На кубическом основании помещалась конструкция из бесформенного нагромождения изумрудных кристаллов. Подобное престало бы сооружать трёхлетнему ребёнку, но не жрецам могучего народа, бросившего вызов Богам. Из отверстия в сходящемся своде на постамент спускался луч лунного света, что выглядел густым, почти материальным. Сейчас был пик луны - луч падал строго вертикально. Кристаллы впитывали его, отзываясь своим, уже изменённым сиянием. Зеленеющим, вспыхивающим, а потом затухающим, будто дышащим... Постамент и плиты пола вокруг, а отчасти и сами кристаллы покрывала отвратного вида корка черноты, поверх которой имелись более свежие потёки. Засохшая кровь - двух мнений тут быть не могло. Вонь разложения, наполняющая воздух Храма, что сделалась здесь едва переносимой, говорила о том же.
Постамент, бывший краеугольным камнем Храма и с ним и всего города, являлся жертвенным алтарём. И отнюдь не заброшенным, как всё, что они видели до того. Пустынники продолжали приносить "дары" своим Владыкам, или тем, кому поклонялись сами Омму (монстры в стенных нишах). Даже спустя тысячелетия после их низвержения.
Томо согнулся в поясе и его вывернуло желчью. Стать ещё более грязно здесь уже не могло, да и пустынник не обратил на то внимания. Ивар зашёлся в приступе кашля. Сам Милош едва удержал поток рвоты, что встал в горле. Лишь то, что он отвёл взгляд от тёмного налёта, сквозь который пробивались пульсации кристаллов, помогло сохранить самообладание. Не удивительно, что он не сразу заметил пластины, укреплённые на боковых поверхностях постамента. Небольшие - полметра на полметра, изготовленные из металла с алым, словно недоспелая вишня, отливом, похоже, того же, что и копьё Омму Сихо, показанное им ранее Шуалем. Пластины содержали письмена и даже изображения, вырезанные на их поверхности столь мелко и искусно, как если бы их наносили на лист обычной бумаги хорошо отточенным пером.
Скрижали. Четыре вместо одной.
На мага накатило головокружение, но теперь от восхищения, что оглушало даже сильнее. Четыре! Не краткие фрагменты или рисунки, а едва ли не целая книга! Почти бездна знаний о древнем магическом искусстве.
- Это...
Милош спрашивал, вернее, пытался спросить о скрижалях. Но Шуаль понял по-своему:
- Это кровь. Кровь мучени-ков. Великий и грозный Орден должен знать, что в ней есть главная сила кхефэ. Омму знать это хорошо.
Маг слышал себя словно бы со стороны, как если бы говорил кто-то другой, а не он сам:
- Кровь... да. И чья?
Ивар переводил затравленный взгляд с алтаря на клубящуюся тьму вдоль стен зала, где помещались скульптуры монстров. Томо до того, чтобы взять себя в руки, тоже было далеко.
На этот раз Шуаль понял правильно:
- Враги. Те, кто мы не отдать Омму Сихо за проход.
До чего же рассудительно звучал его голос. Пустынник сложил руки на груди, скаля зубы и блестя взглядом в отсветах алтаря-жертвенника. Он улыбался. Широко. Довольно.
- Сегодня Большая Луна. Второй лик Огненный Бог - мёртвый и бледный - смотреть на мы. Это - ночь жертвы. - Он кивнул на столб молочного света, что продолжал набирать яркость и густоту. - Наш народ разобщённый... Жаль. Прежде мы не пропускать такая ночь. - Милош слушал синекожего с пришибленным спокойствием. Сил реагировать на потрясения, что сыпались на них одно за другим, уже не осталось. - Опасно быть здесь в ночь Большая Луна. Но твой Орден настоять. Вам не терпится.
Милош пытался сложить разрозненные кусочки головоломки, что предъявлялись ему, головоломки, призванной объяснить что-то важное. С ними играли, и они не могли выйти из этой игры по собственному желанию. Он смотрел на скрижали как завороженный.
Пустынник вещал:
- ...смерть. Мало. Надо больше. Омму быть великий охотники! Кровь живых горячая - кровь Луны холодная. Жертва и дар. Много жертв для Полная Луна, чтобы она стать ещё жирнее. Чтобы есть сама и насытить нас собой... Страхи ночи, что в память всех людей - это от Них. Ха-ааа... Омму охотиться. Они любить кровь и мясо скота, что жить у побережье. Вкусный. Сытный. А их громкий крики звучать для Владыки как песнь.
Синекожий вновь захохотал. Искажённая тень его, протянувшаяся по плитам пола, дёргалась в отсветах кристаллов. Руки взвились вверх и тряслись. Стены Храма отражали вопли пустынника. Черепа в коридоре и статуи в нишах хохотали эхом вместе с ним. Им было весело. Праздник! Пир! Ночь Жирной Луны, что наестся сама и насытит своих верных слуг!
"Он спятил? - думал Милош почти равнодушно. - Нет. Он хочет, чтобы мы спятили. Для этого он нас сюда и привёл".
Они с Иваром раскусили трюки пустынника. Но был ещё Томо.
...Томо обратился в соляной столб. Он таращился на тлеющие на постаменте кристаллы. Он взирал на их грязные острые грани, по которым пробегали гипнотизирующие искры. Взирал, не моргая, огромными выпученными глазами.
- Кровь открывать исток Жизни и исток Смерти. Владыки знать это. Они ушли, но их мудрость остаться здесь, в их городе.
Шуаль указывал на пластины по бокам постамента.
Чем дольше они находились в этом месте, чем дольше смотрели на лунный столб, связующей нитью протянувшийся между жертвенником и ночным светилом, тем отчётливее Милош замечал, что со скрижалями происходило что-то неладное.
Прежде он думал, ему это кажется. Теперь понял - нет.
Изображения на пластинах двигались. Звёзды поблескивали, диск луны то нарастал до полноты, то истаивал в тонкий месяц. Человеческие фигурки заламывали крохотные руки, когда на них набрасывались крылатые монстры. И текла вырезанная в алом металле кровь с зеленоватым отливом, из которой вздымались гибкие жгуты, похожие на ожившие щупальца. Массивные многолапые чудовища - несуразные и точно слепленные из разрозненных частей человеческих и животных тел. Они лакали кровяные реки, а остроухие тени заносили над ними клинки-серпы. Письмена мёртвого языка ползли, огибая рисунки и ритуальные схемы, полчищем извивающихся червей.
- Я бы взял их все.
Слова Милош произнёс совсем тихо, но пустынник услышал его. И это вызвало новый приступ хохота. Оглушающие вопли синекожего сотрясали насыщенный магическими колебаниями полумрак Храма.
- Твой Орден получить только одна страница! Такой договор!
- Да, да, - подтвердил маг. - Пока только одна.
- Будь счастлив малым! Ха-ха-хаааааааааа!!!
Шуаля шатало. Лицо кривилось в гримасе безумного веселья. Он едва держался на ногах. Но хохотал, не в силах остановиться. Его ненормальное поведение оторвало Милоша от разглядывания скрижалей. Их проводник захлёбывался смехом. И ещё... Теперь зелень проступала не только в его глазах, но и сквозь кожу. Сместив взгляд, Милош различил, что буркала крылатых скульптур в нишах тоже наливаются зеленью. Пространство зала наполнялось сторонними шёпотами, взяться которым было неоткуда.
Магия. Их магия. Но только внешнее её проявление. Неопасное, призванное лишь наводить жуть. Сама основа магии спит. В жертвеннике и глубоко в плоти скалы.
Во мраке над их головами заскрежетало. Ивар выставил вверх серп. Милош по-прежнему был как пришибленный. Он не защищался.
Пустынник упал на колени. Его била судорога. Жилы на вывернутой на бок шеи натянулись струнами. Глаза вылезали из орбит. Он всё ещё хохотал. Это уже не был хохот веселья, это был припадок мучительного беснования.
Синекожий с трудом выдавливал из себя слова:
- Бу-будь сча-сча-стлив... жалкий чужак!
Скрежетания - скрипы когтей по камням - повторились в вышине над ними. У дыры в центре храмового свода ничего невозможно было разглядеть. Только изливающийся оттуда столб лунного сияния. Но Они находились там. Висели вниз головами у самого потолка. Наблюдали. Выжидали.
Милош, как и Ивар, смотрел наверх, пытаясь различить там хоть что-то. И когда раздался крик, что перекрыл собой даже хохоты синекожего, он подпрыгнул на месте, едва самым постыдным образом не обмочив штаны.
Томо верещал и размахивал руками на скульптуры и барельефы. Милош мог поклясться, что те шевелились. Шорохи полнили зал сиплыми шёпотами. Его слуга видел визуальную магию. Видел и не понимал, что это не настоящее, а лишь грошовый фокус для запугивания дураков.
Житель побережья отмахивался от обступивших его ужасов. Он орал, он кружился вокруг себя как волчок. Ноги его подкосились, он упал. Тут же вскочил и, не прекращая голосить, заметался загнанным в ловушку зверем.
Незримые тени шептали им: Чёрное капище... Жертва... Смерть... Луна ждёт, жаждет... Горячая, сладкая кровь... Жертва, нужна жертва...
Рокочущий смех Шуаля перешёл в вой. Сидя на плитах, он запрокинул голову и выл. Пот вперемешку со слезами катился по его щекам. Пальцы вцепились в горло, словно желая разорвать и тем прекратить мучения.
Ивар сыпал проклятьями и сражался с кем-то невидимым. Серп со свистом рассекал воздух вокруг него. К нему не стоило приближаться.
Виски Милоша трещали от пронзительной боли. Он сжал их ладонями.
Крики и грохот. Надсадные стоны и жуткий хохот-вой. Всё смешалось, всё сотрясалось, всё причиняло страдания.
Продолжая вопить и отмахиваться от несуществующих призраков, Томо бросился в коридор, ведущий наружу из Храма. Топот его сапог быстро удалялись. И это словно послужило сигналом к тому, что разыгравшемуся безумству пора было поутихнуть.
Шуаль растянулся плашмя у постамента, вцепившись в него одной рукой. Закашлялся, втягивая в себя с хрипом воздух. Зато прекратил ржать. Ивара бесцеремонно рвало на священные плиты. Милош осел на пол, ноги не держали, в глазах всё плыло. Его тоже мутило, но желудок был пуст. И даже сейчас он не решался прибегнуть к магии, дабы смягчить боль.
- Томо... его надо вернуть. Он не в себе, - простонал маг.
- Он мёртв, - ответил пустынник.
- Что?
- Он мёртв, - повторил Шуаль, вытирая рукавом мокрое лицо. На быстрые искры, что пробегали по граням кристаллов, он, как и они все, старался теперь лишний раз не смотреть. Изливающееся на алтарь сияние постепенно тускнело. Луна уходила. Её пик минул.
Милошу понадобилось какое-то время, чтобы осознать услышанное.
- Найди его, - попросил он.
Шуаль отстёгивал с пояса маленькую баклагу.
- Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Прошу тебя.
Пустынник окинул мага долгим взглядом. Почесал кожу на груди. Поднёс баклагу к губам, стал пить. Милош ждал.
- Будьте здесь, - утолив жажду, сказал Шуаль.
- А... - Маг скосился наверх.
- Они не тронуть вас. Если вы не злить их. Ничего не трогать. И без магия! Иначе рухнуть даже горы.
Шуаль удалился. Имперцы остались вдвоём. Милош всё смотрел вослед пустыннику, потом вернулся к изучению скрижалей. Ивар с трудом взял желудок под контроль и теперь рылся в своём мешке. Искал лекарства.
Сколько предстояло ждать его возвращения, Шуаль не сказал. Он наверняка всё подстроил, чтобы посеять нервозность и указать им "их место". В этом Милош с Иваром были единодушны, без всяких обсуждений. Но изменить здесь что-либо не могли.
Шорохи во тьме у потолка, равно как и шёпоты по углам прекратились. Всё утихло. Лунный столб бледнел, мерцание кристаллов ослабевало вместе с ним. Теперь алтарь вызывал лишь отвращение - уродливая шипастая конструкция и ничего более.
Ивар, плюясь, ходил и разглядывал барельефы, что в сгущающемся в зале сумраке становилось делать всё проблематичнее. С оружием он не расставался. Милоша пока интересовали только скрижали. Скоро он уже забыл про все опасности, прошлые, настоящие и будущие. Он словно вновь пребывал в своей тихой светлой лаборатории, в любимом кресле. Пытался расшифровать надписи. За прошлые годы он, как сам полагал, несколько поднаторел в языке Омму. По крайней мере, научился распознавать значение многих слов. Но, как оказалось, читать сделанные кем-то копии совсем не то же, что разбираться непосредственно в "исконных" текстах. Отдельные словосочетания и даже фразы узнавались им ("Ночь Полной Луны"; "Жертва и Мука"; "Изначальная Сила"), но общий смысл складываться не желал. Тут требовалась долгая кропотливая работа. Месяцы, если не годы, чтобы понять использованный символизм, а через него скрытый подтекст, расположенный за слоями внешнего содержания. Снимать слой за слоем, словно расщипывая луковицу, и так до самой сути. До великой тайны Мёртвого Источника, что изменит всё. Ведь путь от Мёртвого до Живого, а от них и до Спящего (Милош непроизвольно вздрогнул) будет уже определён. Не одни лишь мечтания да гадания, над которыми смеялись иные умники, а факты, подтверждённые отвратными ритуалами ещё тысячелетия назад!