- И вот наступил момент, о котором прежде не смели и мечтать - орды захватчиков были уничтожены почти полностью. Их согнали к месту первого прорыва в наш мир - бездонной пропасти в одних дальних горах. В наших горах. Та пропасть действительно была бездонна, так как другой её конец вёл в мир тварей, из которого они лезли в наш. Проход оставался широко раскрытым многие годы, но теперь был заперт, словно его не существовало вовсе. Видя, что поражение неизбежно, вожаки захватчиков бежали в свои исконные владения, запечатав за собой путь. Остатки их армии были брошены и вскоре истреблены. Но торжествующим великую победу мудрецам фэари захотелось большего. Они пожелали покарать врага за понесённые страдания в его собственном мире. Фэари сумели вновь открыть проход на бытийный лист демонов, и объединённая армия устремилась жечь уже чужое обиталище, сама сделавшись в момент перехода из защитников захватчиками. Но тут бестии встали насмерть, а наши войска были ослаблены, так что их порыв быстро иссяк и им пришлось отступить в родной мир. Наступило шаткое равновесие. Две обессиленные армии стояли по разные стороны перехода, собираясь с силами для рывка, что должен был окончательно склонить чашу победы в пользу одних или других... Когда мудрецы фэари приготовились повторно открыть проход, та сторона прислала "гонца" с предложением мира... Совет на нашей стороне продолжался три дня. По его окончании наши предки приняли перемирие. Так закончилась древняя война миров. Наш лист бытия начал постепенно оправляться от понесённых ран, возвращая себе былую жизненную силу... Так гласит легенда. И я ей верю. Потому что каждые шесть лет вижу подтверждение её истинности.
Ули тоже верил. Но он жаждал подробностей. Он хотел расспросить, кто такие фэари, что спасли всех на этом "листе бытия"? И что это за "листы"? И сколько их: только два - наш и тех огненных демонов - или есть и другие? А если есть, кто обитает на них? И что всё же за секрет волшбы открыли фэари? И где они теперь, почему он в первый раз слышит об этих... существах? Они как люди или... А как выглядели демоны?.. На последний вопрос у старейшины мог быть ответ в том роде, что он сам сегодня ночью, если так хочет, сможет увидеть их . И сойти с ума... Но главное, как Тамир зажёг огонь в глазницах давно опустевшего черепа? Звери, Бурхдухары, они ведь могут быть одними из тех захватчиков...
Но ни один из своих вопросов Ули задать не решился.
Мужчины, считая деда и отца, уже расселись на полу пещеры, подложив под зады края накидок. Все по одну сторону от очага, лицом ко входу в Пещеру, где стоял привязанный козёл. Места хватило с избытком. Пора было начинать, потому старейшина быстро завершил свой рассказ:
- В знак мира наши и их вожаки обменялись Дарами. Никто уже не скажет, что выступало в качестве Даров тогда. Теперь это звери. Срок, когда должен был проводиться очередной ритуальный обмен, как знак продления мира на следующий период, в продолжение которого ни одна из сторон обязуется не вступать на землю другой, установили раз в шесть лет. Так было решено. И решение скрепили Неотменимой Клятвой... У подножия гор, в которых возник разлом меж двух бытийных листов, наши предки заложили поселение стражей, стерегущих Предел. Мало кому известная и мало кого привечающая, захолустная и унылая наша деревня древнее самых величественных мировых столиц... Шли века, и все прочие давно забыли о Клятве. Все, кроме нас. Бессчётные поколения наших предшественников стояли на страже Предела и, пока нам достаёт сил подняться на эту гору и зажечь костёр, дабы подать знак мира, мы продолжаем нести стражу. Каждый божий день я молюсь, чтобы и на "той стороне" оставались такие же хранители как мы, что помнят и чтут, и зажигают ответный огонь для нас... Покуда мы отдаём свой Дар и принимаем их, остальным в целом мире незачем помнить о древнем ужасе.
Старейшина пожевал губами. Очевидно, о последнем сам он думал иначе, но традиция требовала от него этих слов. Когда-то ими же наставляли и его самого. Тамир потрепал Ули по плечу. А тот стоял рядом, опустив руки и уставившись в одну точку.
- Ну, да хватит разговоры говорить. Пора заняться делом. Ты будешь нашим проводником этой ночью, Ули. Ты молод и открыт миру. И тому, что находится за ним. Через тебя пойдёт наш призыв на "ту сторону", что приоткроет врата между мирами. Совсем чуть-чуть, на маленькую щёлочку. Основная тяжесть при этом ляжет на остальных. Ты должен будешь лишь удерживать призыв... Хм, я говорю "лишь", словно прошу тебя принести воды с родника. Но жизнь такая, какая есть. И слава Творцу Небесному, что она всё же есть... Я вижу в твоих глазах вопрос: "Что же именно я должен делать? И как?". Ты поймёшь что и как, когда для того настанет момент. Словами этого не объяснить, не стоит и пытаться. Но поверь - ты поймёшь.
Все приготовления завершены. Сидящие на полу Пещеры мужчины ждали только их двоих, что единственные оставались на ногах.
- На, выпей, - добавил старейшина, отстёгивая с пояса небольшую баклагу с водой и протягивая её Ули. У него самого от разговоров горло должно было пересохнуть.
Ули принял и стал глотать, проливая себе на подбородок. Прохладное питьё вернуло его в реальность, точно это была сказочная Живая Вода.
- Возьми факел со стены, - велел Тамир, когда Ули напился. - Подожги хворост в очаге и садись рядом со мной. Делай, что стану делать я. В первый раз многое не будет получаться, это ничего. Старайся, как сможешь. И главное, - старейшина развернул его к себе, чтобы посмотреть Ули прямо в глаза, - тебе это должны были повторить уже множество раз, а я повторю ещё - во имя своей матери и всех нас, ни в коем случае не оборачивайся. Не смотри на них, когда они придут. Именно это, а ни что-либо иное, даже из всего, что я сам наговорил тебе, твоё главное и труднейшее поручение. Будет страшно - да, будет. Но и только. Ты увидишь тени и услышишь голоса, может, крики - их тени и их крики. Но только тени и только крики. Не более. Они не могут пройти к нам, как и мы не можем пройти к ним. Покуда соблюдается Клятва - Предел нерушим. Только тени и крики. А их ли бояться столь мужественному стражу как ты, Ули, если даже столь немощный старик как я, едва обращает на них внимание?.. Ступай за факелом. Всё у нас будет хорошо. Всегда было и сегодня будет.
Ули понял, что должен сидеть у костра рядом с Тамиром и пытаться повторять за ним то, что будет делать он. А там... там всё должно случиться как-то само. Ничего больше из слов старейшины он не запомнил, хотя, когда тот говорил, понимал, вроде, больше... И да - ни в коем случае не оборачиваться!
Под молчаливыми взглядами остальных Ули сходил за одним из факелов и вернулся к очагу. Посмотрел на успевшего усесться Тамира. Дождался от него короткого кивка и сунул факел в груду хвороста. Сушняк занялся почти сразу.
Только сейчас Ули заметил, что на камнях очага тоже нанесены рисунки. Белые линии изображали крылатых чудищ, напротив которых стояли воины с двузубыми копьями и в рогатых шлемах. Или это были не шлемы?.. А в очаге под хворостом словно бы лежали большие кости. Зверя? Или козлиные?.. Времени рассмотреть не было. Ули уселся возле старейшины. Свой посох, как и другие, он положил на пол у колен.
Они сидели и смотрели на разгорающийся костёр. В Пещере быстро светлело. На стенах заплясало ещё больше теней. Пока их собственных. Треск плюющегося искрами огня, чернота ночи снаружи за проёмом входа, морщинистые лица, глядящие на возносящиеся к высокому своду пламенные языки.
Во всём происходящем ощущалась таинственность волшбы.
И волшба была в действительности.
Старейшина запел первым.
Остальные поддержали его немелодичным, но слаженным хором. Их песнь была стара как сами горы и наполнена такой же дремлющей до поры, глубинной мощью.
Ули тоже пытался петь. Получалось не важно. Дед лишь недавно начал учить его. К тому же слова были чуждые, и их приходилось повторять по многу раз, чтобы запомнить правильно. Дед сказал, что это древнее наречие. Но о чём в ней поётся, он не знал. Смысл утерялся, остались лишь непривычно звучащие строки, которые усердно заучивались из поколения в поколение. Ули повторял их за остальными, стараясь петь, как можно правильнее. Дед предупреждал, что это очень важно.
Голос старейшины сильный и твёрдый. Их общий хор тянет за ним грубоватый напев, наполняя пространство Пещеры многоголосым гудением. Огонь быстро пожирает хворост. Когда пламя обратится углями, и если они сделают всё правильно, именно в этот момент грань между мирами истончится совсем. И врата откроются.
-Ауэээрррэээээ-ауэээрррэээ-до-боэрррэээээ-омо-мооорррэээ...
Ули не спал прошлую ночь, тревожные мысли владели его головой, прогнав сон. Он ворочался на соломенном тюфяке, не находя удобного положения, и всё думал.
- Мииирррааа... Ауэээрррэээээ-омо-мооорррэээээ...
Дневные заботы и вечерние страхи заглушили вялость от недосыпа. Но сейчас в расцвеченном пламенем полумраке, согретый его близостью и убаюкиваемый монотонным напевом он задрёмывал.
- Ауэээрррэээээ-аэээрррэээ-бо-боэрррээээээ...
Неудержимо проваливался в сон, сидя на полу Пещеры и раскачиваясь в такт древней песни. Он словно бы падал в пустоту. И вместе с ним, шепча ему в уши, падали голоса деда, отца, Тамира и даже Амми. Они звучали все разом, так что он почти не понимал их. Лишь отдельные слова:
- Лети... лети... лети... не падай... лети... не падай!
- Стань руслом реки... стань широкой дорогой... стань полым желобом.
- Направляй... Позволь тому, что течёт, течь сквозь тебя... Пропусти это... излей это потоком... излей всё без остатка!
Ули потянулся за голосами, послушал их и прекратил падать. Вместо этого он полетел. Он пожелал полететь. Не "вниз", а "вверх". Он позволил невидимым крыльям подхватить себя, позволил замедлить своё падение, а затем понести себя. Воздеть ввысь от земли, ввысь к небесам, ввысь, ввысь - в свободный полёт излияния.
Он почувствовал страх. Он почувствовал болезненное возбуждение. А ещё радость, счастье, безумство и восторг... Он распахнул свои руки-крылья, мерными упругими толчками загребающие и отбрасывающие воздух вспять. Он поймал восходящую струю, опёрся о неё, и помчался, всё выше, всё быстрее набирая скорость. Всё быстрее и быстрее. И вот он уже подобный сорвавшейся стреле несётся впереди потока. Он ведёт его! Направляет и тянет за собой. Туда - вперёд! Туда, где в бесцветной пустоте возникает пульсирующее и алое, будто проблески уже отгорающего костра. Знак. Ему подали знак. И теперь он должен успеть привести поток. Успеть выплеснуть его. Поток раздует тлеющие угли. Возродит пламя.
И тогда...
дверь...
- Мииирррааа... Дааарррааа...
откроется.
Не останавливая полёта, он вонзился в кострище посреди пустоты. Подёрнутые пеплом угли тут же полыхнули обжигающим пожаром, что вознёсся ревущей стеной. И в ней, в этой гудящей стене жидкого пламени был круглый как дыра проход. На другую сторону... Словно гимн его победы над всем миром - мирами - раздалось козлиное блеяние. Ответом которому прозвучал клокочущий рык.
Дверь открылась.
- Ауэээрррэээээ-омо-мооорррэээээ...
Ули распахнул глаза и успел заметить, как что-то вспыхнуло, но тут же опало. Он был весь мокр и тяжело дышал. Жар, что существовал лишь в его разуме, продолжал опалять его. Удары колотящегося сердца отдавались в ушах, словно бы заткнутых шерстью. Он пробудился ото сна, вовсе не бывшего сном.
Ули не сразу понял, что изменилось вокруг.
Теперь все они сидели спиной к очагу, глядя на дальнюю стену Пещеру. Пока он "спал", а другие пели, кто-то успел развернуть и его тоже. Затылок мальчика ощущал тепло костра, хотя вокруг сгущался сумрак. Уложенный ими хворост прогорел и теперь лишь на стенах слабо светились факелы.
Песнь стражей отзвучала, но в Пещере ещё разносились её последние отзвуки.
Старейшина коснулся потной ладони Ули и тихо прошептал:
- Ты очень силён и сделала всё замечательно. Теперь только не оглядывайся.
Глаза Ули округлились ещё больше, хотя казалось, больше некуда. Боясь моргнуть, боясь пошевелиться, он смотрел на стену, что была перед ним. На ней, среди начертанных козлиных голов с непомерно длинными рогами, в неровных отсветах отображались многие тени.
Помимо света, что давали факелы, на стене лежали ещё пятна, как если бы рядом зажгли ещё огней. Ули видел их собственные силуэты, образующие волнистый вал из голов и сливающихся тел в нижней части стены. Над ними же до самого свода Пещеры поднимались другие тени. Худые искривлённые руки - лапы? - крупные головы, утыканные шипами, а может выростами - не разобрать. Число их было меньше, чем самих стражей, но каждый выглядел стократ отвратнее. И опаснее.