– Ну-ка, держите её! – велела Селита.
Девушки схватили Хельгу за руки и плечи. Она пыталась вырваться, но прачки крепко держали её. Была тяжёлая неумолимость в их красных натруженных руках. Девочка со страхом смотрела на них. Равнодушные загорелые лица прачек напоминали бронзовые маски.
– Ну что, попалась? Будешь ещё так говорить?
– Ты не можешь так делать. Не можешь. Я не твоя рабыня, – слезы брызнули из глаз девочки.
Селита оторопела.
– Пустите! – крикнула Хельга и повисла, поджав ноги.
– Отпустите её, – приказала принцесса.
Девочка опустилась на землю, наклонила голову пытаясь справиться с рыданиями.
– Что ты? – сказала Селита, склоняясь над ней. – Я же просто пошутила. – Хельга отворачивала лицо в сторону. – Ну, прости меня. Я не хотела. Ну, прости, прости.
– Я хочу домой, – сказала Хельга.
– Конечно. Сейчас, – принцесса обернулась, ища кого-нибудь.
За спиной, прислонившись к чёрной балке плечом, стоял верный Горс. Лицо его было в тени.
– Отвезите её в Пархим, – распорядилась принцесса. – Пусть её сопровождают до самого дома. Горс, проследи за этим сам.
Девочка поднялась. Стала старательно отряхивать приятно шуршащее коричневое платье, которое она одела в охотничьем домике. Селита виновато заглядывала ей в лицо. Ловила её взгляд.
– Наверное, мои джинсы уже высохли, – тихо сказала Хельга.
– Я пошлю проверить.
Селита вышла проводить Хельгу за подъёмный мост. Корунд Форт держал её смирную лошадь за повод. Сам он сидел на чёрном горячем жеребце, нетерпеливо переступающего с ноги на ногу.
Принцесса решительно приблизилась к лошади девочки. Встала на табурет-приступок и приблизила своё лицо к её лицу.
– Обещай, что не будешь сердиться на меня, Хельга. Я не хотела обидеть тебя. Ну не терзай мне сердца. Я хочу, чтобы ты была моей подругой.
Девочка кивнула, опуская глаза.
– Ну, тогда поцелуемся, Златовласка моя.
– А ты говорила – рыжая бестия – заметила Хельга.
– Может, самую малость…
Они обнялись и поцеловались. Селита почувствовала слезу на своей щеке и погладила плечо девочки.
– Раз теперь ты моя подруга, я поделюсь с тобой своим самым сокровенным секретом: я мою волосы с кашицей из яблок. Каждое утро. Но ты – никому: это ещё мама меня научила…
Принцесса спрыгнула с приступка с лёгким сердцем. Пока Хельга не скрылась за первым поворотом, она несколько раз оборачивалась и махала подруге рукой. Селита ждала этого и немедленно отвечала.
Идти в крепость не хотелось. Принцесса сорвала длинную травинку и пошла по бровке рва, вдоль стены. Крыши посадских домов лежали ниже дорожки, утоптанной караульными. Там были слышны детские крики. Кто-то страстно играл в горелки.
За оранжереей Селита повернула к пруду. Ленивые карпы беспечно плавали сверху в зелёной воде, не беспокоясь, что могут попасть к повару на плиту.
Без Хельги вдруг сразу стало скучно и тоскливо. В сердце проскользнула неприятная мысль, что может быть, всё же она всё испортила. Только завела друга и сразу его лишилась. И всё это из-за того маленького пажа.
Она постаралась вспомнить его просьбу и то, какими словами она ему ответила. Что так зацепило Хельгу? То, что она упрекнула его в неблагодарности? А отец, как ответил бы он? Ярл иногда бывал очень вспыльчив и скор на решения. Селите казалось, что после он сам часто жалел об этом.
Принцесса обошла каменный грот с теневой стороны. Здесь маленький холодный ключ пробивался сквозь трещину в куске скалы. Трещина выглядела, как руна «нужда». Мама говорила, что ключ пробился в год её рождения.
Отец тоже мог ответить резко мальчишке, подумала девочка. Особенно, если бы паж попал в неудачное время, но ярл не стал бы попрекать его захудалым родом и завшивленным слугой. Фенн же здесь один. Без родителей, без родственников. А его может единственного друга отправляют в пустынные горы. Ужас, ужас! Она была злобна, как айдук. Всё на глазах у подруги. Хельга решит, что я всегда такая.
– Ну, ты опять. Где твои руки, рыцарь?
Принцесса замерла. Женский голос прозвучал в глубине грота.
– Ты жестокосердная девушка, Фелиция. Я надеялся, что ты соскучилась по мне. Разве тебе самой не одиноко вечерами в своём маленьком домике?
Голос мужчины показался Селите очень знакомым. Ей следовало уйти, но чужая любовная игра вызвала в ней непреодолимое любопытство. Девочка была не в силах ему противиться.
– Разве это не ты отослал Рода в новый город?
– Я почти луну пролежал в горячке. Ты действительно мне не поверила?
– Значит, это правда. Я думала, Род только грозился, когда говорил, что я потеряю своего любовника. Неужели он… Ах, он несчастная головушка. Как же он мог на такое решиться.
– Да нет же. Я упал с лошади. Фрегат вдруг взбрыкнул на подъёме, а потом прыгнул вниз и понёс. После помню только короткий полет. Наверное, я не удержался. Или ты думаешь… – в голосе зазвучали другие нотки. Слова стали наливаться тяжестью. – Да, теперь припоминаю: он подходил к моему коню за минуту до этого, проверял седло, подпругу. Неужели…. Поэтому он не возвращается из Пархима?
– Что ты сделаешь с ним?
– Так он знал про нас? И угрожал?
– Я же показывала тебе, какой след он оставил на моем плече. Но будь к нему справедлив. Какой муж не загорелся бы яростью? Мы женаты только полгода.
– Эх, Трентон, Трентон, – сказал мужчина. – Ты знаешь, что я хотел женить Барриона на тебе? Это был бы хороший союз. Твой дом в родстве с Сонетрами. Мы бы упрочили связи, породнились. Но Трентон загорелся к тебе такой страстью. Я сжалился над его поздней любовью и сделал возможным этот брак. Отец твой был не очень доволен, но не смог отказать мне. Вот чем мне отплатил мой верный знаменосец.
Селита едва дышала. Она боялась пошевелиться и оставаться на месте тоже не могла. Из-за колючего шиповника поднялось перепуганное лицо Неруда Форта. Двенадцатилетнего пажа ярла. Он смотрел на принцессу страшными глазами, рот его искривился в безмолвном предупреждении.
– Дерик, обещай, что ты с ним ничего не сделаешь, – требовал женский голос.
Селита не могла больше этого слышать. Она выпрыгнула из кольца фиалок на зеленоватые камни дорожки. Ветвь кустарника зацепилась за платье, девочка яростно рванулась вперёд и головки дикой розы, полетели в стороны. Она побежала, слезы хлынули из её глаз. Потом остановилась и закрыла лицо руками. Сзади раздались звуки шагов. Принцесса опять бросилась бежать.
– Селита, стой! – окликнул её отцовский голос.
Она повернулась и неожиданно для себя разразилась громкими рыданиями. Ярл подбежал и схватил её за руку.
– Что ты, угорелая. Почему ты плачешь?
Селита никому сейчас бы не смогла этого объяснить, она отворачивала своё лицо и рыдала в голос, словно весенняя река прорвала одряхлевшую плотину. Почему сейчас ей на ум пришли слова чёрного шептуна?
«… Или брат или сестра поразит врага любовью; убегая, повстречаешь мужа, королева…»
16. Матиуш Ардо
Конечно, это можно было назвать трактиром, но больше это походило на заброшенный сарай. Кривая дорога обнимала убогую постройку дугой. В этом пустынном краю было странно увидеть на привязи так много лошадей. Ардо встрепенулся, многочасовой, монотонный перестук лошадиных копыт оглушил его сознание, и толкнул в плечо клюющего носом Берна. Проводник Нурлан давно уже вытянул голову из своего жупана и смотрел вперёд слезящимися на ветру глазами.
– Эй, малый, что это за место? Ты обещал, что будет трактир.
– Это он и сеть. Харчевня Глота – «Ржавый Гвоздь». Больше в округе не сыщешь ни одного заведения.
– Наверное, знатное местечко. Пользуется успехом у местных сквайров, – сказал Берн, глядя на коновязь. – Наконец-то можно промочить глотку. Хорошо бы ещё яичницу и печёночных сосисок. А, Сонетр? Как ты на это смотришь?
Трактир не обманул ожидания и внутри выглядел также убого, как и снаружи. Стойка буфетчика, столы и скамьи, вся остальная скудная мебель, были сколочены из грубого неструганного дерева и отполированы задами и локтями посетителей. Над столами висели закопчённые лампы, которые не в силах были разогнать тьму по грязным углам. Пол был земляной и даже не просыпан песком. Пахло дымом, псиной и кислой капустой. Несмотря на все эти прелести, в очаге жарко играли языки пламени, в огонь падали капли жира с барашка на вертеле, а лавки и стулья большей частью были заняты клиентами.
Проводник Нурлан быстро осмотрел всё заведение и поспешил в самый дальний и тёмный угол. Берн ухмыльнулся в ответ на взгляды, направленные на него со всех сторон, упёр руки в бока, выпятил грудь и пошёл за проводником. Медведь был в своей стихии.
Матиуш помедлил и направился к пустой стойке.
Буфетчик смерил его взглядом и молча выставил на доску глиняную кружку с шапкой пены.
– Ужин и ночлег мне и моим товарищам, – сказал Ардо.
Трактирщик крикнул мальчишку, ткнул заскорузлым пальцем в угол, приказывая обслужить новых клиентов. Матиуш взял в руки кружку и хотел подняться из-за стойки, но широколобый хозяин наклонил голову и со значением слегка прищурил один глаз. Бастард решил повременить и опустился обратно на стул.
– Откуда будете? – спросил хозяин лениво. Губы его едва размыкались, когда он говорил. Пока бастард раздумывал, что ответить, Глот успел ответить за него. – Поди, из Эдинси-Орта?
– Ээ… – сказал Матиуш, не зная признать догадку трактирщика или нет.
– Вот скажи, милорд, почему странник должен быть всегда усталым, юнец опрометчивым, рыцарь благородным, а трактирщик жадным? – спросил неожиданно хозяин заведения.
Бастард погрузил губы в пену напитка, такого вопроса он никак не ожидал, и с интересом ждал продолжения. Глот бросил взгляд за спину клиента. К стойке подошёл субъект в жёлтом кожаном дуплете, весь перетянутый ремнями, и трактирщик отвернулся к бочонку. Перед этим он быстро постучал указательным пальцем по доске перед Ардо. Бастард понял это, как знак остаться за стойкой.
– Налей мне рома, Глот, – сказал сквайр колючим голосом.
Он не смотрел на Ардо, не бросил даже мимолётного взгляда, и тому это не понравилось. Уже после слов трактирщика он насторожился. Теперь Матиуш чувствовал угрозу, исходящую от напружиненного соседа в ремнях, и вдобавок кожей ощущал, как по его плечам холодом скользили чьи-то острые и опасные взгляды.
Бастард поставил локоть на доску и будто невзначай обернулся в зал. Половой уже нёс тарелки с дымящейся снедью в угол, где над всеобщим шумом раздавался зычный голос Берна.
Матиуш потянул губами пиво, не поднимая кувшинчика от стойки, и одним глазом стал изучать посетителей. Публика была самая разная. Здесь были и сквайры, и молодые отпрыски однодворцев, вольные всадники, мелкие торговцы перекати-поле.
Вначале его глаза задержались на небольшой группке крестьян. По какой-то нужде выбравшиеся из своего селения, они сидели в углу за общим чугунком. Их спины, руки, по очереди окунающие ложки в жаркое, выдавали горячее желание их обладателей не быть здесь, в этом чуждом для них месте.
Крестьян было четверо, один из них, самый молодой, привлёк внимание Матиуша своими живыми черными глазами. Он, в свою очередь, не стесняясь рассматривал Ардо и что-то говорил свои товарищам. Судя по всему, ему ещё не приходилось в своей жизни пользоваться бритвой, но остальные крестьяне, не поднимая глаз, согласно кивали ему.
Кто там дальше? Вот эти двое тоже отпадают: муж и жена. Женаты недавно. Мужчина не сводит с неё взгляда и сидит так, чтобы закрывать её своей широкой спиной от чужих взоров. Они заняты только друг другом.
Ближе к очагу греется служитель требовательной богини Ураш, этот лопоухий паренёк – его послушный служка. Эти воинами быть не могут. Если только шпионами.
За этим длинным столом молодые повесы. Может быть, они впервые вырвались из-под опеки строгих отцов. Кружек на их столе стоит немного, но они уже сильно навеселе и не сдерживают голосов.
Опасно выглядят вот эти восемь мужчин в одинаковых кожаных куртках с круглыми воротниками. Их стол блокирует тот угол, в котором обосновались товарищи Матиуша. Эти, похоже, сидят уже изрядно. Вон, сколько пустых кувшинчиков к расчёту на серёдке.
Ещё вот эти четверо. Видно, что серьёзные ребята. Короткие кафтаны. Кинжалы. Ага – парень, который не смотрел на него, от стойки пошёл к ним.
– Не иди к своим, рыцарь. Вас давно ждут, – сказал ему негромко трактирщик. Он опять был перед Ардо. – Мне дали денег, чтобы я отправил в ваш угол особый жбанчик. Но я ещё не продал свою душу Адуи. Крови не будет на моих руках.
– Вот эти четверо в ватных кафтанах?
– Ага, и та восьмёрка в варёной коже, и этот – перетянутый ремнями.
– По четыре человека на нос, и ещё один в ремнях, в довесок, – прикинул бастард.
– На проводника не рассчитывай. Он вас к ним и привёл.
– Даже так… – почему-то этот безнадёжный расклад успокоил Ардо. Он повернулся к залу спиной и посмотрел на хозяина заведения.
– Найди предлог и уходите. Комнаты наверху. Лестницы нет. Вылезете через окно. Там сеновал, – сказал тот.
– Почему ты нам помогаешь? Может, я кровавый злодей, а это – благородные охотники на убийц, – спросил Матиуш, бросив взгляд на лестницу у камина; он видел, что Глот нервничает: рыцарь не спешил рвать подмётки, сидит, развалился, спрашивает. Неужели жизнь не дорога?
– Хм. Благородные…. Знаю тут кое-кого из них. Вон тот с носом, как раздавленная слива. Тот ещё мерзавец. Он меня не узнал. Рад буду помочь любому его врагу.
– У тебя тут полно народу, Глот. Что все будут безучастно смотреть, если начнётся заварушка?
Трактирщик пожал плечами.
– Видишь, возле служителя богини Ураш здоровенная детина сидит к нам спиной? Это – свободный всадник Казимир Коч. Если эти проходимцы набросятся на вас, он обязательно встрянет. Такой характер. Мимо несправедливости не пройдёт. За что ему всегда и достаётся. Был знаменосцем у лорда Маннгейма. Когда ему показалось, что тот не достойно поступил с крестьянской девицей, не стерпел и упрекнул его. Теперь на вольных хлебах, а значит без гроша.
– А эта молодёжь, – указал Матиуш на юных сквайров. – Знаешь кого-нибудь из них?
– Местные, но ещё не примелькались. Едва вышли из детского возраста. Этот с рыжей бородкой, который постарше, – его вовсе первый раз вижу. Он у них верховодит.
– Ладно. Я пошёл. Побереги жидкости в буфете.
Матиуш поднялся и посмотрел в угол, где сидели Берн с проводником. Он ждал, когда Кади оторвётся от еды и найдёт его глазами. Всадники в кафтанах невзначай поглядывали на него. Он хладнокровно ждал, равнодушно не замечая их быстрых как кинжал взглядов. Медведь, наконец, поставил кружку на стол и наткнулся глазами на его фигуру. Он поднял руку и сделал зовущий жест ладонью.
Ардо смотрел прямо на медведя, но не пошевелился и никак не отреагировал на зов. Он надеялся, что по его поведению Берн почувствует неладное. Медведь поднялся и помахал ему рукой. Матиуш ждал. Наконец Берн стал ворча выбираться из-за стола. Выглядел он точь в точь, как несвоевременно разбуженный медведь, неохотно покидающий берлогу. Он пробирался между столами парней в кожаных куртках и четвёрки в кафтанах. При этом Берн не заботился, куда наступают его ноги, и кого толкают его локти. Он привык, чтобы люди заранее убирались с его дороги. Неважно, что он один, а этих молодчиков много. Это ничего не меняет.
– Ну, чего ты застыл как столб, Сонетр? – сказал он громко за несколько шагов до него.
Вместо ответа Матиуш положил руку на эфес меча и направился в сторону лестницы в мансарду. Проходя мимо Медведя, он, не глядя, произнёс: «засада». Ардо надеялся, что Берн не станет вертеть головой и поднимать шум, а просто пойдёт за ним. Но он сам сделал только несколько шагов в сторону лестницы и вынужден был остановиться прямо посреди зала.
Перед лестницей, спиной к камину, стоял предводитель головорезов, в ременчатых доспехах. Его рука напружинилась рядом с ножнами. Плащ откинут за плечо.
– Эй, длинноносый чужак, чего ты тут ходишь? – произнёс он мерзко растягивая слова. Отчего-то смотрел бандит не в глаза Матиушу, а куда-то ему за спину.
– А что же мне здесь на коне ездить?
Ардо не раз бывал в такой ситуации. Неважно было, что тебе говорили, спрашивали дорогу или оскорбляли. Всегда это был лишь повод зацепиться. Это даже удивительно, но отчего-то даже профессионалы не могли не произнести пару ритуальных фраз перед дракой. Неважно, что отвечал ты. Важно лишь, с какой интонацией. Никакие резонные слова не помогли бы предотвратить подобную стычку. Только железное спокойствие и воля. И только иногда. Поэтому, наехали – соберись и прими бой.