— Ты, кретин! Ты понимаешь, что лишить человека памяти — все равно что лишить его личности?! Это могут делать только специалисты! На это специальная лицензия нужна, после обучения и нехилых экзаменов!
— Но ведь… так просто…
— Идиот, — простонала я. — Ты с больным зубом к кому пойдешь, к стоматологу или к столяру с киянкой? У него тоже все просто — с пары взмахов все удалит, нечему болеть будет!
— То есть… — Тобиас сменился в лице. — Ты… вы так думаете?..
— Кусочек памяти надо забирать, кусочек! Так вот знай — я такой же неспециалист! И теперь понятия не имею, что осталось у того бедняги в голове! Может быть, он сам станет… пациентом, — тут мой голос дрогнул, и я замолчала. Потому что это было действительно ужасно, как для меня.
Сволочь, какая же я сволочь… Заполошная. Глупость, кажется, заразна — вот, налиняла. Испугалась остаться в лечебнице! Да подумаешь! И не в таких местах выживали, одна перестройка чего стоила. Я тихо застонала и опустилась на диван, зарывшись руками в волосы. Карьера, а главное, личность человека такого уж точно не стоила. Вот только ничего уже не исправить.
— Эйлин… М-миссис Мэри… Простите, — меня погладили по голове. — Пожалуйста, простите!
— Не трогайте меня. Никто, — я стряхнула руку, встала и ушла в угол. Страдать.
*
— Мэри, вы здесь? Мэри, доброго утра…
— Может, кофе?
— Мэри…
— Бабушка Мэри?
Последнее было самым трудным, но я молчала. Я смотрела, как Тобиас задумчиво смотрит на Эйлин, снова сидящую на диване и гипнотизирующую стену напротив. Она пыталась говорить со мной, но я молча смотрела в стену. Я смотрела, как Северус уходит в школу — в новой одежде, причесанный и какой-то тихий. Я молчала, когда Эйлин сожгла сосиски и вареный, мать ее, картофель. Который она сама почистила. В три приема — сразу аккуратно у нее не получалось. Но когда Северус вернулся из школы с фингалом и в рваной курточке, а на все причитания матери спросил только:
— Она совсем ушла?
Я не выдержала.
— Ну все. Мы сегодня же переводим тебя в ту школу, что за рекой.
— Бабушка! — просияло побитое лицо «внучка» в грязных разводах слез, и меня обняли за талию.
— И научим тебя драться так, чтобы плакали только враги!
— Правда? А мама говорила, что драться нельзя. Что это совсем-совсем ниже достоинства волшебника…
— Эйлин?
— Я… Мэри, вы со мной! Я обещаю вас слушаться, только не уходите, Мэри!
— Да ладно? Что, вот так быстро? Ну… поглядим. Северус, твоя мама была права только в том, что действительно ниже достоинства мага драться с магглом с помощью волшебства. Ну, это как кто-то полез на тебя с кулаками, а ты на него — с ружьем.
— Даже если их пятеро?
— Если так, то можно. И даже нужно! Вот только ты же знаешь, что такое Статут?
— Детское волшебство не отслеживается, я знаю!
Кажется, в лице мы изменились вполне дружно.
— А с этого места поподробнее…
====== 6. Дела школьные ======
Комментарий к 6. Дела школьные Ну вот, новая часть еще на пару страниц больше. Так что если увидите очепятки, простите.
А наш мелкий-то оказался тем еще волчонком…
Безо всякой палочки ухитрялся создавать своим врагам неприятности. Вот только врагов было — полная школа. Ну, почти. Потому что с характерцем нашего парня, да с его способностями плюс почти что фриковый прикид — для детского коллектива это было словно мясо для гиен. Я передергиваю? Вы не видели детишек, которые дружно кого-то травят. Повезло вам.
И ведь сколько лет держался! Это же какой характер иметь надо!
Но вот с его заявлением, что ему никто не нужен, надо что-то делать. И побыстрей. Но мягко. Все, срочно в другую школу! Пусть там Эванс, пусть там кто угодно. Главное, дать задание — конечно, как для разведчика! — узнать как можно больше о тех, с кем он будет учиться. Как о людях — интересы, семьи, надежды, страхи, приоритеты. Зачем? Так тренировка перед Хогвартсом же. Люди, знаете ли, везде одинаковы — в плане общения, доверия или, наоборот, недоверия и вражды.
Северус кривился — общаться он был совершенно не настроен, не говоря уже о том, чтоб доверять. А вот Эйлин неожиданно прониклась и меня поддержала.
— Думаешь, в Хогвартсе перед тобой все секреты откроются? Нет, милый, самые интересные секреты — в голове и памяти детей из старых магических семей. Ну, и в их библиотеках, — в голосе Эйлин появились ностальгически-мечтательные нотки, и Северус насторожился, а она продолжала: — А как ты туда попадешь, если не сможешь войти в доверие? Бабушка права, учиться можно и на магглах.
— Первое задание будет простое: чтобы через неделю не менее двух человек пригласили тебя в гости! — выдала я. — Ну и чтобы приняли твое приглашение. Гостиную мы уже в порядок почти привели, на кухню никого не пущу… с твоей комнатой… тоже погодим — нечего сразу лезть повсюду — чай в гостиной, и хватит.
— Как? — Северус сделал большие глаза. — Я никогда не…
— Твоя мама тоже почти никогда из дома не вылезала, — припомнила я. — А ничего ведь в Бирмингем съездили, всем понравилось?
— Прекрасно сможешь. Я верю в тебя, — поддержала Эйлин, явно польщенная, а я подхватила:
— Смотри, ты силен в латыни. А твои сверстники в большинстве своем не понимают и совсем не любят этот язык — не видят в нем смысла. В новой школе есть такой предмет, значит, ты точно будешь в нем блистать. Но только чтобы без огонька, мол, случайно получается. Когда все поймут, в чем ты силен, то, скорее всего, кому-то может понадобиться твоя помощь. А кому поможешь ты — с того должок. Небольшой, адекватный тому, что ты сделаешь для него, но что он сам сможет сделать без особого труда. Главное, полезный именно для тебя.
— А если начнут обзывать заучкой?
— Не рви жо… не усердствуй особо на других предметах. Тебе же действительно интересна латынь?
— Но ведь я не могу говорить, что на ней написаны многие книги по зельям!
— Зато ты можешь сказать, что многие исторические книги — латинские. Римляне, все дела. И ни капельки не соврешь. Да, надо будет с тобой в музей съездить. И хорошо было бы попасть на раскопки, хотя бы с экскурсией, но уже не успеем. Так что это позже, в каникулы. Магическая археология, как тебе?
— Это еще что?
— Это поиск древних поселений, давно потерянных и от времени ушедших под землю, старинных захоронений, древнейших записей… И среди маггловских там вполне могут быть и магические — Статут-то — относительно недавняя вещь.
— Недавняя?
— Когда был принят Статут секретности? — решила я проэкзаменовать Северуса.
— В тысяча шестьсот восемьдесят девятом…
— А история… ладно, письменность изобретена пять тысяч лет назад. Ты-сяч. М?
У Северуса вытянулось лицо.
— И представь, что все время до этого маги и магглы совершенно спокойно сосуществовали.
— Спятить можно…
— Можно, но не нужно. Представляешь, сколько всего там можно найти? А если еще попутешествовать — развитие цивилизации шло неравномерно, в разных уголках земного шара были свои… очаги. Но начать стоит действительно с латыни — далеко ехать не надо, можно в местных музеях посмотреть. В конце концов, римляне у нас тут изрядно потоптались. А потом заняться греческим, там еще более древняя история.
Черные глаза загорелись уже знакомым огоньком. Эх, будет у нас зельевар-археолог! Ага, и путешественник, и фиг всем лидерам: и темному, и светлому. Вот только подготовка действительно должна быть отличной, и боевка в том числе — небось немало проклятий на тех же захоронениях висит, да и в дома магические посторонним хода не было — охрана. Мы хотим, чтобы из своих приключений ребенок возвращался всегда целым и довольным.
Эйлин внутри согласно угукнула.
— Я буду лучшим учеником! И в боевке тоже, — заявил Северус и отправился читать и думать, конечно же.
Я что, опять сказала все это вслух?
— Ну да, — просветила Эйлин. — Он что, будет все время уезжать?
— Если ты подсуетишься, кто тебе мешает поехать с ним?
— Я… мне страшно!
— А мне нет. Мне интересно!
— Мне тоже, — вздохнула Эйлин. — Но все же страшнее.
— Тебе не кажется, что восемь лет, что ты себе на жизнь оставила — куда более серьезная проблема, или просто умереть от откатов тебе не страшно? Ты же и сейчас полудохлая, в чем душа держится? Да мы просто не доживем до отъездов твоего сына. Напряги мозги, надо уже что-то делать!
— А ты… вы не знаете?
— Представь себе, нет! Потому и хочу искать!
— Ы-ы-ы…
— Не «Ы-ы-ы», а думай! Вспоминай все, что тебе известно! Не может быть, чтобы в семье не было секретов, как избавиться от некоторых… обязательств!
— Я не…
— Что, мы Северуса просто бросим всего через восемь лет? Думай, говорю!
— Он закончит школу…
— И куда он пойдет? К кому? Кто поможет ему выбрать путь и не ошибиться? Папочка? Как они — без нас! — будут делить этот дом?
— Ой.
— Вот тебе и ой. Думай, говорю, голова, шапку куплю.
— Не надо шапку. Я сама.
*
А потом мы пошли в ту самую школу — кстати, она так и называлась Зареченской, как и весь район. Официально.
Разговор с директором состоялся в ее кабинете — достаточно деловом, не вычурном — в целом мне понравилось. Да и тетка хваткая… Результаты тестов просмотрела внимательно и впилась в меня взглядом, прям рентген какой. В ответ я немного потупила голову — «мы скромные, да, но» — и похвасталась, что наш мальчик увлекается историей, отлично владеет латынью и немного даже разговаривает на этом удивительном языке. И в эту замечательную школу мы пришли, исключительно потому что решили, что для будущего нашего мальчика этот предмет важен.
— Но как? Это же мертвый, старинный язык….
— Анти́ква квэ нунк сунт, фуэ́рунт о́лим но́ва, — выдал Северус. — То, что сейчас старое, было когда-то новым. Смиренно прошу простить меня за вмешательство.
— Поразительно… Да-да, конечно, Северус, прощаю, ты действительно меня удивил! Сейчас, в такое время… Куда вы планируете поступать потом?
— Мы думаем об университете Глазго, я понимаю, конечно, это очень самонадеянно, — я немного сфальшивила, чтобы было понятно, насколько эта тема для меня волнительна, — но знаете… мы все же попробуем подготовиться и получить стипендию.
— Но там же… — мадам директор аж в лице изменилась от наших амбиций. — Преобладает естественнонаучный профиль, кажется? Химия, медицина…
— Там есть и лингвистика. А библиотека университета имеет отдел специальных коллекций, содержащий массу старых, редких и уникальных изданий, в том числе средневековых и ренессансных рукописей, имеющих международное значение. И еще не все они расшифрованы! К тому же химия — вторая весьма интересующая Северуса дисциплина…
— Надеюсь, пиротехнических наклонностей он не имеет?
— Мне больше интересны влияющие на людей вещества.
— Э?..
— Лекарства.
— Ах, это…
— А… простите, вы о чем подумали?
Я приготовилась показать Северусу кулак, но не успела.
— Кхм, — директор обернулась ко мне. — Если у вас действительно такой умный ребенок, как вы вытерпели так долго в… той школе?
— С трудом, — ответил Северус, и тут же извинился.
— Он прав, — вздохнула я. — Видите ли, послеродовая депрессия у меня вылилась в довольно серьезную болезнь… Я практически не выходила из дома. И я совсем недавно, можно сказать, смогла встать на ноги. Я просто преступно пренебрегала собственным ребенком, а он даже ни разу не пожаловался, — всхлипнула я, прижав платочек к глазам и пуская «на передний край» Эйлин, которая пустила слезу вполне натурально.
— О, простите, миссис Снейп…
Эйлин никак не могла успокоиться, так что пришлось ее снова «отодвинуть».
— Увы, прошлого не вернешь, — взмахнула я платочком. — Осталось сделать все возможное, чтобы исправить. Вы же нам поможете?
Северус смотрел на рыдающую меня ошарашенно, пришлось украдкой показать ему кулак.
— Да… конечно. А простите, ваш сын, он, быть может, унаследовал такую тягу к истории от кого-то из ваших близких?
— Да-да, наверное, он в моего несчастного покойного дедушку… — на голубом глазу импровизировала я. — Он был историком. Я тоже увлекалась… Признаюсь, это я учила Северуса — та малость, что я могла тогда делать для него. Сама я училась, конечно, в университете, но понимаете, молодость — это такой ветер в голове! Ранняя беременность, конфликт с родителями… Теперь вот — полная зависимость от супруга, — я тяжело вздохнула, и в глазах мадам директора мелькнула искорка. — Но знания остались и, если вы возьмете меня, например, экскурсоводом в любой из музеев, думаю, я смогу быть полезной…
Искорка была не случайной. Выяснилось, что из школы уходит учитель истории — мадам вышла замуж и собирается уезжать из городка. А ехать в небольшой городок (читай: медленно загибающийся) дураков не было — молодежь наводила справки и быстро отказывалась от вакансии. Так что место нового учителя, если что…
— Но у меня же никаких документов! И даже полного образования…
Я старательно изобразила — нет, не энтузиазм, но робкую надежду «на лучшую долю». Эйлин внутри сидела ни жива ни мертва: истерить было нельзя, а соглашаться… В конце концов, уроки вести может та, которая на это подписалась — видимо, сообразила она и наконец немного успокоилась.
— Могу дать направление на летние курсы. Если вы подтвердите свой уровень образования, конечно. Просто пройдете несколько тестов. Судя по вашему сыну, вам это удастся без труда.
Северус приосанился и даже почти улыбнулся своей будущей директрисе.
— Право, я не знаю… Даже представить себе не могу, как это — говорить с целым классом!
— Но вы можете научиться. Было бы желание. Детей у нас немного, десять-двенадцать человек в классе, справитесь.
— Вы правда так думаете?
— Дорогая, негоже всю жизнь провести в зависимости от мужчины.
— Ах, как вы правы! Спасибо, спасибо вам!
Хе-хе. Теперь у нас будет работа, непростая, но не самая пыльная и вполне себе оплачиваемая. Интересно, у мадам директора случайно не было бабушки-суфражистки? Я манипулятор? Ну да, — чтобы получить место учителя в начальной школе, просто стр-р-рашная манипуляция. Как-то на ноги нам миссис Снейп надо ставить, в конце концов! И подруги, особенно такие, явно любящие покровительствовать, ей нужны. То есть нам, да.
Расстались мы вполне довольными друг другом и договорились, что Северус придет в класс уже через пару дней. Хотя закупить учебники и подогнать программу — дело не самое быстрое, и нам давали неделю, но мы решили не откладывать.
«Это судьба, Мария… даже после того как помрешь, продолжать работать с детишками!» — думала я по дороге домой. Северус убежал сам — «дела» у него, видите ли. Надеюсь, у этих дел нет зеленых глаз и рыжей шевелюры. А я начала вполголоса объяснять встревоженной Эйлин, как представляю себе нашу дальнейшую жизнь.
И начала с того, что поблагодарила ее — ведь только что Северусу пригодилась часть ее воспитания — держаться с достоинством. Ну и латынь. По крайней мере, изображал мальчика из приличной семьи он вполне себе достоверно.
Бедняга, кажется, от счастья лужицей растеклась — ну да, похвалы она от меня дождалась впервые. А ведь так же нельзя! Человека надо поддерживать, а не топить. В конце концов, кто тут старший, а кто — всего лишь обиженная, плохо, точнее, криво воспитанная, глупая девочка? А нам надо умную! Все, срочно меняем политику партии. От постоянного шпыняния и битья, пусть и только морального, еще никто лучше соображать не начинал. Проверено.
Моим главным аргументом погружения в историю был, конечно, поиск того, как остановить часы, отсчитывающие те самые восемь лет — искать надо было срочно, потому как никто из нас не знал где. Конечно, хорошо бы начать с Принцев, но у Эйлин, стоило мне назвать ее девичью фамилию, возникало что-то вроде идиосинкразии. Реально, в медицинском значении — похожая на аллергию реакция, вплоть до того, что она моментально шла пятнами и начинала задыхаться. Слишком это было подозрительно!