Проржавевшие ворота с остатками облезлой краски распахнуты настежь. Перекошенный забор скрыт сорняками. Марк сбросил скорость и медленно въехал на территорию дачного массива. Узкая грунтовка, вся в ухабах и рытвинах, разделила собой массив на сектора. Парень проезжал сектор за сектором, ища нужный ряд. Это оказалось сложно, нумерации практически не было, а большинство участков заросли самосевом и сорняками. Наконец, проехав все сектора, он смог сориентироваться и нашел нужный ряд.
Тут дорога стала настолько узкой, что автомобиль просто не смог проехать. Пришлось выйти и идти пешком. Первые четыре участка казались давно заброшенными и напоминали лес, но дальше все оказалось не так плохо. Следующие дачи явно имели хозяев. Здесь росли аккуратные ряды деревьев, кусты смородины, сами участки были чистые и ухоженные. На некоторых размещались маленькие дачные домики, чем-то похожие на сказочные.
Наконец он нашел свой участок. Парень подошел к забору и бегло осмотрел дачу. Она досталась Марку в наследство от дяди. Дядя умер прямо на этом участке, от сердечного приступа. По коже прошелся неприятный холодок, но он отогнал эти мысли и открыл калитку. Нужно осмотреть все.
В дальнем углу стоял перекошенный домик. Совсем маленький и жалкий. Дом смотрел на мир одним-единственным подслеповатым окном, украшенным резным наличником. Краска на стенах выгорела и облупилась, через нее проглядывала потемневшая древесина. Над входом из последних сил держался прохудившийся навес, а под ним — смешной столик и лавочка. Возле домика сохранились несколько сарайчиков. Все они развалились на части и обросли диким плющом, но один все еще стойко держался, словно последний зуб в беззубом рту.
Марк направился к домику по узкой тропинке. Ноги впечатывались в мягкую податливую землю. Дом оказался открытым, и Марк ожидал погрома внутри, но все оказалось в порядке. Сначала он попал в крохотный тамбур. Пришлось наклониться, когда входил. В нос сразу же ударил запах пыли, а с потолка свисали клочья паутины. На полу лежал выцветший коврик, у стены разместился перекошенный шкаф с резными ручками.
Он миновал тамбур и вошел в единственную комнату домика. В лицо пахнуло сыростью и старой, слежавшейся пылью. Окно практически не давало света. Машинально поискал выключатель у двери и вспомнил, что электричества нет. Включил фонарик на мобильном и осмотрелся.
Комната оказалась маленькой, а обстановка — убогой. Дощатый пол покрыт старым потрепанным ковриком. Из мебели в доме только отсыревший диван, стол и небольшой буфет. Вся мебель расставлена у стен. Марк открыл ящики стола, буфет — везде пусто. Даже в буржуйке, стоящей в углу, не оказалось сажи. Это странно, обычно в заброшенных помещениях порядок нарушается сам по себе. А здесь чисто и все пропитано удушающим запахом сырости. Казалось, плесенью пророс каждый сантиметр, хотя источника сырости Марк не нашел. Постоял еще немного, огляделся и вышел на улицу.
Яркий дневной свет обрадовал. Парень будто выбрался из темного погреба. Он осмотрел сарайчики. Только один из них оказался пригодным для хранения инструмента. В нем нашлась лопата, молоток и канистра с горючим. Все остальные сарайчики — просто развалины под снос.
Марк еще немного побродил по участку и наконец решил ехать домой.
***
— А как ее собирать, смородину эту? — Пробормотал он, смотря на заросли малины.
Нет, как собирать он знал. Не мог понять созрела или нет. На вид вроде красная, а на вкус горькая. Марк сорвал еще одну ягоду. Странно ощущать себя дачником. Он ненавидит огороды, но сюда тянет. Может целый день просто сидеть на лавочке, любуясь природой вокруг. Будто забыл что-то. И это чувство странное, что здесь лучше, чем дома.
День выдался жаркий, солнце жгло немилосердно. Марк вошел в домик. Тут прохладно, немного отдохнет и пойдет собирать малину. Он сел на диван, изъеденный молью. Сырого земляного запаха почти не ощущалось, только приятная прохлада. Парень расслабился, просидел так пару минут, а когда открыл глаза, чуть не подскочил от неожиданности.
На него смотрела девушка. Она сидела на столе, свесив ноги вниз и рассматривала его. Необычайно красивая, с темными волосами и темными глазами, с ослепительно белой кожей и тонкими бровями вразлет. Очень хрупкая. Одета в какой-то непонятный мешковатый наряд. Девушка склонила голову набок и молчала. На губах — полуулыбка. Глаза медленно рассматривают его, с интересом останавливаясь на каждой мелочи. Губы слегка приоткрыты, и за ними видно ровные белые зубки.
От неожиданности Марк резко сел. И проснулся. Огляделся вокруг — рядом никого, он в одиночестве. Сон казался абсолютно реальным. Он посмотрел на часы. Прошло больше получаса. И … он замерз. Парень вышел на улицу, жаркое солнце прогнало озноб. Воздух пах травой и летом. Вокруг кипела жизнь — пели птицы, где-то далеко лаял пес, жужжали пчелы. А эта получасовая дремота не освежила, а наоборот — утомила. А еще ягоды собирать. К черту ее, эту малину. Пора домой.
***
На выходных он приехал снова. В этот раз удалось познакомится с соседкой справа. На вид бабуле около семидесяти лет, но на пенсионерку не похожа. Она окрасила волосы в темный, а несколько прядей у самого лица сделала ярко-фиолетовыми. Ее глаза по-стариковски выцвели и приобрели светлый голубой оттенок, а кожа наоборот — потемнела от солнца и возраста. Она одела джинсы и яркую футболку. На ногах — стильные кроссовки, правда пострадавшие от земли и зеленого травяного сока. А на руках — толстые резиновые перчатки для работы. Марк никогда в жизни не видел таких бабушек, подошел поздороваться.
Характер у соседки оказался с перцем. Ее острый взгляд внимательно изучил Марка. Потом она кивнула в знак приветствия и отвернулась, намереваясь взятся за прополку. Марк решил, что это уже и все знакомство, но бабуля все таки подошла к забору между участками. Сняла перчатку и протянула руку. Марк пожал хрупкую ладонь. Мимоходом отметил татуировку на запястье — бабочку с расправленными крыльями и ухоженные руки с аккуратным маникюром. Да, бабка удивляла.
Они побеседовали несколько минут. Соседку звали Лидия Михайловна, она похвалила участок, плодородную землю, а потом спросила.
— Продашь небось?
— Наверное.
Она подумала, покачала головой, а тогда сказала.
— Ну и молодец. Нечего молодому парню тратить себя на огород.
Это прозвучало как-то странно, то ли жалобно, то ли с завистью. Марк кивнул, а потом спросил.
— А кто был собственником дачи до моего дяди?
— Я. — Она улыбнулась.
— Ого. А почему продали?
— Слишком много здоровья потратила на этот участок. — Она задумалась, глаза стали чужими.
— А до вас кто был собственником?
— Мой муж. Он умер, а я продала дачу.
— Мне жаль.
Лидия Михайловна будто вернулась на землю. Посмотрела на него с каким-то непонятным сочувствием, а потом сказала.
— Уже ничего не сделаешь, только себя беречь.
На этом разговор как-то сам по себе угас. Бабка бросила еще один пронзительный взгляд на Марка и направилась к грядкам. Он уловил тихое бормотание: “Жалко как. Молодой еще, совсем молодой”. Марк удивленно смотрел ей вслед, недоумевая, но затем выбросил чокнутую соседку из головы и отправился на свой участок. Нужно еще малину собрать.
Когда наступил вечер, Марк начал собираться домой. Решил забрать вещи, которые оставил в домике утром. Вошел внутрь и понял насколько устал. Присел на диван, он оказался теплым и удобным. Навалилась дремота, начала одолевать и он сам не заметил, как уснул.
***
В окно пробивался лунный свет и падал на лицо. Луна ярко освещала комнату. Впервые в жизни Марк видел такую яркую луну, но не это привлекло внимание. У его ног, на подлокотнике дивана, сидела незнакомка.
Он сильно удивился, но с места не сдвинулся. Девушка подняла тонкий пальчик к губам и показала молчать. Марк повиновался. Он просто наблюдал. В этот раз она была еще прекраснее. Серебристый лунный свет отбивался от белоснежной кожи, создавая вокруг нее свечение. Губы стали ярче, розовые и зовущие. Миндалевидные глаза блестели, рассматривая его. В этих манящих глазах играли озорные искорки. Казалось, она развлекается, будто у нее новая игрушка и надо решить, как ею играть.
Марк хотел спросить ее имя, но незнакомка рассмеялась и опять приложила палец к губам, отрицательно качая головой. Ее смех рассыпался тысячами колокольчиков. Он смотрел на нее, не отводя глаз. Молясь, чтобы она не уходила.
Девушка встала. Она сделала это так легко, что старый диван даже не заскрипел. Марк замер, готовый в любую минуту вскочить. Она приблизилась к нему, присела у его кровати. Все так же рассматривая его, улыбаясь, раздевая глазами. Он съедал взглядом каждый ее жест. Замер, не дыша, чтобы не спугнуть. Внезапно какой-то звук ворвался в тишину. Марк попытался отвлечься, но не вышло. Настойчивый стук повторялся до тех пор, пока он не проснулся.
Марк протер глаза и осмотрелся. Уже утро, а он провел в домике всю ночь. Самочувствие было отвратительное. Он продрог, кости ломило и все тело ныло, как после тяжелой работы. Стук все еще не утих. Марк вышел на улицу. У окна стояла соседка. Она выглядела встревоженной. Острые глаза бабули оценили его помятый вид. Она замялась.
— Доброе утро. — Она пыталась быть приветливой, но в голосе звучала тревога.
— Доброе.
— Как вы? Я увидела, что машина стоит и забеспокоилась.
— Нормально. Спасибо, что спрашиваете.
Лидия Михайловна кивнула головой и сказала.
— Ну хорошо. Извините, если разбудила.
— Да нет, все нормально.
Она развернулась и уже начала уходить, но потом оглянулась и сказала.
— Лучше в этом доме не спать.
Марк не успел спросить почему. Чокнутая бабка развернулась и ушла, почти что сбежала. Он сел на лавку у столика, согреваясь утренним солнцем. И отчего этот домишко такой холодный? Как будто в погребе ночь провел.
За ночь дом посвежел. Резные наличники стали опрятнее и белее. Синяя краска обновилась, стала ярче. Дом уже не так перекошен, как раньше. Хотя, может просто показалось? Мысли вернулись к сну. Вдруг это не сон? Вдруг незнакомка из какой-то соседней дачи и сейчас снова придет? На душе застыло тяжелое ожидание, но она не появилась, а Марк разозлился и уехал домой.
***
Дома Марк проанализировал все еще раз. Ему приснился сон дважды в домике. Да, странно, но это совпадение. А вот почему он так разбит после каждого сна? Что-то в этом доме не так. Может бабуля что-то знает? Почему она продала этот участок?
Марк связался с нотариусом, который оформлял наследство. Он попросил найти информацию о предыдущих собственниках участка и через пару дней получил стопку документов.
Садовое товарищество было создано в семьдесят девятом году, то есть более сорока лет тому. Участок приватизировали около двадцати лет назад. За эти двадцать лет участок сменил семнадцать собственников. Семнадцать! Он не мог поверить своим глазам. Что за хрень?!
Он выписал фамилии всех собственников. А затем отметил, как переходил участок, напротив каждой фамилии и совсем обалдел. Практически все получили участок в наследство. Значился только один договор купли-продажи — между Лидией Михайловной и его покойным дядей.
Марк присвистнул. Это что же? Единственная живая собственница — это Лидия Михайловна?
Чепуха выходит, бред. Он встал, прошелся по кухне, почесал затылок. Снова взял лист бумаги и посмотрел. Семнадцать собственников за двадцать лет. Фигня какая-то. Но с цифрами не поспоришь. Интересно, а до приватизации сколько собственников было у этого участка? Еще семнадцать? А если действительно больше тридцати?
Конечно, это редкий случай, но ведь возможно, что это просто совпадение? Теоретически да, а практически — нет. Стало не по себе. Нужно выяснить во что он влип.
***
Соседки Марк не застал, хоть и провел на даче все выходные. И снова остался в домике ночевать. В этот раз он прихватил спальник, каремат, плед и теплую одежду. Вечером устроился на диване, положив на него каремат. Решил спать в одежде, завернулся в спальник и укрылся пледом. Засыпая, вспоминал о незнакомке. Сегодня она приснится? Интересно, почему она вечно молчит?
Тихий звук прервал его размышления. Он открыл глаза. На этот раз девушка сидела на полу и раскачивалась из стороны в сторону. Голова низко опущена, колени подтянуты к груди и она обхватила их руками. Серебристая луна освещала ее, но лицо было закрыто волосами. Тонкие плечики дрожали. Марк понял, что за странный звук издавала девушка.
Она плакала. Очень тихо и мелодично, так же как и смеялась. И эти тихие всхлипы просто разрывали сердце. Невыносимо, больно, надрывно. Марк сел и протянул руку к ней, пытаясь встать. Девушка замерла, затем подняла глаза и отпрянула.
Она смотрела на него, свет луны придавал белой коже призрачность. Розовые губы слегка приоткрыты. Глаза такие бархатные, глубокие, обращены на него. Слезы застыли на щеках хрустальными каплями. Она снова заплакала, а затем сказала что-то. Так тихо, что Марку пришлось наклониться. Она повторила.
— Холодно.
— Что? — Он не понял что она имеет ввиду.
— Холодно. Здесь так холодно.
Она склонила голову набок, изучая его глаза. Проникая в самую душу через эти чертовы глаза.
— Что с тобой?— Едва выдавил из себя. Язык не слушался, как будто воздух превратился в кисель.
— Ты согреешь меня? Я замерла.
— Хорошо. Иди сюда.
Она встала и подошла к нему. Марк вытер слезы и обнял ее, согревая. Сначала ее руки и дыхание обожгли теплом, но через мгновение его окутал ледяной холод. Как в проруби. Она снова спросила.