- С дозволения моего правителя, - сказал, поднимаясь, Глорин Глорд, вожак крыльев Загона Сухой Реки. - Находящиеся под моим началом всадники готовы исполнить данный им приказ. Но кроме вылета на север в... ввиду общей осложнённости последних месяцев, - произнесение речей давалось Глорину с трудом, он впервые вставал на Совете, - прошу распоряжения увеличить число дозорных, совершающих облёты границ. Особенно с Шоалоном, где замечаются...
- Что происходит на территории Шоалона - это их дело, - не стал дослушивать Барахир. При этом он взирал прямо на Глорина. - Необходимости в увеличении числа дозорных я не нахожу. Если десять всадников увидят то же, что способен увидеть и один, значит, смысла посылать в изнурительный полёт девять из них не было никакого. Столь необдуманные действия привлекут только излишнее внимание к нашим же собственным границам.
Глорин хотел добавить ещё что-то, но уже Хворон перебил его.
- А с каких пор Норгорд опасается "излишнего внимания" с чьей-либо стороны? - вопросил Хранитель. - Пусть это Шоалон опасается! И то, что его купцы ведут с нами торговлю, то для них же составляет баснословную выгоду, которой они не захотят лишиться даже при угрозе войны. Мне ли говорить о том Совету? Мы за полцены продаём им железо и изделия из него, строительный камень, мифрил в конце концов. Они за нас счёт наживают себе состояния, и мы ещё должны закрывать глаза на нападки их приспешников на свои владения?
- Хватит нести вздор! - всё же сорвался правитель. Кулаки его обрушились на каменные подлокотники, обод короны сбился на бок. - Шоалон - едва ли не единственный, кому мы продаём свои товары. Если он перестанет покупать их, для нас это явится крахом!.. И, дабы не допустить подобного, опираясь на согласие семей, владеющих кузнечными и механическими цехами, в ближайшее время я намерен подписать указ о расширении доли изделий, поставляемых нами вовне. Думаю, уважаемый Эурон Олмерх лучше меня пояснит для остальных, о чём идёт речь.
Дородный мастер-кузнец поднялся, неспешно оправив широкий, украшенный золотыми вставками пояс. На стоящего через несколько кресел от него Хранителя он подчёркнуто не обращал внимания. Незадолго до того между ними произошла стычка, и Эурон справедливо полагал себя обиженной стороной.
- Да, цеха производители одобрили предложения по продаже вовне части наших рабочих, а затем, если будет спрос, то и военных механизмов, - произнёс он неспешным деловым тоном. - Люди всегда проявляли к ним большой интерес. Прежде мы не торговали данным товаром. Теперь времена изменились, и нам, волей неволе, приходится это принимать.
- Времена изменились! - гаркнул Хворон. - Я слышу бред выжившего из ума кретина, допущенного в этот зал по ошибке!
Эурон Олмерх, сказав что хотел, опустился обратно в кресло. Заговорить с Хранителем он отныне считал ниже своего достоинства.
А вот Седовласый молчать не собирался, не для того он сегодня находился здесь:
- Вы честно полагаете, что людские мастера не разберутся в устройстве полученных изделий и не наладят собственное их изготовление? Так можно дойти до того, что ради сиюминутной выгоды мы начнём разбрасываться самыми сокровенными заветами предков. А там и ящерами станем торговать, словно мешками с углём!
- Очень возможно, что горгулий мы тоже будем продавать, - подтвердил Барахир. - Именно продавать, а не дарить изредка магам Шоалона в знак вечной дружбы, как делали до того. Причём, продавать не только ближайшему соседу, но и Империи Терракота, и другим странам. Всем, кто захочет купить их.
- Что?! - Хворон пошатнулся, как от незримого удара.
- Это недопустимо! - присевший Глорин вновь вскочил на ноги. Многие из собравшихся разделили его возмущение, однако подняться и сказать о том во всеуслышание никто более не решился. - Если шоалонцы получат горгулий, мы потеряем последнее наше над ними превосходство! Лишь страх перед атакой всадников, чьи ящеры несут на своих спинах огненные бомбы, заставляет людей опасаться открытой войны с Норгордом! Заполучив горгулий, они сомнут нас!
Барахир повторно двинул кулаком по подлокотнику:
- Мы и без того практически смяты! Запасы руды истончаются, наш народ чахнет. Едва ли не все деньги, что выручаются от продаж, уходят на закупку еды. Казна Норгорда пуста!.. Но мы можем предложить миру то, что никто другой предложить не способен. И сами выставим за это цену, которую посчитаем должной. Людские кузнецы делают и клинки, и строительный инструмент, тем не менее, гномьи изделия пользуются неизменным спросом. Спрос на горгулий также будет постоянен, ведь пригодные к боевым полётам ящеры обитают лишь у нас в горах.
Барахир знал, что все их разговоры в итоге сведутся к этой теме. Как знал он, и кто выступит его главным "обличителем".
- Безумцы! - вопит на весь зал Хворон.
- Западные гномы как-то смогли устроиться в Большом Мире. И неплохо устроиться! - продолжил вразумлять Совет правитель. - Чем мы хуже их?
Хранитель топает ногами и простирает руки, взывая к благоразумию присутствующих:
- Скажите мне, кто там хорошо устроился? Только люди! Нелюди - а это и мы с вами - вынуждены либо влачить ничтожное существование в дальних закоулках, либо быть в подчинении у тех же людей. В явном или неявном, но подчинении! Гномы Норгорда - великий народ, и они не потерпят над собой власти чужаков! Хотя уже и среди нас находятся те, кто с радостью готов принять такое унижение.
Ярость правителя крушит плотины. Барахир вскакивает с трона, плюясь сквозь сжатые зубы. Глядя на него, со своих мест срываются все остальные. Кричит что-то грозное Глорин, вожак крыльев Загона Сухой Реки. Многоуважаемый Эурон Олмерх потрясает пузом, готовый вновь броситься в драку с "бородатым недоумком". Совет клокочет, дело грозит обернуться общей сварой. Хворон остаётся спокойным, он наблюдает, как дряхлые старцы на центральном возвышении и те лезут с кулаками на соседей. Хранитель полагает, что пока всё идёт очень даже неплохо.
Правитель обрывает поток своих рычаний. С недоумением оглядывается на творящееся вокруг безумство. Затем набирает полную грудь воздуха. Его бас сотрясает высокие своды зала:
- Посмотрите на себя - вы как стая дикого зверья! Я не позволю своему народу перегрызться и подохнуть от голода, цепляясь за давно отжившее своё прошлое. Можешь хоть проклясть меня, Хранитель!
Он и его противник сверлят друг друга уничтожающими взглядами, разделённые десятком шагов пространства.
- Лучше умереть свободным! - бросает Хворон. Он так и не присел. И голова его вскинута столь же гордо, как у Барахира, лишь не хватает на ней короны. - Свободным гномом, чем рабом людей!
Драка всё же случилась, пока лишь стычки самых ретивых. Ни разу ещё Совет не знал подобного кощунства.
Пора с этим кончать, думает Барахир. И наносит удар:
- Так иди и подыхай! - повелевает он. - Ты более не Верховный Хранитель Памяти!
Хворон смеётся ему в лицо:
- Ты не можешь сместить меня с моей должности! Хранители избираются пожизненно. Такова традиция, установленная предками! Это мы, Хранители, созвали Совет, надеясь убедить тебя, Барахир-предатель, раскрыть глаза и вспомнить о нуждах своего народа. Как же мы были наивны.
Разум Барахира заволакивает красная пелена.
- Я - правитель Норгорда! И я могу всё! В том числе посылать в задницу любые традиции, если они ведут к разладу в моём Совете. Чтобы сохранять порядок, мне не нужны Хранители, для того достаточно воинов, стоящих за дверьми этого зала... Лучше бы ты подчинился приказу, Хворон-мятежник, а твои служки придержали свои не в меру распустившиеся языки. Иначе стража окажется уже здесь и силой вышвырнет смутьянов вон!
Хворон смотрит на правителя. Тот, оскалившись, взирает на него с высоты своего трона. Их немое противостояние всё длится и длится. Воздух трещит от напряжения, как во время близящейся грозы после долгой засухи. Постепенно стихают все голоса. Повисает тишина.
- Я жду. - За спиной Барахира вздымается великанский боевой топор, разрубающий гранитный булыжник, кобальдины в короне сияют холодными синими звёздами, отражая свет десятков светильников. - И терпение моё истекает.
Свой ответ Хранитель произносит шёпотом, но так, что в зале его слышит каждый:
- Я покину Совет, не устрашённый твоими угрозами, а оберегая от твоего слепого гнева невинных. Правители стоят выше других, но, когда их время уходит, они должны уйти вместе с ним. Для блага своего народа и собственного. Попомни мои слова, Барахир Суровый.
Хворон Седовласый расправляет длиннополые одеяния жёлтого цвета, цвета песка в песочных часах, отсчитывающего мгновения жизни всякого, обитающего под небом и камнем этого мира, оглаживает бороду и, глядя перед собой, направляется к выходу. Барахир провожает его тяжёлым взором из-под сведённых у переносицы бровей. Совет молчит, следя за удаляющейся спиной мятежника, и не понять - то ли это молчание покорности, то ли затаённый протестующий взрыв, почти готовый прорваться наружу.
Не смотря на прожитые годы и сухопарость, Хворон сохранил достаточно силы, чтобы от его толчка резные створки дверей распахнулись в стороны. Бывший Хранитель с перекошенным от негодования лицом - эту маску он надевает лишь у самого порога - шагает навстречу соплеменникам, заполнившим главную площадь Каменного города. Возникший водоворот криков и толкотни прекращается, когда он начинает говорить.
В следующие минуты, стоя на ступенях над внемлющей ему толпой, Хворон вещает. Жарко и самозабвенно. Он срывает голос в воззваниях. Он разжигает в народе Норгорда - и в том он убеждён всей душой - праведный гнев, призывая его спасать, спасать пока ещё не поздно, самих себя. В первую очередь от заразы, угнездившейся в родных горах. Хворон умел произносить красивые, вызывающие у слушателей живейший отклик речи. И сейчас он произносит свою последнюю и, возможно, лучшую речь. Хранитель не был наивным глупцом, за свой долгий век он успел вкусить всех тягот борьбы за власть и хорошо знал о последствиях для проигравших в этой борьбе.
Едва смолкают его слова, в притихшей толпе, словно волны во время шторма, поднимаются новые волнения.
Тогда же вооружённая секирами стража подходит к Седовласому и, повязав ему руки, уводит прочь. Хворон не сопротивляется. Главное, народ выслушал его, а теперь и видел его уход. Больше для Норгорда он сделать ничего не мог.
Двери в зал Душа Гор вновь были закрыты. Совет продолжался без Верховного Хранителя.
Ёрин закончил рассказ. Ещё мгновение на учебной площадке сохранялось затишье. Затем его прорвал возмущённый гомон.
"Так же орут и на Совете, - подумал Хэмфаст. - Не иначе сейчас бурлят все горы! И... разве другого пути просто нет?"
Он притянул Ёрина к себе:
- Что же теперь?!
- Никто не знает! - огрызнулся тот, отбиваясь от хватающих его рук. Каждый жаждал объяснений, которых у всезнайки не было.
Хэмфаста толкали в бока и спину. От того ли, нет ли, но ладони сами сжимались в кулак, прося действия. Заполнившие уши голоса требовали того же.
- Бежим к залу Советов! - предложил Ёрин. - Посмотрим, что там делается.
Хэмфаст кивнул.
- Мы на центральную площадь! - сообщил приятель остальным. - Кто хочет, давай с нами!
Все выпускники, даже Трит, согласились. Младших тоже думали идти.
- До вечерней кормёжки здесь делать нечего, - поддержал общий настрой взбалмошный первогодка Ульх. - Идёмте все вместе! Там решается судьба гор!
- Трор сказал, что только выпускники освобождаются от работ. - Хэмфаст, если бы и хотел, не смог бы промолчать. - И кто-то должен будет встречать людей в Загоне. Всем уходить нельзя.
К тому же, на площади сейчас небезопасно, - но эту мысль он озвучивать не стал.
- Что ещё за выдумки? - накинулась на него Ульха.
Хэмфаст сделал вид, что не расслышал, а её распалённое лицо осталось им незамеченным.