил ладонь на полосатую грудь.
— Оодна из пяти рыцарских добродет’елей, — выпалил он. — Щедрость.
Ведьмак снова расскрипелся смехом, откинув голову. Он брался за все заказы: мутные, сомнительные, откровенно лживые, не связанные с его ремеслом… Этот всего-то попахивал странно, как пахнет воздух у моря, когда вдыхаешь его впервые в жизни.
— Об этом. Придётся мне требовать задаток вашей щедрости. На лошадь.
— А гдее же ваша?
— Съел.
Гуарин побледнел.
— Кто съел?
— Я, кто, — ведьмак не сдержал ухмылки, решил не мучить рыжего. — С неделю назад сгубила мою лошадь одна тварь. Пол туши отожрала. Ну, я не привереда, времена не сытые — свалял, что осталось, съел.
Гуарин грустно выдохнул. Серафим достала монету.
— Я, кстати, пожитки свои… Заныкал там, недалеко от места происшествия. Хотел бы заскочить…
Рыцари склонились над монетой. Опять ни один мускул не дрогнул на их лицах, по крайней мере на лице одного. Они либо были бессовестно богаты, либо и правда щедры по-рыцарски. Гуарин полез в сумку — видно, опять проиграл. Серафим спрятала монету и начала жестикулировать не сколько ведьмаку, сколько товарищу. Крутит пальцем наверх, указывает на ведьмака, гуляет пальцами по воздуху, листает невидимую книгу?.. Ведьмаку непонятны её жесты и думается с трудом.
— Уважаемая Серафим желает уточнить, в какую стоорону ваш тайник, и сколько до н’его миль.
— День-два на север.
Серафим кивает.
— Нам по пути, — подтверждает её одобрение Гуарин и кидает ведьмаку кошель. — Мы ид’ем в Каэдвен.
Сладкий звон. Ведьмак блаженно скалится и кланяется. Гуарин кланяется в ответ.
О выезде договорились через день, посидели ещё минут сорок, выпили мёду. Ни слова не проронили о заказе, зато сыграли в гвинт: ведьмак вернул Гуарину пол кошелька.
========== Глава 2 - Наглотавшись пижмы ==========
Щедрый аванс Марек, к своему сожалению, потратил весь. Сжёг на новую одежду, лошадь, ремонт стального меча (тот был погнут — в ножны влезал со скрипом) и пару мешочков простых ингредиентов. Начал он с последних и тут же отнёс в корчму. Хозяин согласился сварить их после блеска орена и вернул ведьмаку миску дымящейся жижи цвета и фактуры крайне неприятных, а на вкус, судя по всему, ещё хуже. Ведьмак выпил залпом, парой глотков, и перекосился. Белый Мёд, который он варил и цедил в правильной посуде на костре, состоящий из точно выверенных ингредиентов высокого качества, на вкус и правда был «мёдом» (по крайней мере по сравнению с остальными эликсирами). Но сейчас приходилось довольствоваться малым. Яр вытянул перед собой ладони и задумался: а когда он вообще последний раз варил точно выверенные эликсиры из качественных ингредиентов? А он вообще варил?
Ведьмак чувствовал изменения. Сердце успокаивалось и начинало биться ритмично. Не то, что последние два дня, сбиваясь с темпа. Чёрные кончики пальцев светлели. Разводы сходили с лица. Только ногами ворочать ещё тяжело, а голова налилась чугуном, но это даже немного приятно, а скоро спадёт совсем.
Импровизированный очищающий эликсир из мирта, каприфоли, хмеля, ласточкиной травы и спирта действовал замедленно, на протяжении всего дня, но не стирал интоксикацию полностью. Только сбил с критической отметки. Марек пообещал себе больше не пить эликсиры, чтобы согреться.
***
К утру следующего дня посветлело. Дождь больше не капал, хотя небо хмурилось. Дороги представляли собой жалкое зрелище, но путники настроены были решительно.
Гуарин отвешивал корчмаревым харчам комплименты, Серафим махала на прощанье его дочурке, а ведьмак ждал рыцарей, проверяя снаряжение новой лошади, регулируя седельные ремни. Рыцарских скакунов вывел из конюшни мальчонка, и ведьмаку нашлось, на что посмотреть.
— В’едьмак Марек!
Услышал он из-за спины, пытаясь прикинуть стоимость снаряжения черного коня. Обернулся: наконец рыцари шли в его сторону. Марек кивнул в знак приветствия.
Туссентцы отметили про себя, что сегодня ведьмак уже почти человеческого цвета.
— Седлаем к’оней, друзья рыцари и в’едьмаки, — начал Гуарин, помогая Серафим взойти на лошадь в её тяжелых доспехах. Забрался на свою с куда меньшими усилиями. — На встреечу судьбе!
Никто из друзей рыцарей и ведьмаков не ответил. Серафим опять скрылась под шлемом, Марек сонно зевнул. Тройка всадников отправилась в путь.
Ведьмак шёл первым, за ним бок о бок рыцари, но вскоре Гуарин поравнялся с ведущим.
— Прелестную вы нашли кобыл’ку. Хоть и пожилаая, видно, что готова к св’ершениям. Как её зовут?
Ведьмак ответил не с первого раза, ему снова пришлось прочистить горло. За это время он как раз придумал ответ:
— Хмель.
— Как чуудно! А мою зовут Туфо, — он погладил лошадь под собой. — Как сорт туссентского вина. Пробовали к’огда-нибудь?
— Не. Вообще ничё туссентского не пробовал.
— Тогда, извините, вы т’еряете пол жизни!..
Он болтал что-то ещё, а ведьмак рассматривал Туфо вместе с рыцарской амуницией. На лошади лёгкая броня: ткань, кожа, кольчуга, чешуи совсем немного: вся на крупе. Полосатая, как доспех её хозяина — они сочетаются идеально. Доспех самого Гуарина неполный и лёгкий, до безумия детализирован. А издалека не заметно. Ведьмак приметил несколько вмятин, скорее всего не заметных человеческому глазу — признаки ремонта.
На боку Туфо закреплён щит с изысканно выполненным гербом: ястреб и чайка держат лапами один меч. Собственного меча рыцаря ведьмак оценить не мог — он видел одну рукоятку, покачивающуюся в ножнах на бедре. Впрочем, даже она впечатляла детализацией.
Гуарин заметил, с каким интересом его рассматривают, и выпрямился.
— Всё это — тоже раб’ота туссентских мастеров. Изумительная, не праавда ли? Но это пустяки по сравнен’ию с доспехом уважаемой Серафим.
Ведьмак обернулся, хотя сейчас и не собирался изучать Серафим. Её броню он оценил ещё при первой встрече, зато только сегодня увидел причудливой формы копьё, закреплённое на коне, и щит, как яркое пятно среди черноты. На нём белое солнце на красном фоне не то садилось, не то восходило над полосами воды. Оба рыцаря имели на лошадях столько вещей и сум, сколько ведьмак не имел, пожалуй, в жизни.
— Ваши доспехи совсем не похожи.
— Верно. Но об этом я бы упомянул п’озже, когда Серафим лично одобрит этот диалоог. Я не сказал, как зовут её коня: это Дху Тоораен. С нильфгаардского… Гмх… Чёрн’ый Гнев.
— Красиво.
— Верно. И ему под стать, — он…
— А тебя как зовут?
Гуарин опешил. Побледнел.
— Лебеда мне в… Я что, забыл предст’авиться?!
Ведьмак сдержал ухмылку.
— Нет, не забыл, это я забыл.
Гуарин облегченно выдохнул.
— Я Гуарин Жанлука Мерино! Позвольте и Серафим предстаавлю, если запамятовали: Серафим фон…
— Её помню, — перебил ведьмак. — Только сложно это и долго. Будет Серой. Как Сера. А ты будешь… Гурей.
Гуарин уставился на ведьмака широко раскрытыми светло-зелёными глазами. Он не понимал, воспринять это за оскорбление или шутку, но на всякий случай покраснел…
— Что же это за издевател’ьства, господин в’едьмак? Разве так с им’енами, данными матушкой с баатюшкой делается?
— Делается или нет, когда мне какая тварь будет ногу отгрызать, я скорее умру, чем выговорю «Серафиму» или «Гуа…рена».
— Ваша правда, — вздохнул Гуарин.
Ему совсем не прельщала перспектива быть «Гурей», поэтому он затих, пытаясь придумать сокращение посолидней.
Лошади топтали грязь. Из-за туч, всё никак не решающихся на дождь, вышло солнце. Ветер гнул тонкие деревца и шумел кронами тех, что согнуть не мог. По мнению ведьмака, поход двигался еле-еле — тяжёлые рыцарские лошади замедляли. Несмотря на это, он был приятно удивлен тем, как просчитался: его тайник был, по ощущениям, куда ближе, чем он думал.
Ведьмак притормозил.
— Дальше по бездорожью.
Тройка свернула с протоптанной лошадьми, ботинками, колёсами дороги.
— Марек Яр, — обратился Гуарин к ведьмаку через несколько минут. — Как ок’азалось, что ваши пожитки так далеко от ваас самих?
— Я говорил, что потерял лошадь. Остальное пришлось припрятать, чтобы не тащить до ближайшей деревни.
— Вы сказали, это было неделю назад. А ближ’айшая деревня, как я поонял Бронницы, где мы встр’етились. Неужели вы шли неделю?
— Нет. Где-то дня четыре я валялся в канаве. Отдыхал.
Гуарин охнул. Ведьмак казался ему сегодня не таким дружелюбным, как тогда, в корчме. Хоть и выглядел он здоровее, был какой-то мрачный. Должно быть, не выспался? Рыцарь не стал узнавать, почему отдыхать ведьмаку понадобилось так долго и именно в канаве.
Туссентцы предложили устроить привал в середине дня. Они выбрали лесную поляну у небольшого ручейка и разложились основательней, чем ведьмак обычно раскладывался на ночлег. Бросили монетку.
Гуарин напоил лошадей и занялся сооружением костра, а Серафим, впервые сняв перед ведьмаком шлем и перчатки, уселась под дубом с книгой. По страницам зашуршало перо. Ведьмак, пользуясь случаем, сменил свежую повязку на плече. Рыцари отметили под ней не очень глубокий, но толстый свежий порез, сшитый крайне неаккуратно. Кожа вокруг раны пугающее чернела, но ведьмака это, видно, не заботило.
— Это от чуудища, что убило вашу лошадь?
— Верно.
После перевязки Марек помог Гуарину с костром, и когда тот разгорелся, Серафим поднялась. Положила книжку с принадлежностями в седельную сумку под незаметным взглядом ведьмака. Сняла с лошади баул и принесла к костру.
— Госп’один Марек, пока Серафим сооружает обед, давайте поболтаем о нашем похооде, — предложил Гуарин.
— Не знал, что рыцари умеют готовить.
— Рыцари умеют всё, — гордо заявил Гуарин. — Хотя я вот не умею муз’ицировать…
Он повернулся к Серафим. Она в этот момент разбирала коробочки, не доставая из сумки.
— Уважаемая Серафим, а вы случайно не умеете играать на каком-нибудь инстр’ументе?
Серафим покачала головой, и по щекам ее забили локоны. Она убрала их в пучок. И зажестикулировала, как будто пишет кистью.
— Только рисовать умеете, — озвучил Гуарин, и Серафим кивнула. — Я т’оже.
Ведьмак, со скуки жующий травинку с пушистым хвостом, хмыкнул. Проследил, как в чан на огне льётся масло.
— Раз всё умеете, зачем вам ведьмак?
— Всё умеем, но не всё р’азумеем, уважаемый. О фантомах, вот ничего не раазумеем, ровно как о проклятьях. Кроме того, конечно, что всем изв’естно: первые мертвые, вторые страшные. Вас мы нааняли ради более пр’офессиональных компетеенций по этому поводу.
Серафим закинула на огонь мясо, обильно присыпав яркими специями. Даже на нюх ведьмак не мог их определить — видимо, не знал.
— Ну что же, я готов выслушать ваши истории о проклятиях и привидениях, чтобы выдать первые компетенции.
Гуарин повернулся к Серафим, которая резала над казаном сочные помидоры. Она кивнула, покрутила ладонью параллельно к земле.
— Над р’одом уважаемой Серафим фон д’Амеди навис злой рок, забирающий жизни всех ноовых член’ов семьи, — изрёк Гуарин, сверяя каждое слово с лицом Серафим.
— Младенцы мрут?
— Нет… Суженные. И д’уши их неспокойные застреваают между жизнью и смертью.
— Пытаются связаться?
Гуарин глянул на Серафим. Она, заметно помрачневшая, кидала на сковородку чеснок и травы. Покачала головой отрицательно, потянулась к шее ладонью, будто душа.
— Мне бы хотелось осмотреть место последней смерти.
Серафим снова закачала головой, указала за спину, потом на небо. Солнце в этот момент пряталось за облаками, но она имела ввиду именно его.
— Это в Туссенте, — озвучил Гуарин. — Мы не будем туда возвращат’ься.
— Почему?
Рыцари обменялись взглядами.
— Единственная, кто мож’ет знать о проклятье — многоуважаемая баабушка Серафим, Карина фон д’Амеди. Мы держим путь в старое имеение семьи под Бан Глеан, чтобы проведать её и уз’нать всё из первых уст.
— Тогда я хочу получить описание последней смерти.
Серафим хмурая помешивала в казане будущий обед, уже манящий ароматом жареного мяса и специй. Подсыпала ещё приправ, в запахе которых ведьмак всё же разобрал знакомые: базилик, кориандр, укроп.
— Займёмся этим п’осле обеда, как думаете, уважаемые? — перебил дискомфортную тишину Гуарин.
— Мёртвые никуда не денутся, — согласился ведьмак.
Несмотря на уже роскошный запах, блюдо готовилось ещё не меньше получаса. Серафим то накрывала его крышкой, то кидала туда больше ингредиентов, то подливала воды.
— Офирское блюдо? — спросил Гуарин в сторону повара, на что получил кивок. Зевнул. — Лююбит рыцарь Серафим всё офирское.
Ведьмак, видимо, заразился этим зевком и задремал. А когда проснулся, перед ним уже была поставлена миска, полная пикантно благоухающего «офирского блюда» — не то супа, не то мясной каши. Рыцари довольно уминали свои порции за обе щеки. Марек было присоединился к ним, отправив в рот полную ложку, но замер. Во рту полыхнуло, ударило столбом огня по горлу. Ведьмак покраснел и закашлялся.
— Курва, как… остро… — прохрипел он задыхаясь, заливая пламя водой из бурдюка.
Рыцари неловко переглянулись. Серафим позволила себе отхватить ложкой из миски Марека и попробовать. Пожала плечами. Ведьмак кашлял, шмыгал остатками носа и жалел, что не может прорыдаться.
— Ох…
— Изв’ините, господин ведьмак, — вздохнул Гуарин. — Что-то я не подумал спросиить, как вы относитесь к острой пище…
— Да я то, кхх, нормально отношусь… Но чтобы настолько…
— Позвоольте, пожарю вам простого мяса… — предложил Гуарин.
— Нет, кх, тогда мы отсюда никогда не сдвинемся. Всё… Нормально.
Он откашлялся и пошёл наполнить заново флягу. Сел обратно и начал есть осторожно, стараясь не жевать, как будто это должно было помочь. Обливаясь потом и насморком, что выглядело весьма специфично вкупе с отсутствием носа, выпив литра полтора воды, Марек всё-таки победил свой обед. Тяжело выдохнул. Серафим доедала вторую порцию, и на её лице не было ни грамма страданий ведьмака. Гуарин, хоть и шмыгал носом в процессе, явно не был впечатлён остротой офирской кухни.
После обеда тройка задержалась передохнуть. Серафим достала трубку, набила и закурила. Табак, гвоздика, конопля — принюхался ведьмак. Когда она докурила, путники начали собираться. Марек с кислым видом наблюдал, как рыцари собирают оставшуюся еду.
За весь остальной день и вечер ведьмак не пропустил ни одного куста пижмы: проезжая мимо, он срывал жёлтые плоды, мял в пальцах и отправлял в рот, стараясь не жевать, разнося по округе острый запах. В какой-то момент перестал есть соцветия, но по-прежнему собирал их в складку куртки.
— А у в’едьмаков разве не два меча? — спросил неожиданно Гуарин, наблюдавший за ним всё это время.
Он, конечно, заметил пустые ножны на спине Марека. Поравняться с ведьмаком не мог, так как шли они по лесу цепочкой.