Пещера Шёпота в свою очередь походила на раззяванную пасть огромного зверя, прильнувшего к боку скалы. Затаившегося, выжидающего, когда они приблизятся, чтобы прыгнуть и проглотить их. Но прыгать было необязательно, они сами шли к нему в глотку. Возле Пещеры было установлено множество шестов с насаженными на них Защитниками, что соседствовали с рогатыми черепами местных козлов. К шестам также крепились позвоночные кости, рёбра и когти, торчащие в разные стороны, словно шипастые наросты неких жутких костяных деревьев. А ещё были привязаны разноцветные ленты, и их развевал ветер. Черепа Зверей скалились на своих вознёсшихся постаментах, обозревая каждую пядь на подступах к Пещере. Ни то, что враг, мышь не проскользнула бы мимо них незамеченной. Изумрудные лучи их взглядов пронзали темноту. Пересекая их, Ули ощущал, точно по его коже проводили ледяным языком. Защитники признавали своих хозяев и пропускали их.
У широкого проёма Пещеры старейшина остановился и отпустил руку Ули. Стражи подходили, вставали тесной кучкой, повиснув на своих посохах, дабы отдышаться. Наконец, последним доплёлся Мок. Этот шёл, опрометчиво не глядя под ноги, а задрав голову на ближайший шест и черепушку на нём. И Ули мог поклясться, что он улыбался Защитнику, словно старому приятелю, с которым давно не виделся.
Мок оказался не последним. Следом за ним появился запыхавшийся отец. Тут уже Ули не сдержал улыбки.
Но вот старейшина заговорил, обращаясь к ним, и все прочие мысли пришлось отбросить. Посох с огнеглазым черепом он отставил в сторону, но и этот Зверь взирал на них. Здесь было их место. И скорее пришедшие от подножия горы люди являлись чужаками, явившимися сюда из совсем иного мир, а не наоборот.
- Сегодняшняя ночь особенная, - произнёс Тамир, придав своему голосу должной размеренности и даже величественности. - Для кого-то она наступает во второй раз, для кого-то уже в десятый, а для кого-то - в первый. Но для каждого из нас она всегда будет особенной. Это ночь ритуала. Ночь обмена Дарами в знак вечного мира. Ночь страха. Ночь спасения. Мы - стражи Предела, и это наша ночь.
Они слушали, сбившись плечом к плечу, будто стремясь прикрыть друг друга от задувающих с гор холодных порывов. Тамир стоял в своей длиннополой накидке как в плаще, и, когда он вздымал руку с посохом, точно то был царский скипетр, во мрак над их головами устремлялись призрачные лучи. В их отсветах поверхность утёса представлялась сплошной чёрной глыбой.
- Не в первый раз мне предстоит провести ритуал, - продолжил старейшина. - Я знаю, что мы должны делать, чтобы всё прошло правильно, как завещали нам предки. Ритуал - это не ужас, а испытание ужасом. Сейчас я говорю преимущественно нашим молодым братьям, если дрогнет один, если хотя бы один обернётся, он не только погубит себя, но может потянуть за собой и других. Так что сегодня мы должны стать единой семьёй, в которой все будут поддерживать всех. Ведь, чем нас больше, тем меньшая нагрузка ложится на каждого в отдельности. В особенности на Ули, что впервые примет участие в ритуале... Мы выполним своё предназначение как должно... Зажигайте факелы. Время пришло.
Все должные слова были сказаны, а время не только пришло, но и поджимало. Потому началось активное движение. То была ещё возможность занять руки и тем отвлечь мысли от грядущего, хотя в подобном никто бы не признался.
Чтобы высечь огонь пришлось повозиться, но вот, подожжённые друг от друга, воспылали шесть факелов. Пламя трепетало и шипело. Частокол шестов с черепами вокруг них стал виден отчётливее. Мрак отступил, но за пределом круга огней сгустился вовсе в непроглядное "ничто".
Старейшина первым направился внутрь Пещеры. Остальные потянулись следом. Козёл вновь заупрямился, но на этот раз отец, под присмотр которого тот вернулся, быстро с ним совладал. Ули этого не заметил. Он ощущал себя как в полудрёме и будто не управлял своими ногами, а те сами отказывались направляться, куда бы то ни было. И этого Ули тоже не замечал. Он ни о чём не думал, у него не получалось думать. Он просто стоял. Но вот кто-то - это был дед - слегка подтолкнул его в спину, помогая сдвинуться с места.
...Пещера Шёпота представляла собой округлую залу полсотни шагов в поперечнике. Покрытый толи насыпной, толи нанесённой ветром землёю ровный пол. Пещера была пуста, за исключением самого центра, где помещался сложенный из крупных камней очаг. Здесь никогда не селились дикие звери и даже рукокрылы избегали этого сухого и, казалось бы, такого подходящего для их обитания места. Лишь раз в шесть лет сюда приходили люди. А между их визитами Пещера пустовала, словно само время останавливалось в ней.
Старейшина убедился, что всё в порядке и с их прошлого визита сюда ничего не изменилось. Но вот они вновь здесь, и Пещера пробуждалась ото сна.
Хворост с носилок был переложен в очаг, где из него соорудили подобие шалаша, остальное свалили рядом, чтобы потом подкладывать в огонь. Козла привязали у входа к вбитому здесь железному кольцу. Факелы укрепили в скобах на стенах, распределив их, чтобы осветить всё пространство. Тамир раздавал указания, стоя у очага. Ули, которому никто никаких поручений не давал, а сам он не знал, что делать, замер рядом. Сперва он пытался помогать, но скоро понял, что потребности в его участии нет, а скорее есть помеха. Потому он решил не путаться под ногами, - когда понадобится, ему всё объяснят.
Пока шли приготовления, Тамир всё же взялся ему кое-что рассказать о предстоящем ритуале, чего дед с отцом толи не знали, а скорее, предвидя эту беседу, посчитали излишним говорить самим. После первых же слов старейшины Ули обратился весь в слух. Лицо Тамира в свете факелов казалось древним, словно вырезанным из дерева. Глаза же под седыми бровями сверкали, как драгоценные камни.
Старейшина говорил о Пределе и "той стороне".
- Послушай меня, мальчик. Тебе могло показаться, что все мы тут сошли с ума и занимаемся какой-то ерундой. Кучка повредившихся рассудком стариков, что на ночь глядя лезут в горы, и тянут за собой тех, кому заморочили головы.
Ули так никогда не считал, вовсе нет. Старейшина не обратил внимания на качания его головы. Он наблюдал за тем, как стражи, сгибая негнущиеся спины, с помощью меловых камешков начали обновлять изображения, некогда уже начертанные на стенах. Изображений здесь оказалось множество - витиеватые линии, круги и квадраты, что, сложно сплетаясь друг с другом, "украшали" все доступные поверхности. С прошлого своего начертания контуры рисунков потускнели да запылились, а потому были едва различимы за совершающимся в Пещере танцем из дрожащих теней и рыжих пламенных всполохов.
Старейшина говорил. Раз начав, он привык доводить свою речь до конца.
- Да, наша деревня пребывает в плачевном состоянии. Сколь бы безрадостно это ни звучало, менее печальным оно от того не сделается. Соседи нас сторонятся. Так всегда было и так будет - с этим ничего не поделать. Мы же стареем и умираем. Ты сам видишь, что седых бород и сутулых плеч среди нас гораздо больше, нежели вихрастых кудрей и горящих взглядов. В этом году число тех, кто может подняться в гору, убавилось на трое, а прибавился лишь ты один. Значит - минус два Стража. И те двое убавились не только из нашего числа, но и из жизни, а не остались лежать дома у печи.
Всё было правдой. Ули знал это, пусть прежде о том особо не задумывался. Теперь, может, будет задумываться.
Старейшина вздохнул, и Ули показалось, что болотные огоньки в глазах черепа на посохе мигнули в такт его дыханию. Тамир прикрикнул, чтобы остальные скорее заканчивали обводить рисунки и уже рассаживались.
Потом вновь обратился к Ули:
- Дела наши отнюдь не прекрасны. Мы живём в глуши, из которой редко когда выходим. И глушь медленно наступает на нас. Это ещё одна ноша - можно сказать, плата, за то, что мы делаем. За то, что будем делать этой ночью... А что мы, по-твоему, делаем, мальчик, которого утром я надеюсь назвать мужчиной? И стражем.
Ули чуть опешил от вопроса. Порой Тамир любил говорить "по-учёному" и тогда понять его становилось не всегда легко. Благо, здесь ответ был очевиден.
- Мы стережём Предел и обмениваемся дарами с... с теми, Другими.
Старейшина издал новый вздох. Его борода качнулась из стороны в сторону. Ули почувствовал в её волнистом движении разочарование от своего ответа.
- Вовсе нет. Обмен дарами и сам Предел - это лишь внешнее проявление нашей миссии, но не её суть. Суть же в том, что мы спасаем мир, мальчик. Запомни это хорошенько. - Тамир посмотрел прямо на Ули, и тот поспешил закивать. - Мы - дряхлые старики, и вы - молодые поколения, живущие в нашей деревне, в запустение и глуши, - мы единственные, кто каждые шесть лет избавляет этот огромный, невероятно огромный и прекрасный мир от гибели. От смерти в кровавом побоище, от конца всех времён и всех племён.
Голос старейшины всё повышался. На них начали оглядываться. Ули поймал взгляд отца, и понял, что вновь дрожит, хотя под накидкой ему оставалось жарко.
- Мы спасаем мир - вот наше призвание. Мы стережём Предел, через который может прийти Великий Враг. Мы откупаемся от его прихода.
Контуры рисунков на стенах вернули себе белизну. Мужчины рассаживались по одну сторону от пока не зажжённого очага. Все разговоры в Пещере стихли. Ули хотел спросить: "Почему никто не садиться по другую сторону?"
Догадка мелькнула в голове, оборвав дыхание.
Тамир будто прочитал его мысли.
- Не бойся. Ещё рано бояться. Послушай, что я скажу... Во времена глубокой древности, когда миром правили Древние Божества, а о Творце проповедовали лишь избранные. - Старейшина на миг задумался: - А может ещё и до них. Тогда мир был юн. И тогда же он едва не погиб в огненной гиене.
Свечение глазниц черепа на посохе разгорелось ярче, подтверждая истинность слов его носителя. Ули показалось, что в Пещере сделалось жарче.
- Да... как рассказывает древняя легенда, что передаётся в нашей деревне из поколения в поколение, от стариков к входящим в возраст мужчинам, мир был на грани и горел от горизонта до горизонта в пламени колоссальной безжалостной битвы. Захватчики с "той стороны" рвались покорить наш лист бытия. Они вели несчётные орды тварей - демонов, наверное, самое правильное назвать их именно так. Изрыгающие пламя бестии шли по нашей земле, уничтожая всё живое на своём пусти: древние народы людей и не-людей, животных и даже траву с деревьями. Всё наше было им ненавистно. Они желали истребить его, после чего, вероятно, заселить и засеять всем своим. Желали переделать наш мир по иному образу, точно гончар, что сминает только что вылепленный горшок, который ему не приглянулся, и изготавливает из него совсем другой... Крылатые демоны носились в вышине, наполняя воздух пеплом и гарью, от которых темнели небеса, солнце не могло пробиться сквозь полог туч, и птицы падали замертво в воцарившихся душных сумерках. Чёрные масляные дожди изливались на землю, и земля дымилась, а любой, угодивший под их струи, вспыхивал, как сухая щепка. В морях плавали демоны водные, похожие на огромных змей, что пожирали рыбу огромными косяками, а если им попадался корабль, то заглатывали его целиком. Были и такие твари, что двигались под землёй. От жара их пламени почва обращалась в стекло... Казалось, наш мир обречён. Народы его были малочисленны, многие попросту дики и, что главное, разобщены. А зачастую и враждебны друг другу. Древние Божества молчали, толи уже отдав мир на откуп захватчикам, толи будучи сами порабощёнными ими... Враг успел далеко продвинуться, и все, кто успевал, бежали от него. Пока глубинные инстинкты не собрали остатки народов в одной сокрытой долине - последней долине, где ещё сохранялась неискажённая жизнь. Легенда говорит, что когда-то в самом начале времён из этой же долины жизнь и вошла в наш мир. Это было место её истока, её колыбели. Ему же предстояло стать и её могилой... Лишь тогда на самой грани, дабы не сгинуть окончательно, в последней надежде остатки народов всё же заключили между собой союз. Тогда же мудрецам из царственного народа фэари после долгих молитв к Высшим, после проб и страшных ошибок, был открыт секрет поистине смертоносной волшбы, и они стали обучать ему остальных способных. Никогда в ином положении ни одно из разумных существ не прибегло бы к подобному средству, ибо последствия от его применения представлялись едва ли не ужаснее самого действа. Благо, легенда не сохранила секрета управления той разрушительной Силой. Но именно она явилась залогом будущего спасения наших предков... Ведомые мудрецами фэари, у которых был великий чародейский дар, но многие из которых погибали, выжигая себя изнутри, объединённые рати перешли в наступление. Враг не ожидал такого поворота - люди и еже с ними были полны ярости и желания отомстить захватчикам. И словно сам наш измождённый мир стал помогать своим обитателям. Землетрясения, от которых разверзались широкие пропасти, разрушали лагеря врага. От страшных бурь ходили ходуном моря. Оглушительные грозы с беспрестанными извивами молний сотрясали небеса, рассеивая и уничтожая демонические полчища. Среди учинённого пепла и гари тварям недоставало пищи, и тяжесть иного, ещё не "перелепленного" бытия ослабляла их. Та война длилась несколько столетий...
Старейшина перевёл дыхание. Голос его охрип. Но Тамир продолжил говорить, а предстоящая ночь была длинна. Ули слушал так внимательно, как ещё никогда и никого не слушал.