<p>
Стражи забытого Предела</p>
Самый рослый козёл был выведен из хлева и теперь щипал траву, пока они дожидались прихода остальных. Последняя кормёжка в жизни. По крайне мере, в родном дворе и из привычной травы.
Мужчины их деревни подошли общей группой во главе со старейшиной. Малиновый круг солнца как раз закатился за Горбатую гору и тени померкли. Вешние горы отходили ко сну, но в селении козопасов у их подножия ближайшей ночью если кто и собирался спать, то лишь малые дети... По заведённому порядку последним заходили к тому, кто жертвовал Дар нового года. Нынче этот дом давал ещё и нового стража, за что ему был особый почёт. Дед с отцом в накидках из козьих шкур - у деда совсем линялая, у отца получше, - ждали у низкого плетня. Оба держали в руках рогатые посохи с накладками из костей Зверя, а на шеи повесили ожерелья из его зубов.
Ули поправил свою накидку. В первый раз он надел её и, видимо, потому она казалась неудобной и жаркой даже для прохладного осеннего вечера. Стоя чуть в стороне, он думал о предстоящем ритуале и рассеяно следил за козлом. Тот воспользовался внеурочной прогулкой, чтобы лишний раз набить брюхо, ничто иное его не заботило. Ули было жаль козла. И себя немного тоже, как бы он ни крепился.
Притихшая деревня казалась обезлюдевшей. Пустовали лавочки под окнами, не вращался с натужным скрипом ворот у колодца. Не дымили очаги. Не блеяла загнанная пораньше в хлева скотина, даже собак нынче пустили в дома. Женщинам с детьми полагалась сидеть за запертыми дверьми до рассвета, пока не вернуться мужчины.
Чтобы хоть немного разогнать тишь Ули начал постукивать по забору посохом: свежевырезанным, без всяких накладок, но с парой рогов на закруглённом как ракушка улитки навершии. Скоро тот станет потёртым, как у деда. И он сам когда-то станет как дед: ссутуленным, морщинистым и беззубым. Брюзгливым. Мудрым. Станет таким, какими было большинство стражей. Сегодня он сделает первый шаг на этом пути. Оно-то и пугало до поджатых пальцев в стоптанных башмаках.
Лишь появление Тамира и других - семи стариков, трёх мужчин и одного молодого парня, вырвало Ули из нахлынувшего уныния.
Отец взял козла за конец болтающейся верёвки и повёл со двора. Всё же почуяв неладно, тот вздумал упираться. Дед ушёл к остальным, которые молчаливо теперь смотрели на них из-за плетня. Отец ругнулся и дёрнул сильнее. Козёл блеял, тряс грязно-серой бородой с висящими на ней репьями и не желал двигаться с места. Тогда Ули треснул его древком посоха по хребту. Мигом присмирев, упрямец позволил увести себя в неизвестность. Тамир одобрительно кивнул. Старейшина был облачён в вышитую бисером тунику из гладкошёрстной шкуры Зверя длиной до самых пят, а не до пояса, как у других. Опирался он на высокий посох, сверху на который был насажен жуткий череп обладателя той самой шкуры: шишковатый, с широкой зубастой пастью. Рядом со старейшиной двое несли носилки с хворостом и связкой факелов. Ули знал, для чего всё это скоро потребуется.
- Тебя могут сожрать подземные собаки из Чёрной Ямы или кто похуже.
Ули прикрывал дверку забора, когда услышал голос сестры.
Мужчины потянулись к деревенской окраине, где сплошной стеной темнела буковая роща, за которой начинался подъём в гору. Вечерело. А они шли к Пещере Шёпота. Никто из детей не приближался к этому месту ни то что ночью, но и при свете дня - для того не требовалось и строгих родительских запретов. Ули не был исключением до сегодняшнего дня. Но теперь всё изменится. Потому ему не до глупостей мелкой дурёхи. А та вновь затянула свою любимую песню, и Ули, впрочем, как и всегда, не смог удержаться, чтобы не ответить.
- Скорее они придут за тобой. Ведь это ты их то и дело зовёшь.
Амми его угрозы не испугали. Худая как кошка, с вечно торчащими в разные стороны косицами, она как сидела на плоском камне, служившим им ступеней крыльца, рисуя на земле какие-то каракули, так и продолжила своё занятие. На брата лишь мельком вскинулись лукавые глаза.
- Пусть приходят. Я всё равно не буду спать. К тому же, у меня есть оберег.
В подтверждение своих слов Амми достала из-за пазухи бечёвку с висящим на ней большим потемневшим зубом. Вернее клыком. Клыком Бурдухара.
Тут уж Ули не сдержал изумления:
- Откуда он у тебя? Тебе не положено!
Конечно, не положено. Он сам ещё не получил оберега, хотя давно мечтал о нём. К тому же эта задавака младше его. И она - девчонка! А им до замужества обереги не дают.
- Мама сказала, что оставит мне его на ночь. Ну, а я взяла пораньше.
- Воровка!
- Пусть и так. - Амми пожала плечиком. - Зато меня никто не сожрёт.
Ули утёр пот со лба и переложил тяжеловатый посох из руки в руку.
- Отец и дед мне всё объяснили, - сказал он. - Я не буду оглядываться, когда они придут. Вот и всё! Завтра у меня будет свой собственный оберег - совсем новый! Не то, что твой - старый.
- Мертвяку никакие обереги не помогут, - со вздохом просветила его Амми. - Миха Бык, который не вернулся из Пещеры, тоже, наверное, храбрился.
- Кто тебе о нём рассказал?
Та история была печальной. И правдивой. И не для маленьких девочек.
- Рассказали. А уж неважно кто.
Ули подошёл посмотреть, что она там рисовала. Художество, сделанное палочкой на земле, изображало карлика в накидке и с посохом, что был в два раза выше него. С козьей головой вместо человеческой. Но догадаться, кто послужил прообразом для "картины", труда не составляло.
Ули гневно затоптал рисунок и замахнулся на сестру. Но та успела отбежать подальше и показывала ему язык. Клык мотался на её шеи, свешиваясь до пупка... Остальные ушли, а он всё торчал тут.
- Дура! Я пошёл.
- Ах, прощай мой милый братец. Как жаль, что я никогда больше тебя не увижу, - протянула Амми, усевшись на корточки и занявшись очередным художеством. - Можно, когда тебя не станет, я заберу себе твои вещи?
- Ну, ты!
Ули рванулся к сестре. Та этого ждала и вскочила на ноги. Не успел он сделать и пары шагов, а сшитое из лоскутьев платье, подпоясанное красной лентой, было уже на другом конце двора. Не догнать. За прошедшее лето он ни разу не сумел догнать её, хотя прежде делал это легко.
- Я не буду смотреть на них! А когда вернусь утром, так и оттаскаю тебя за косы.
- Не вернёшься, нет, не вернёшься, - всхлипнула мелкая "плакальщица".
- Отец присмотрит за мной!
- Отец тоже может не вернуться. Никто из вас может не вернуться. И в деревне останутся одни женщины. Вот тогда мы заживём, как никогда хорошо.
Ули аж поперхнулся от подобной дурости. Нет, он не даст вывести себя и заставить без толку носиться за ней. А ведь она того и добивается, чтобы он разозлился и не пошёл с остальными!
- Мне четырнадцать! Сегодня ночью я стану стражем Предела. И мне всё равно, что говорят всякие козявки.
Развернувшись, он побежал догонять мужчин. Те уже заворачивали за последний дом. А про него словно забыли! Хотя до того дед целый день твердил, что все на него сегодня будут очень надеяться. Видать, не очень-то.
Чувствую на глаза наворачивающиеся слёзы, Ули бежал по вытоптанной дороге. Из чьего-то затворённого окна донеслось собачье гавканье. Низкие дома с крытыми соломой крышами и обмазанными глиной стенами проносились мимо, а над ним плыло бесконечно высокое ало-закатное небо без единого облачка. Накидка путалась в ногах, и посох становился всё тяжелее. Ули шумно дышал, ветер свистел в ушах, но он всё равно расслышал топот босых ног позади себя. Цветастое пятно бежало следом и почти догоняло его.
- Женщинам... и девочкам нельзя ходить в Пещеру! Вы должны сидеть дома. Отец тебя выпорет! И мать тоже, когда увидит, что ты сбежала.
Запыхавшись, Ули сбавил шаг. Амми, ещё опасаясь его, пошла на отдалении.
- Я не пойду в Пещеру. Я знаю, что мне нельзя туда. Только стражи могут бывать там. Но можно я тебя провожу? Ну, пожалуйста.
Они сложила ладони у груди, а личико сделала таким миленьким. Что могло быть лишь новой насмешкой, потому Ули ничего не сказал, а пошёл дальше. Эта увязалась следом.
- Ты боишься? - вновь заговорила Амми.
Ули дёрнул уголком рта.
- Боишься, - заключила малявка. - В первый раз все, наверное, бояться. Ах, я бы тоже боялась, так боялась! Если бы меня взяли в Пещеру.
- Тебе нельзя - ты девчонка!
- Я знаю! Но всё равно...
- Никто из женщин не выдержит в Пещере и часа, не то, что всю ночь.
- Я бы выдержала.
Ули хмыкнул. Теперь они шли плечом к плечу, как ходили, сколько себя помнили - летом купаться к реке, зимой кататься на санках. В их деревне было всего четверо детей на три десятка изб. Потому гуляли они всегда все вместе, а ссоры забывались так же быстро, как возникали. Ули был среди них старшим.
- Я вчера вечером притворилась, что сплю на печке, - призналась Амми, - а сама слушала, как дед тебя учил.
Ули наградил сестру очередным гневным взглядом. Но здесь её вина была не столь значительна. К тому же ему самому хотелось с кем-то поговорить о предстоящем испытании. Хотя бы и с этой приставучей.
- Дед уже много раз участвовал в ритуале. Он объяснял мне, что да как. В общем-то, ничего сложного, главное правильно петь песню. И ни в коем случае не оборачиваться, когда... Другие придут, и мы станем обмениваться Дарами.
Даже рассказ о том, что сам он никогда ещё не видел, а только слышал, пробудил полчище холодных мурашек, побежавших по его взмокшей спине. Амми шла, о чём-то задумавшись и уставившись на свои покрытые пылью ноги.
- А почему на них нельзя смотреть?
Ули тоже задавал себе этот вопрос. Дед лишь сказала, что Те столь ужасны, что одного взгляда на них хватит, чтобы повредиться рассудком. Или чтобы сердце разом остановилось. Это он и пересказал сестре.
- Такие страшные? - не унималась Амми. - А какие? Волки тоже страшные. И жуки - фу! Но на них все смотрят, и никто не помирает. Хотя, если волк голодный...
- Это другое! - оборвал очередную глупость Ули. - Там другой страх. Потусторонний.
Амми не стала спорить. В этом деле он всё же знал побольше её. Пока не выдал всё, что знал. Их разговор немного успокоил Ули, отвлёк от мыслей, что не давали покоя последние дни. Пусть невольно и породил новые.
"Если на Них никто никогда не смотрел, то откуда знают, что Они столь ужасны, что не описать словами?.. И не думал ли о том же Миха Бык, идя на свой первый ритуал?"
- А зачем им наши козлы?
Ещё один глупый вопрос. А, может, не такой уж и глупый, если подумать. Самому Ули он прежде в голову почему-то не приходил.
- А зачем нам их Бурдухары? - спросил уже он.
- Чтобы сделать из их зубов обереги. А из голов Защитников.
- Вот именно! Мы используем их Дар, чтобы сделать обереги. А они делают себе обереги из наших козлов. Из их рогов, наверное, получаются отличные обереги.