– Тогда к чему такое вступление? – резко спросила я, скрещивая руки на груди. – Просто скажите в чём дело и как я могу это исправить.
– Ну-у, конкретно это уже ничем не исправишь, – она огорчённо покачала головой. – Учителя просмотрели твою конкурсную сказку, Ада. Они в ужасе. Понимаешь ли ты почему?
– Обычная сказка, – неуверенно пробормотала я. – Про господина Рыбу, Зайчика, Ёжика и… и прочих.
– Значит, не понимаешь, – с грустью констатировала Наталья Филипповна. – Ладно, тогда я зачитаю его вслух, и мы вместе разберёмся, что же в нём не так. Идёт?
Я напряжённо кивнула и уставилась в пол, не зная куда себя деть.
«Я же… Они сами предложили мне поучаствовать в конкурсе!», лихорадочно думала я, бессознательно поднося большой палец ко рту. «Я не… я не напрашивалась! И я старалась, честно старалась!»
– Ада, вынь палец изо рта, – мягкие слова Натальи Филипповны заставили меня стыдливо спрятать руку за спину. – Помни, ты – взрослая. А теперь – к твоему сочинению.
Я нервно сглотнула и покосилась на двойной листочек, на котором значилось:
«Сказка ученицы восьмого «в» класса, Шишигиной Аделаиды Юрьевны «Похороны господина Рыбы»
ГЛАВА 3. Похороны господина Рыбы
«Однажды Зайчик отправился в гости к своему лучшему другу Ёжику. День был жарким, поэтому Зайчик взял с собой покрывало, корзинку для пикника и бутылку с водой.
«Вот Ёжик обрадуется!», думал Зайчик, идя по лесным тропинкам. «Солнышко, лето, пикник… Что ещё нужно для счастья?»
И тут же сам себе ответил:
«Море! Конечно же, море! Рядом с нашим лесом как раз есть такое! Скажу Ёжику, пусть возьмёт с собой круг и ведёрко с лопаточкой! В море поплаваем, куличиков понаделаем!»
Наталья Филипповна прервала чтение и, поправив сползшие очки, уставилась на меня немигающим взглядом. Он был мне хорошо знаком.
«Ты где-то допустила ошибку, Ада. Подумай над тем, где и когда, чтобы мы вместе смогли всё исправить».
– Вы… вы считаете, что море не может быть рядом с лесом? – охрипшим голосом произнесла я, облизывая пересохшие губы. – А куличики – для детей, да? Или что Ёжик слишком взрослый для спасательного круга? Так он… он плавать не умел!
– Нет, дело не в том, умел или не умел, – Наталья Филипповна медленно покачала головой и коснулась маятника, стоявшего на столе. – Подумай ещё, Ада. Кстати, знаешь, как называется эта милая штучка?
– «Колыбель Ньютона», – мгновенно отозвалась я, продолжая лихорадочно думать над тем, что не так со мной и моей сказкой. – Или «Маятник Ньютона».
– Правильно, – лицо Натальи Филипповны отчего-то сделалось недовольным. – А знаешь ли ты принцип его работы, Ада?
– Знаю… – ноготь большого пальца всё-таки оказался во рту, и я принялась задумчиво его грызть. – Одна энергия становится другой… Кинетическая и потенциальная?
– Вот в этом и заключается твоя проблема, Ада, – Наталья Филипповна раздражённо вздохнула. – Умная, светлая головушка при полнейшей инфантильности. Убрала палец ото рта. Живо.
Вздрогнув, я вытерла палец об джинсы и подняла умоляющий взгляд на Наталью Филипповну. Но та уже на меня и не смотрела, поглощённая моей конкурсной сказкой.
«А вдруг море холодное?», спросил сам себя Зайчик. «Вдруг в нём плавать холодно? Надо сходить, проверить, лапкой водичку потрогать, а уж потом Ёжику предлагать купаться. Схожу-ка я сам!»
Решил так Зайчик, корзинку покрепче ухватил и поскакал к морю. Недолго скакал, с полчасика всего. Прискакал к морю, не синему, а какому-то тёмно-зелёному, поставил корзинку на песочек – и в воду. Лапкой трогать.
Зашёл по щиколотку – ничего не понять. Вроде бы тепло, а вроде бы и нет. Чуть дальше подался, по коленку – и опять распознать не может. Решил тогда по самые ушки, что на макушке нырнуть, чтоб попонятнее было.
Задержал дыхание, нырнул, а тут его что-то – хвать – и не отпускает. Рванулся Зайчик вверх, к небу синему, солнышку тёплому, замолотил лапками по дну морскому. Нет, не пускает его по-прежнему.
Наталья Филипповна с усилием потёрла виски, как если бы моя сказка вызвала у неё головную боль. Затем устало посмотрела на меня. Я тоже посмотрела на неё, но с сочувствием. Наверное, нелегко быть школьным психологом и каждый раз объяснять глупым детям, что и как они сделали не так.
Я вот себя глупой не считала, но всё равно ей была. Потому что только глупые дети не учатся на ошибках и продолжают совершать новые, расстраивая пап, мам, одноклассников, учителей, директоров и школьных психологов.
– Зайчик – глупый, да? – с дрожью в голосе предположила я. – Ему не следовало купаться одному, без взрослых. Или хотя бы без друга Ёжика.
– Зайчик – странный, – поправила меня Наталья Филипповна. – Зачем он нырнул, Ада? Температуру воды можно понять с первого прикосновения. В крайнем случае, Зайчик мог немного постоять в воде по щико… тьфу, по лапку.
– Это же сказка, – беспомощно пролепетала я, глядя в стёкла очков, где отражалась точно такая же беспомощная, бледная девочка с курносым носом, тонкими тёмными волосами и рассыпанными по щекам веснушками. – Это просто сказка, Наталья Филипповна!
– Даже в сказке должна присутствовать логика, – ответила Наталья Филипповна. – Но перейдём к наиболее обеспокоившей меня части. Заключительной.
Покорно кивнув, я уставилась на сцепленные в замок руки. Спрашивать, что именно Наталье Филипповне там не понравилось, я не стала. Зачем? Всё и так было понятно – господин Рыба. Точнее, его смерть с похоронами.
«Помогите! Спасите! Тону!», хотелось выкрикнуть бедному Зайчику, но он не мог и словечка вымолвить. «Умираю! Утопаю! Буль-буль-буль!»
Вдруг Зайчика отпустило, и он поплыл подальше от опасного места, подрагивая всем маленьким, пушистым тельцем и сопя розовым носиком. Доплыв до берега, он без сил повалился на тёплый песочек кверху брюшком и прикрыл глазки.
«Чудом смерти избежал!», думал Зайчик. «Ещё б немножко – совсем потонул. И ничего б тогда не было: ни пикника, ни солнышка, ни неба, ни даже друга моего, Ёжика!»
И тут слышит он смех жуткий, где-то с морской стороны. Открыл глаза, поднял ушастую голову, а там – господин Рыба. Злой, мокрый, чешуйчатый. Смеётся на зайчиковой бедой, заливается, плавником потыкивает.
– Дурак ты, серый, – сказал господин Рыба. – На земле твоё место, никак не в воде. А всё туда же – плавать. Чтоб больше я тебя в владениях своих не видел, понял? Не то в следующий раз отправишься на корм мне, прямиком на дно морское.
«Злой какой, недобрый», подумал Зайчик, хмурясь. «Море – не его владения, нет. Оно для всех, кто плавать может и прохлады в зной летний желает. Как бы мне его проучить?»
Смотрит он на господина Рыбу, а тот смеётся всё себе, ни о чём не думая. Смешно ему, что Зайчик едва в воде морское не захлебнулся.
– Может, и не место мне в воде вашей, – сказал наконец Зайчик. – Но разве вы, господин Рыба, никогда не хотели пройтись по песочку тёплому или по травке зелёной?
– Никогда, – отвечал господин Рыба, жабры важно раздувая. – Делать мне нечего, по травкам зелёным хаживать.
– А вы бы попробовали… – сказал на то Зайчик вкрадчиво. – В воде морской вы бывали не раз, а вот по травке не ступали прежде.
– Хм, – задумался господин Рыба. – И то правда. Ладно, Зайчик, твоя взяла. Прогуляюсь я, пожалуй, по бережку, а то и по лесу. Только ты меня из бутылочки своей поливать не забывай, мало ли что…
Выскочил господин Рыба из моря и зашагал по песку. Губы – врастопырку, глаза – навыкате, жабры – раздуваются. Красавец!..
Зайчик следом поспешает, корзинку с покрывальцем прихватив. Скачет рядышком, ухмылку спрятав, а у самого одна мыслишка в голове вертится – скорее бы жарко стало господину Рыбе, скорее бы водички у него, Зайчика, попросил.
Походил господин Рыба по бережку, только скучно ему. Бережок он и из воды видел, ничего интересного в нём не нашёл. Лес – другое дело. Далёкий, зелёный, непонятный. Зайчик рядом, опять же, случись что – водицы в губы оттопыренные плеснёт, в чувство приведёт.
Пошёл господин Рыба в лесную сторону. Зайчик – следом. Идут долго, идут молча. И вдруг…
– Воздуха мне! Воздуха! – взмолился господин Рыба, падая на травку зелёную и хвостом по той травке молотя. – Воды мне, Зайчик, воды! Скорее!..
Посмотрел на него Зайчик нехорошо, а потом взял бутылочку и опорожнил. Выкинул в кусты дальние, поглядел на бывшего мучителя презрительно и сказал:
– Не будет тебе воды, чешуйчатый. За то, что утопить меня в море зелёном надумал, за то, что насмехался из воды солёной… Поделом тебе, поделом!
Сказал так – и ускакал к другу своему Ёжику, оставив господина Рыбу помирать под кустиком. Тот и помер быстренько, посреди моря зелёного, незнакомого, в назидание за дела свои гадкие. И никто его не похоронил.
Мораль сей сказки: не ройте другому яму не топите другого в море, иначе вам это припомнят, выведут на полянку зелёную да так там и оставят.
Несхороненного.
Конец».
– О художественной ценности твоей работы я скромно промолчу, – двойной листочек вернулся в стопку к другим бумагам. – А вот жестокость нужно проработать. Почему твой Зайчик оставил господина Рыбу умирать? И почему твоя сказка называется «Похороны господина Рыбы», хотя там никто никого не хоронит?
– Похороны должны были быть, – чистосердечно произнесла я. – Просто место кончилось. Зайчик – хороший, господин Рыба – плохой. Что тут непонятного?
– И полагаю, ты ассоциируешь себя с Зайчиком? – уточнила Наталья Филипповна.
– Да! – я просветлела лицом.
Неужели, неужели она поняла?..
– В таком случае разочарую тебя, Ада, – неожиданно жёстко произнесла та. – Потому что ты – господин Рыба.
ГЛАВА 4. Среда обитания
«Почему это я – господин Рыба?»
Я положила в корзинку пакет молока и пошла к полочке с хлебом.
«Разве ты ещё не поняла, Ада? Ну же, соображай, ты ведь у нас такая умненькая…»
Пускай эти слова Натальи Филипповны и остались в прошлом, я всё равно вспыхнула.
Она издевалась, совершенно точно издевалась!
«Я… я не понимаю».
«Ах, не понимаешь? Какая жалость! Что ж, начнём по порядку. Как ты думаешь, в чём причина конфликта между Зайчиком и господином Рыбой?»
«Господин Рыба хотел утопить Зайчика».
«Нет, Ада, дело вовсе не в этом».
Я вспомнила как толстые губы Натальи Филипповны, накрашенные алой помадой, громко причмокнули от удовольствия. Ей нравилось разъяснять мои ошибки.
«Тогда в чём?»
«Зайчик живёт где? На земле. Господин Рыба живёт где? Под водой. Понимаешь, к чему я клоню, Ада? Они слишком разные. Прямо как ты и твои одноклассники, с которыми ты постоянно ссоришься».
«Я не ссорюсь!.. Они первые!.. Они сами!..»
Мне хотелось, чтобы Наталья Филипповна поверила мне, встала на мою сторону. Однако она покачала головой и продолжила развивать свою теорию, где я была злющим господином Рыбой, а мои одноклассники – невинными Зайчиками.
«Твои книги как вода в истории про господина Рыбу. Это твоя среда обитания, Ада. Ты плещешься в своём книжном море, никого не подпуская к себе, ведь тебе там хорошо и удобно. Твои одноклассники скачут на бережке реальной жизни, адекватно и правильно реагируя на окружающий мир».
Торжествующая пауза перед последним, унизительным ударом, показывающим, что права не я, но они.
Как и всегда.
«Однако стоит кому-нибудь из них приблизиться к тебе, попробовать наладить контакт, как ты тут же норовишь утянуть несчастного на дно своего книжного омута. Метафорически выражаясь, убить, утопить».
«Нет, нет, вы не правы!»
«Это то, что называется искаженным восприятием реальности, Ада. Ты считаешь, что всегда и во всём права только ты, когда в действительности совсем наоборот. Это нестрашно. Это поправимо».
Наталья Филипповна старалась говорить мягко, но я чувствовала её враждебность. Она засела где-то там, глубоко внутри вместе с пометкой о том, что я – дефектная, неуравновешенная, невоспитанная.
Застывшая над батоном рука слегка подрагивала от возмущения. Наталья Филипповна действительно решила, что я – господин Рыба и что сказка – про меня и моих одноклассников.
– Вот ещё, – пробормотала я, швыряя хлеб в корзинку. – Стала бы я про них писать. Злых, грубых, неотёсанных! Да, такое слово подойдёт.
Хотя Наталья Филипповна наверняка бы меня за него отругала.
Ведь это я плохая, я – господин Рыба и я мечтаю всех затащить в свою книжную лужу. Как-то так.
Она даже задержала меня на целых десять минут, чтобы написать записку моей маме.
О гадкой сказке, в которой я была главной злодейкой.
Я так расстроилась, что едва не забыла спросить о деньгах. Наталья Филипповна раздражённо вздохнула, но одолжила сто рублей. Я понимала почему она вздыхает: мама часто «забывала» вернуть долг. А может просто забывала, безо всяких кавычек.
Я не знаю, я же Рыба. Они ничегошеньки не знают, только булькают и топят всех подряд.
Остановившись рядом с полочкой, на которой были разложены шоколадки, я глубоко задумалась. Очень хотелось съесть шоколадку. Но мама каждый раз говорила, что у нас нет денег на такую роскошь.
«Ты – господин Рыба».
Нахмурившись, я взяла самую маленькую и дешёвую шоколадку и положила её рядом с хлебом и молоком.
«Мама поймёт меня. Должна понять», думала я, идя к кассе. «Ей бы тоже было неприятно, если бы какая-то Наталья Филипповна обозвала её рыбой-убийцей».
***
В нашей квартире было шумно, как и всегда. Миша с Настей кричали. Мама бегала между ними, стараясь утихомирить обоих сразу шипением «Тиш-ше, тиш-ше». При виде меня она облегчённо вздохнула, но тут же нахмурилась.
«Что я успела сделать не так?», в панике подумала я и тут же поняла: «Пакет… он прозрачный».
– Ада, мы же договаривались, – подхватив на руки орущего и выгибающегося Мишу, она направилась ко мне. – У нас нет денег на развлечения!
– Я… я понимаю, – нервно сглотнув, я стиснула ручки предательского пакета. – Но сегодня… сегодня кое-что произошло. Ой-й!
Продолжая удерживать Мишу одной рукой, мама выхватила у меня из рук пакет. Выудив оттуда шоколадку, она отбросила его прочь. Вывалившиеся из него батон с молоком оказались в разных углах комнаты.
Я невольно сделала шаг назад, но упёрлась в закрытую дверь.
«Не сбежать, не спастись…», лихорадочно подумала я.
– Подержи-ка, – она всучила мне брата, словно какую-нибудь сумку и принялась разворачивать шоколадку. – Бить или кричать на тебя бесполезно. Значит, поступим иначе.
Мама продолжила разворачивать шоколадку. Маленькие кусочки фольги блестящими снежинками опадали на пол, к её ногам. А потом она принялась есть её, внимательно глядя на меня.
Когда-то давно я читала похожую книгу. Там говорилось о королях и королевах, заставлявших подданных наблюдать за тем, как они едят. Не помню, зачем они это делали, правда, но я почувствовала себя как раз такой подданной.
– Это послужит тебе уроком, Ада, – мама брезгливо стряхнула с пальцев прилипшую обёртку. – Надеюсь, ты всё поняла и в следующий раз хотя бы подумаешь перед тем как тратить деньги на бесполезные вещи. Тебе всё ясно?
Перепачканные моей шоколадкой губы приблизились к моему лицу.
Шоколадкой, которой мне так и не досталось.