— Да, — профессор перевёл на меня отсутствующий взгляд. Кажется, вопрос, заданный им, сейчас занимал его куда больше, чем вопрос, заданный мной. — Так как…
— Нет, не уходите от темы, — настоял я. — Каким образом вы понимаете язык другого мира, первый раз услышав его?
— А, это, — профессор отмахнулся; своими вопросами я мешал ему погрузиться в Науку, и даже про окружившие здание войска он сейчас, похоже, забыл — не до того. Может, я перехвалил его интеллект?
— Да, это, — кивнул я. — В чём секрет? Какие-то технические примочки?
— Разумеется, — подтвердил он. — Одно из приложений для Интерфейса 2.0, что я разрабатываю. Вот, сейчас испытываю пререлизную версию, и, как видите, она работает безупречно.
Я нахмурился ещё сильнее. Переводить земные языки? Ну, допустим — все они внесены в базу, и когда русский слышит американца, Интерфейс просто преобразует английский текст в русский. Но откуда в базе может находиться язык давно погибшего — да и живого тоже — параллельного мира?
— Чёрт, — пробормотал я. — Демоны. Демоны и их штучки.
Врата, открывающие путь в другие миры… И Интерфейс, дающий возможность сходу понимать их обитателей. Плутающий с таким обвесом превращался в идеального попаданца. В том, что всё это как-то укладывалось в планы демонов, даже сомневаться не приходилось.
— Господин Люк, продолжайте, продолжайте, — Ханагава с восторгом глядел на новый объект для исследований. Ну, всё — теперь он точно удавится за то, чтобы пойти со мной, даже если от этого и не зависела бы его жизнь. Возможность изучить и Сенат, и Люка одновременно — да для него это как подарок на день рождения.
— А что продолжать, — Люк почесал в затылке. — Ходили легенды, что Артур ещё жив, и что он перемещён Виссарионом в тёмное и страшное место, где вечно охраняет миры от зла…
— Виссарион? — насторожился Ханагава.
— Я потом расскажу, — махнул я ему рукой. — Когда будем в безопасности. Не отвлекайтесь, профессор, не отвлекайтесь.
— А я уже закончил, — Ханагава ударил по клавишам — и перед моими глазами вдруг вспыхнула картинка. Один из входов в Университет Плутающих был оцеплен так, словно Крейн на полном серьёзе решил воевать с целой армией. Может, он поверил моему «переводу»? Или просто страхуется?
— Ну, и вот, — заключил Люк. — Я туда пришёл, а там это — портал. Зажёгся. Я шагнул внутрь, и вот я уже рядом с учителем…
Я моргнул, и картинка сменилась. Да уж, обложили нас со всех сторон. Уйти будет тяжело… не рыть же подкоп.
— Профессор, — я серьёзно поглядел на Ханагаву. — Какие у нас есть варианты?
— Я надеялся, что вы мне скажете, — потупился учёный, наконец вспомнивший, что для того, чтобы опубликовать свои новейшие исследования — для начала нужно выжить. — Но… Вы разве не сможете победить их?
Устроить резню в центре города?.. Я покосился на Сенат и Люка. Они сильны, конечно, но экспериментировать не хотелось. Крейн знал, с кем воюет, и наверняка пригнал лучших.
— Если вы не знаете, то положение отчаянное, — вздохнул Ханагава. — Настолько отчаянное, что я почти уже решился использовать Врата…
— Врата? — я вскинул брови. — Хотите удрать в другой мир? Вариант, конечно, но при условии, что мы сможем вернуться.
— Нет-нет, — покачал головой профессор. — Врата могут перемещать не только между мирами, но и внутри одного мира…
— Чего?!! — не поверил я, выключая камеры. — Профессор, вы хотите сказать, что у вас тут в шкафу лежит грёбаная портальная пушка, а вы мне голову морочите?
— Ну, почти так… — печально улыбнулся он. — Но есть одно неприятное качество, нюанс, который почти отсекает этот вариант побега… Технология не закончена. В другие миры она перемещает безупречно, но когда речь идёт об этом…
— Говорите, — нахмурился я.
— «Портальная пушка», как вы говорите, перемещает в случайное место, — заключил профессор. — Любое место в пределах планеты Земля. А учитывая, какую площадь — суммарно — занимает Туман, нас, скорее всего, занесёт именно туда. Или в океан. А может, в пустыню… Прецеденты уже были, и…
Я помотал головой.
— На этот счёт не переживайте, профессор. У нас в команде есть один козырь, способный подкрутить вероятность в нашу сторону, — я кивнул на Люка. — Просто дайте ему нажать на кнопку, и я уверен — куда бы нас ни вынесло, это будет ни открытое море, ни Туман.
Нет, в том, что удача Люка сработает, я не сомневался. Мы почти гарантированно не попадём в смертельно опасную ситуацию.
Другой вопрос — что может являться удачей для Люка?.. При мысли об этом мне становилось немного страшно.
Глава 9
Софиты слепили глаза — привычно, но всё равно неприятно. Он опять вернётся домой с пересушенной кожей, и снова будет вынужден выложить кругленькую сумму на восстанавливающие косметические средства. Иван Сергеевич поморщился, но лишь слегка: зрители не должны были заметить этого недовольства.
— Вань, — скучающе шепнула сидящая рядом блондинка, одетая в розовое вечернее платье и украшенная, как дорогая кукла бантом, роскошным бриллиантовым колье. — У меня грим не потёк? Я должна хорошо выглядеть в кадре.
Она умудрялась говорить, не разжимая зубов, сомкнутых в белоснежную царственную улыбку.
— Не суетись, Барби, — так же еле слышно отозвался Иван Сергеевич. — Съёмка уже идёт.
— Вот именно, блин. Так потёк или нет? Я чувствую, что потёк…
Иван Сергеевич закатил глаза.
— Если хочешь спросить о гриме — обратись к гримёру, — от души посоветовал он. — Тихо, мы вот-вот будем в кадре.
Барби сделала страшные глаза и хотела было что-то ответить, но не успела — камера действительно выхватила её, и девушке пришлось нацепить благодушно-улыбчивую маску снова.
— …и последних два гостя на нашем сегодняшнем шоу! — провозгласил ведущий, закончив фразу на самой высокой октаве. — Мы называем их последними, но не потому, что они хуже всех, напротив — это как десерт. Самые почётные, самые ожидаемые гости этого вечера — самая прекрасная, самая популярная, певица, телеведущая, видеоблогер — Барби Кен!
Гром аплодисментов из зала заставил Еремея Монахова замолчать, и лишь когда те стихли (ровно десять секунд, как по нотам), он продолжил:
— И её продюсер — Иван Сергеевич Баринов. Встречайте!
Иван Сергеевич тоже радушно улыбнулся залу. Пухлое, чуть одутловатое лицо казалось приветливым, и он приподнял руку.
— Барби, — Монахов сделал паузу. — Сейчас я задам вам один вопрос, а вы постарайтесь ответить на него, не задумываясь. Вот вы ведёте своё собственное шоу, к вам тоже приходят люди. Вы не испытываете сейчас дискомфорта, оказавшись на непривычном вам месте гостя?
Прожектор осветил их ещё ярче, и Иван Сергеевич еле поборол желание прикрыть глаза. Ох… он согласился на это только по просьбе Барбары, но теперь уже жалел об этом.
— Я всегда на своём месте, — протянула Барби, — И мне нравится быть той, кто я есть. А в каком кресле я сижу — роли не играет.
Разумеется, все реплики были выучены и утверждены заранее. Вот, сейчас Монахов обратится и к нему…
— Ну, а вы, Иван Сергеевич? — ведущий был профессионально весел. — Вы редко снимаетесь в шоу, но всё-таки выбрались к нам. Почему же?
— Ну, — прокашлялся продюсер, — я всё-таки тоже человек. И, как говорится, ничто человеческое мне не чуждо… мне приятно быть гостем на вашей передаче…
Он говорил слова, не вникая в их смысл. Почему он здесь на самом деле?.. Да и так всё понятно. Из-за Барби. Молоденьких смазливых дурочек, готовых прыгнуть к богатому и влиятельному продюсеру в постель, можно лопатой грести, а вот персон её уровня и известности ещё поди уломай. Этим он и занимался.
— Что ж, — наконец, луч прожектора отъехал от них, — теперь, когда все наши гости представлены, настало время поговорить о главных героях нашего шоу.
Монахов понизил голос — и, указывая на мелькающие на экране кадры, продолжил:
— Плутающие. Каждый поход в Туман — как маленькая война. Мы остаёмся здесь, пока отважные мужчины и женщины шагают туда, кровью и потом добывая себе славу, влияние, силу, богатство…
Каждое слово в перечислении швырялось отдельно.
— И каждый раз, уходя туда, они не знаю — вернутся ли живыми? Выберутся ли целыми, или останутся на всю жизнь инвалидами? Но даже те, кто возвращается домой живыми и здоровыми, порой могут пропасть на несколько дней, неделю, даже месяц…
Монахов неторопливо вышагивал по студии; ракурсы сменяли друг друга. Всё шло точно по сценарию, как и репетировали.
— Главный герой нашего сегодняшнего рассказа провёл в Тумане куда дольше. Он заматерел там, стал настоящим Робинзоном нашего времени. Ему пришлось выживать там, где выжить невозможно; питаться мхом и дичью, добывать огонь, строить себе доспехи из подручных материалов, практически, из палок и помёта… итак, встречайте!
Ведущий взметнул обе руки по направлению к кулисам.
— Человек, который ушёл в Туман и вернулся через пять лет! Отец троих детей, которые не видели его все эти годы! Выживальщик, совершивший невозможное…
В кулисах раздался какой-то грохот. Сидя к ним спиной, Иван Сергеевич не мог обернуться и посмотреть, что там произошло — но по осёкшемуся лицу ведущему понял, что, несмотря на все репетиции, что-то пошло не по плану. Что там такое, актёр куда-то пропал?
— А-а-а вот и он, — как-то странно улыбаясь, провозгласил Монахов. В глазах телеведущего плескалась первобытная паника. — Встречайте!
Да что там такое, чёрт побери, происходит? Позади загрохотали шаги — чёрт, как будто кто-то надел на ноги вёдра для картошки. Не выдержав, Иван Сергеевич всё же обернулся…
…
…
…
Двухметровый блондин в позолоченной и покрытой узорами броне, по сравнению с которой бриллианты Барби казались дешёвкой, гордо вышагивал по студии, вертя головой во все стороны. На его лице был написан живейший интерес; правой рукой он сжимал огромный меч, держа его так легко, будто бы это был перочинный ножичек.
Молчание затягивалось. Молчали все — ведущий, приглашённые гости, зрители в зале… Сам великан тоже молчал, шагая вперёд.
Зато за пределами съёмочной площадки явно возникло активное шевеление. Кто-то бежал, что-то кому-то говорил так, что аж здесь было слышно…
— …да, это именно он, — вымученно улыбнулся Монахов. — Наш сегодняшний гость, эээ, действительно поднаторел в искусстве выживания… искусстве…
Говорить без сценария, импровизируя на ходу, было явно тяжелее, чем шпарить по тексту, но следующая сценарная реплика точно не подходила. Тот актёр-задохлик должен был выйти в самодельной броне из дерева, и Монахов спросил бы его… там было что-то про бобров, кажется. Но этот…
— И… что же вы молчите? — Монахов мялся, не сходя с места и не зная, как исправить положение — а рыцарь в броне пару раз крутанул в руке меч (чёрт, он что — измазан кровью?!) — а затем выдал какую-то яростную тираду на совершенно незнакомом языке. У Ивана Сергеевича глаза полезли на лоб. Да что вообще происходит?!
— О, — из-за кулис раздались новые шаги, и следом на великаном вышел молодой парень, жгучий брюнет в чёрной рубашке. Именно он и заговорил. — Прошу простить господина Люка. Видите ли, за те шесть лет…
— Пять лет, — машинально поправил его Монахов, глядящий в одну точку с дуреющим лицом.
— Пять, — кивнул брюнет. — За эти пять лет господин Люк несколько одичал и слегка разучился говорить по-русски…
— А… А вы… — Монахов пошевелил в воздухе пальцами.
— Переводчик, — кивнул парень. — Можете звать меня Артуром.
Он оглядывался по сторонам и вроде бы улыбался… но в его облике Иван Сергеевич безошибочно угадал какую-то напряжённость. Будто парень изучал, прикидывал… И почему от него исходит больше опасности, чем от великана с оружием?
— Вань, — Барби переводила взгляд с одного пришельца на другого. — Какого хера происходит, а? Где тот тощий тип? Почему не по сценарию?
Остальные гости — двое известных Плутающих, пара блогеров, консультант по вопросам семьи из Ассоциации Плутающих — задавались тем же вопросом. Впрочем, было уже очевидно — что бы ни происходило, это не имеет к сценарию ни малейшего отношения.
— Еремей! — режиссёр-постановщик делал Монахову из-за кулик страшное лицо. — Импровизируй! Импровизируйте, вашу мать!
Так. И этот не знает, что случилось. Так откуда взялись эти двое?..
— Х-хорошо, — наконец, Монахов смог взять себя в руки. — Итак… Люк. Люк! Артур, вы же переводите ему?..
Парень, назвавшийся Артуром, кивнул.
— Тогда вот наш первый вопрос, — ведущий из последних сил нацепил улыбку. — Ваши трое детей остались здесь совершенно одни, без родителей. Жена умерла вскоре после вашего исчезновения, и все эти годы их воспитывала её пьющая бабушка, Антонина Степановна. Жалеете ли вы о том, что не были с ними так долго?
Артур приподнял бровь, а затем быстро заговорил на том же странном языке, на котором до этого что-то декламировал великан по имени Люк. Вот и сейчас, тот, выслушав вопрос, начал что-то говорить в ответ — так громко и пафосно, будто читал со сцены какой-нибудь шекспировский монолог.
— Ну — как сказать, — начал переводить парень, не дожидаясь конца тирады. — Люк ни капли не жалеет об этом. Строго говоря, Люк и в Туман-то ушёл лишь затем, чтобы не видеть своих детей. Видите ли, они ему не нравились.
Будто подтверждая это, Люк завершил свою речь каким-то громоподобным словом, при этом ткнув рукой в Монахова.
— Да, — заключил Артур. — И вы ему тоже не нравитесь.
— Я? — ведущий отступил на шаг, видимо, боясь попасть под удар. — Но почему же…
— Просто натура такая, — Артур пожал плечами.
Чёрт. У Ивана Сергеевича потемнело в глазах. Почему прямой эфир? Почему эти остолопы не могли записать передачу заранее, затем вырезать всё, что можно, и…
— А вы знаете, я охотно верю в эту версию, — как ни странно, из всех гостей первой в себя пришла семейный психолог. — Просто посмотрите на эти доспехи. Вы же видите — столько самолюбования, столько лоска. Раздутое эго мужчины заставляет его самоутверждаться, совершать то, что он считает подвиги — а тихий семейный быт вызывает у него только неприязнь.
Монахов с благодарностью кивнул психологичке; было видно, что он сам уже готов был сорваться. А вот Люк снова что-то прорычал, глядя в сторону женщины.
— Люк говорит, что вы похожи на жабу, квакающую из пруда, — меланхолично просветил её и всех остальных Артур. — И приказывает вам замолчать.
— Ничего удивительно, — возмущённо квакнула психологичка. — Ещё одно проявление воспалённого эго!
— Согласен, — пробасил один из Плутающих, привставая. — И знаете, что? Этот тип своим отношением к людям позорит нашу профессию, позорит гордое звание Плутающего!
Лицо Монахова постепенно обретало привычный цвет — ситуация всё ещё оставалась странной, но, по крайней мере, сейчас он находился в своей стихии.
— И эти доспехи, — поддержал второй Плутающий. — Что за пафос? Он больше похож не на опытного бойца, а на какого-то косплеера. Зачем он нацепил на себя это?..
Люк вертел головой по сторонам, оглядываясь то на один голос, то на другой; Артур стоял неподвижно, не глядя ни на кого конкретного — но всё такой же напряжённый.
— Зачем? — Иван Сергеевич дёрнулся, услышав рядом с собой недовольный голос Барби. — А я скажу, зачем. Потому что это называется хорошим вкусом — тем, чего у вас, «опытных бойцов», не было, нет и никогда не будет.
Повернувшись к своей спутнице, Иван Сергеевич поморгал. Что она несёт?..
— Какой тут хороший вкус, — поморщилась психологичка. — Золото — это сублимация комплексов, а мелкие узоры на броне говорят о запущенных сексуальных девиациях, которые наш пациент сам же в себе и поддерживает, не давая открыться своему истинному «я»…
— Золото — это золото, — поморщилась Барби, презрительно отмахиваясь наманикюренной ручной. — Те, у кого оно есть, могут оценить по достоинству, а те, у кого его нет — завидуют. Вот что я скажу: золотые доспехи — это новый тренд сезона!
— Да, но откуда он их взял? — вмешался один из блогеров. — Ведь вроде говорили, что он делал доспехи сам, их подручных материалов…