Ардо проснулся рано. Все ещё спали, кто – разметавшись по постели, раскинув во сне руки и ноги, как Казимир, кто – свернувшись калачиком, как Рыцарь Цветов.
Кто-то тихо ходил в соседнем помещении, и эти осторожные движения прогнали сон бастарда.
Он встал, прислушиваясь к звукам, зачерпнул кружкой воды. Вода была свежая и не успела нагреться. Под навесом старуха возилась с утварью. Он вышел за порог, толкнув щелястую дверь.
На востоке, над самым горизонтом прорезалась тонкая голубая линия. Снизу чернела земля, а сверху висела непроницаемая чугунная туча. Поднимающееся солнце золотой каймой озарило её нижний край.
– Красиво, – сказал бастард.
Старуха перестала греметь в своём углу и замерла. Она бесшумно проскользнула за его спиной на двор и подняла своё морщинистое лицо.
– Скажи мне, господин, на что ты смотришь? Что ты увидел красивого? – произнесла она.
– Туча, которая пытается остановить солнце, – ответил он. – Она получила золотую ленту.
Старуха постояла минуту и молча вернулась в свою коморку. Бастарду стало неловко. Он почувствовал фальшь в своих словах, хотя её и не было.
– Как ты живёшь свою жизнь, старая женщина? – повернулся он к ней. – Наверное, не всегда в твоей жизни были одни лишь заботы?
Старуха остановила движение своих рук.
– Никто никогда не спрашивал меня об этом. Мне кажется, всю мою жизнь мои руки не знали отдыха. С тех пор, как я была маленькой девочкой, и умер мой отец. Тогда я попала в дом дяди.
– У тебя есть семья?
– Боги дали мне много детей. Их отец умер уже давно. И уже давно, чтобы прокормить их я встаю за час до рассвета. Каждый день. Когда я иду к скотине, все соседи ещё спят. Вокруг так пусто и тихо, что слышно, как в холмах плачут духи.
Ардо задумался.
– У тебя тяжёлая жизнь. Твоё тело не знает отдыха, но зато твоя душа чиста и совесть твоя спокойна.
– Нет, господин. Это не так. Когда заболела и умерла моя дочь, я радовалась в своём сердце. Я обмывала её тело, плакала над ней и радовалась, что её не ждёт та же женская доля: быть служанкой при своём муже и детях.
Мой муж любил выпить перегонного вина и, выпив, поколачивал меня. Когда он заболел, я радовалась, что у него недостаёт на это больше сил.
Я сумела одна вырастить моих старших мальчиков. Они выросли крепкими и смелыми юношами. Они не стерпели, когда разбойники грабили наш дом и схватились за вилы. Бандиты убили их в этом самом дворе, на моих глазах.
Я думала, они будут мне надёжной опорой и помогут поставить на ноги младших детей, а теперь я опять рву жилы одна.
Нет, Господин. Душа моя скукожилась и почернела, как моё тело.
Ардо молчал. Старуха опять начала копошиться в своём углу. На дворе послышались сдержанные голоса, и Матиуш поспешил выйти за дверь, в свежесть разгорающегося утра.
Напротив хижины, на длинном неошкуренном бревне сидели староста и Минора. У девушки на поясе висел короткий меч.
Ардо пересёк улицу и подошёл к ним. Староста встал с бревна, приветствуя его, склонил лысую голову. Девушка осталась на своём месте, только зыркнула черными глазами.
– Пора собирать урожай, – сказал старик. – Начнём в этот раз на два дня раньше.
– Я в этом ничего не понимаю, – ответил Ардо.
– Бандиты придут в день перерождения бога Девуса. Они будут ожидать, что мы всё свезём и уложим на деревенском току, за священным деревом. Им только останется приехать с фургонами и забрать.
– Так и происходило?
– Этим не ограничивалось. Они всё равно проходили по деревне, грабили, уводили скот.
– Поэтому в деревне нет женщин?
– Женщин они прячут и от вас тоже, – с вызовом сказала Минора.
– Тебя же никто не обижает, – сказал Матиуш, рассматривая загорелое лицо с высокими скулами и миндалевидные черные глаза.
– Пусть бы только попробовали, – сказала девушка. – Спроси у Рыцаря Цветов, где это он порезал щеку.
– Вот как?
– И у племянника Казимира, откуда у него на голове кровавая шишка.
– Потрясающе, – бастард поднял кверху лицо и рассмеялся. – Выходит, я один не высказал тебе своего доброго расположения. – Он сделал шаг к девушке, и она растерянно посмотрела на него, затем на отца.
– Мой господин… – сказал староста.
– Пошли, старик, – Матиуш успокаивающе положил руку старосте на плечо. – Обсудим, что нам делать с твоим домом: он стоит за мостом, который нужно разобрать. А ты, Минора, будь осторожна с этой железякой на твоём бедре. Она тяжела для тебя и сильно нарушает твой центр тяжести. Знаешь что это такое, селянка?
– Ой, упаду! Тело белое поцарапаю! – всплеснула у них за спиной руками девушка.
Они прошли через речку по последнему бревну, которое пока оставили на время. Остальные бревна разобрали и раскатали накануне. Пошли вниз, по дорожке ведущей к броду. Ардо осматривал ограду на берегу со стороны деревни.
– Я много баловал свою дочь, – осторожно сказал старик. – Её мать давно умерла. Она выросла своевольной девчонкой. И я, конечно, сам виноват. Ей бы стоило уродиться парнем. Он бы здесь всем верховодил. Или покинул деревню с таким характером и стал перекати-поле…
– Что ты хочешь сказать, старик?
– Ничего, – староста провёл ладонью по загорелому черепу. – Я не умею сказать…. Только я чувствую: добром это не кончится. Даже если вы избавите нас от Красного Борислава. На копытах своих лошадей вы привезли в деревню хворь пустого беспокойства.
Они повернули головы в холмы, привлечённые каким-то воем.
Впереди медленно поднималась на уступ лошадь, кивая головой с красной гривой на каждый свой тяжёлый шаг. Всадник вскинул руку, закрывая глаза от острого утреннего солнца.
Староста вздохнул:
– Сэр Сигас всё-же нашёл. Я говорил им, это пустое дело: ежа за пазухой не утаишь.
Крестьянин со снятой овечьей шапкой в руке бежал по ложбине к всаднику. На бегу он издавал этот тонкий воющий звук, который привлёк их внимание. Крестьянин оббежал вокруг лошади, и жалобно поднял худые руки, увидев, что вёз поперёк лошади рыцарь. Подвывая, он последовал вниз за всадником.
Рыцарь подъехал ближе.
– Забодай нога ногу! Думаю, куда это он ходит? Я за ним проследил… А они прячут в холмах своих баб, – сплюнул Сигас и сбросил свою поклажу к ногам крестьянина. Тот её подхватил. Это было крепкая черноволосая девушка. Она даже не выглядела сильно испуганной.
– Ты ожидал найти что-то другое? – спросил Ардо.
– Конечно. Ты думаешь, я дурак и поверил, что Сонетр наймётся служить крестьянам за чечевичную похлёбку.
– Нет, не дурак. А что же ты думаешь?
– Я видел там, в трактире, золотую монету. У этой девицы. Всё ясно, как белый день, почему в этой деревушке разгорелась такая война. Это золото короля Синезуба Первого. Крестьяне нашли клад. Поэтому мы здесь. Можешь ничего не говорить. Только скажи одно: делёж будет честный? Я должен знать, за что я рискую своей шкурой.
– Похоже, если я буду отрицать, ты всё равно мне не поверишь? – спросил Ардо. – В таком случае, я честно скажу тебе: ты получишь ровно такую же долю, как и все остальные, в том числе и я сам.
– Вот именно это я и хотел услышать от тебя! – воскликнул Сигас и направил свою лошадь к деревне.
Днём Матиуш и Казимир прошли по лесу над деревней. Земля была устлана блестящими зелёными листьями. Среди них на корточках ползали дети. Они поднимали тёмные листья и срывали бордовые сочные ягоды. К их спинам были привязаны высокие корзинки, они ловко и привычно бросали горсти ягод себе за спину перепачканными ладошками. Весь верхний лес был полон ребятишек. Везде поблёскивали тёмные глаза и шевелились переворачиваемые листья.
– Вот поэтому к деревне трудно подобраться незамеченным, – сказал Матиуш. – Если бы дети ближайшие день-два и дальше промышляли здесь в холмах ягодой, они бы могли подать знак при появлении чужаков.
Они вышли на западную дорогу и стали спускаться с холма. Возле крайнего к Рожайке дома остановились. Речка здесь была совсем узкой. Можно было перемахнуть на лошади. За низким плетёным палисадником цвели сливы.
– Вот здесь, – сказал Матиуш. – Раймондо говорит, что здесь будет наше слабое место. Когда там внизу они получат отпор, пусть обнаружат, что с запада деревня никак не защищена. Здесь можно позволить налётчикам врываться на улицу, через сад. Только запускать их по двое, по трое за раз. Я хотел бы, чтобы ты позаботился об этом предприятии.
– Что это там за шум? – повернулся Коч к деревне.
По улице за садом торжественно прошествовал Куки Мифун. В руках у Рыцаря Цветов на длинном шесте развивалась белое полотнище с синей загнутой линией. Следом маршировали две дюжины крестьян. Они периодически вскидывали в воздух пики и шумно вскрикивали дикими котами.
– Смотри, Кади Берн только вчера вечером рассказывал о битве четырёх королей на Уступе и о захвате штандарта уруктаев, а Мифун уже намотал это на ус и сделал его для деревни, – сказал Ардо.
– Знамя?
– Для поднятия боевого духа. Медведь подчёркивал, как в сказании серые твари яростно защищали свой символ. Всем нужно зримое воплощение принадлежности к общему делу. Смотри, как идут крестьяне. Они пририсовали на полотнище своего бога-червяка.
Знамя воткнули в курган возле излучины. Это место было не самое высокое, но видно было из всех концов деревни. Когда крестьяне шли в поля и возвращались вечером домой, военный штандарт хлопал белым полотнищем с синей полосой над их головами. Бог Девус приветствовал своё стадо.
Это началось уже на следующий день.
Матиуш умывался во дворе у Ремса. Старуха Рота сливала ему воду на шею ковшиком. Прибежал мальчишка и, подпрыгивая от нетерпения, сообщил, что длинноносого лорда зовёт наверху рыцарь Ржавых Цветов. Голова Мифуна уже стала покрываться рыжим ёжиком и крестьяне по-своему переиначили его титул.
Матиуш последовал за мальчуганом на верхнюю улицу и вошёл в мазаную извёсткой хатку. Там уже были остальные рыцари.
– Смотри, лорд, – показал ему Мифун тяжёлый свёрток на лавке, отливающий тусклым металлом. – Дело как было: мой пикинёров вдруг сегодня приходит не с прежним тростниковым копьём, а с настоящим боевым. Да с каким шикарным! Начинаю допытываться, где взял? Молчит. Потом, говорит – нашёл. Ну, да! Купил, нашёл, насилу ушёл. Хотел отдать – не смог догнать… У меня это дело не пройдёт.
Повёл его в эту халупу, который он называет своим домом, и здесь смотрите, что за богатство я увидел.
Мифун поднял обеими руками кольчугу. Матиуш подошёл и провёл рукой по тяжело колыхнувшейся волне металла. Ему редко приходилось видеть доспех такой тонкой работы.
– Это очень дорогая кольчуга и делали её на заказ. Здесь колечки подобраны другого оттенка. Они образуют надпись: «Отверни лицо». Это написано на железном языке. Интересно, как она попала к крестьянину?
– Понятно, как попала, – ответил Мифун. – Какой-нибудь рыцарь оказался беспомощным в их руках, и они убили его.
– С чего ты взял? – спросил Берн.
– Или дали умереть раненому, или убили спящего. Таковы крестьяне. Я знаю. Они как крысы. Вертятся под ногами, попискивают. Никто их не воспринимает всерьёз. Человек благородный может только сморщиться и прогнать ногой со своего пути. А если рыцарь упал, повержен, остался один: здесь маленькие люди становятся смертельно опасны. Они придут ночью, навалятся на грудь. Двое, трое. Будут держать за ноги, а другие прижмут подушку к лицу.
На Рыцаря Цветов было тяжело смотреть. Лицо его почернело. Он почти задыхался, когда говорил о своей догадке. Матиуш отвёл взгляд. На земле лежал открытый шлем необычной, южной работы. Шишак был конической формы, с закручивающимися спиралями блестящими гранями.
– А кто в этом виноват, что они такие? – спросил Мифун. – Вы – рыцари! Лорды, маркграфы и бароны. Вы проезжаете по их земле со своими сквайрами и оруженосцами по пути на войну. Топчете посевы, забираете у них еду, кормите их ячменем своих лошадей. Берете в боевые холопы их мужчин и делаете утехой для солдат их женщин. Кто об этом думает. Ведь так было всегда. Так делали и ваши отцы, и ваши деды. Кто заметит слезы маленького человека, когда впереди вас ждёт славное сражение, которое запишут в красивые книги для ваших потомков. Знаете, что будет потом? Думаете, всякий утрётся?
Он замолчал и закрыл лицо кулаками.
– Ты крестьянский сын? – спросил Матиуш.
Мифун не отвечал. Когда он опустил руки, глаза его были сухи и яростно горели. Коч протянул руку и положил ему на плечо. Парень оттолкнул её и выбежал в дверь.
Рыцари переглянулись. В эту минуту в дверь ворвалась Минора.
– Вы слышали, слышали! – свирепо закричала она. – Пустельга кричит.
– Тихо! – приказал Берн.
Все прислушались. Было слышно, как на холме, над деревней жаловалась птица. Через несколько мгновений ей ответила вторая, где-то немного ниже.
– Это возле дома старосты. Тот конец, – определил Йиржи.
Они выбежали из дома и побежали по нижней улице. Не было смысла даже пригибаться. Соломенные крыши скрывали их быстрое передвижение. Только возле последних хижин, перед разобранным мостом они стали прижиматься к стволам шелковицы и ореховому тыну.
Косая тень от высокого дерева падала от крайнего дома через дорогу и речку. Симус Йиржи в сопровождении Лехола, почти на четвереньках перебрались под её прикрытием на другую сторону улицы и спрятались в камыше у небольшой ивы.
Опять раздался трепещущий голос пустельги. Теперь он был совсем рядом, сразу за рекой. Матиуш махнул рукой, они поспешно опустились в траву.
На дороге возле дома старосты появились две фигуры всадников. Одна подъехала к хижине, вторая спустилась ещё ниже и остановилась возле моста. Человек наклонился и осмотрел разорённую переправу. Они не торопились. Из-за деревьев появился третий всадник. У него на руках поблёскивал металлической стрелой взведённый арбалет. Он что-то сказал товарищам. Один из воинов спешился и, отдав повод другому всаднику, зашёл в хижину старосты. Матиуш затаил дыхание. Всадника не было пару минут. Лошади переступали ногами в сухой пыли. Наконец он появился и что-то сказал. Его товарищи привязали лошадей к коновязи, и зашли в дом.
– Это разведчики, – сказал Ардо. – Теперь быстро. Окружаем дом. Нельзя никого упустить.
Они побежали к Рожайке. Йиржи и его слуга уже спустились в речку. Вода была им по пояс. Все спешили и издавали много звуков, но в нескольких шагах выше речка звенела и шумела на камнях разобранного моста и этот рокот всё покрывал.
– Туда, – прошипел сквозь зубы Сигас. – Нужно пройти по реке и зайти с холма. Если вдруг они вырвутся…
– Я пойду, – сказал Коч и махнул рукой племяннику. Они, оскальзываясь на камнях, побрели в воде к концу ивового забора, окружавшего двор старосты со стороны реки. Руками они хватались за острую траву.
– А мы здесь. С двух сторон, – красно-чёрный рыцарь взял дело в свои руки. – Они никого не оставили. Вы двое уводите лошадей, – приказал он Симусу и Лехолу. – А мы с лордом вломимся в дверь.
– Вы чего в воду залезли? – на берегу, на высокой кромке стоял Рыцарь Цветов. После страстной речи он выскочил в дверь и про него забыли. Он стоял, расставив локти. Весь, с головы до ног на виду у всей округи.
– Сюда, – придушенно закричал на него Сигас. Лицо его было красным от ярости. – Разведчики. Сюда, в воду.
Мифун соскользнул в Рожайку и, помогая себе руками, пошёл к ним.
– Что началось? Сколько их? – глаза его просияли.
– Трое пока. Ты вовремя. Давай с гумна заходи, со двора. А мы с лордом в дверь. Шумни там во дворе.
– А может я…
– Так, Фефел…
– Да понял я, понял, – весело ответил Рыцарь Цветов и полез по скользкому склону к тыну.
Матиуш и Сигас в тени жасмина подобрались к входной двери в хижину. Над ней был небольшой соломенный навес с покосившимися жердями. Возле дороги Йиржи ловил за повод оставшегося коня. Тот испуганно вскидывал длинной мордой. Двух низкорослых рыжих коньков уже уводил его слуга Лехол.
– Ну что? – спросил Ардо. Он стоял с мечом в руке и смотрел на Сигаса. Уступить товарищу руководство предприятием оказалось очень легко. – Что дальше?