Я потряс дерево. Оно лишь слегка вздрогнуло, и яблоки остались на ветках.
– Да бог с ними, пойдём собираться.
– Ну конечно, – сказала Нина. – Если тебя все варианты нашей предстоящей жизни устраивают, то меня – нет.
– Большой выбор, большая проблема, – пробурчал я. – Брось…
Она закусила губу и пошла в подсобку за лестницей. В такие моменты её было не остановить.
– Давай тогда я.
– Нет уж, Сараев, держи лестницу. – Полезла наверх, ловко цепляясь за гниловатые поперечины.
Я залюбовался её стройными ногами в драных джинсах и упустил момент, когда лестница пошатнулась в моих руках и Нина, вскрикнув, цепляясь за ветки, повалилась вниз с трёхметровой высоты. Что-то хрустнуло, и она выругалась:
– Твою мать!
Своим падением она заслонила от себя коричневый звук сорвавшегося тут же яблока, в котором я расслышал перелом Нининой ноги.
***
Нога срослась довольно быстро.
А потом грянула майданная заваруха – мы переглянулись, сглотнули каждый свой ком. А в январе Нина забеременела.
– Вот теперь можно и в ЗАГС, – сказал я обалдело после того, как она принесла благую весть.
– Разве было именно так?.. Ну, в предлагаемых обстоятельствах? – спросила спокойно она, не обращая внимания на меня и на своё особое теперь положение. Будто не таскала меня и себя несколько лет по врачам, с сухими глазами кусая губы после очередного холостого выхлопа.
– Так! Так! – я наконец обрадовался и бросился её обнимать.
А она хмурилась, освобождаясь от моих объятий.
Крымнаш уже вовсю сверлил умы граждан, когда Нину увезла "Скорая" с плохими симптомами.
После всего она лежала на диване, уставившись в стену, никак не реагируя на мои утешения.
– А там ведь оставалось ещё несколько штук… – сказала глухо.
– Каких штук? – не понял я.
– Вадик, мы этой осенью опять поедем ведь, да? – Она повернулась ко мне и погладила меня по лицу, слабо улыбаясь.
И я понял, что она говорила про яблоки.
***
С тех пор мы подгадывали свои две, а иногда и три недели под коричневый звук.
Мы не гадали, не выбирали, мы просто смотрели, что нас ждёт, слушая, как падают все до последнего яблоки. События мировые и личные складывались калейдоскопом в наших головах. Яркой, бесполезной кучей. Не вызывая никаких в нас действий. "Пусть всё идёт, как идёт", – говорила Нина, тихо наблюдая, как истаивает наша любовь в трясине будней. А я бесхребетно с ней соглашался.
Но через несколько лет, немогущий вырваться из заколдованного круга, разрушаемый Нининой тоской, видя, как проносятся мимо из раза в раз другие пути и возможности, я стал рыпаться и дёргаться в стороны. Но получалось по Нининому – пусть всё идёт, как идёт. И получалось тускло и ровно.
А в этом году сразу после цветения жахнул мороз, посшибав добрую половину завязей, потом налетел какой-то неведомый жучок и пожрал всё остальное. Нинино равнодушие подёрнулось разгорающейся тревогой – неужели совсем без? Но где-то в июле, забравшись на ту самую лестницу, она закричала:
– Есть! Есть! Целых два!
И тогда во мне вызрело дикое желание позвать "на урожай" друзей: разрушить, предать нашу тайну на двоих.
***
Друзьям не сиделось после моих "сказок про предсказательные яблоки". Нина же от моих кривляний нервно щурилась.
– Сейчас, – повторил я, встал с лавки и толкнул яблоню.
Шлёп.
Оторвалось только одно. Нина презрительно скривила губы и что-то прошептала в мой адрес.
А у друзей замерли их праздные улыбки, остекленели весёлые глаза, у кого-то выпал из рук пластиковый стаканчик. Коричневый звук пронял их до костей.
Потом, быстро освобождаясь от наваждения, делились увиденным общим будущим, одним и тем же, блёклым и невзрачным: "Неплохой фокус", "Можно в инет выложить – Что? – Ну гипноз общий этот", "Да ну, серовато предсказание, это и я такое могу наванговать: нефть, доллар, кризис и митинги". Оценки разнились по форме, сходясь в главном: "Скука смертная…".
Глухой ночью, когда все спали, я услышал из сада одинокое – тук – это приземлилось второе яблоко. По тому, как вздрогнула рядом Нина, я понял, что она это тоже слышала и видела – Мир, погрузившийся в панический хаос.
– Пусть всё идёт, как идёт, – прошептали мы вместе.
Рена Арзуманова
Кошки-мышки
Утро началось с того, что кот нагадил в тапки. В обе.
Старался, скотина.
Нет, возможно, что он нагадил ночью, но я наткнулась на подарок утром.
И что теперь делать? Я босиком не могу. Нигде. Ни по берегу моря, ни по газону, ни по паркету. Я могу только обутой. Придется бежать в магазин. Бежать при моем весе – та еще проблема. А времени на “похудеть” нет. Есть желание, но… Сплошные в жизни “но”. А тут еще тапки.
Необходимость бежать в обувной срывает все планы на день. Хотя, ничего особенного, в общем-то, не планировала. Я сегодня свободна, как птица. Свободная и никому не нужная. Кому птицы интересны? Если только орнитологам, но таких в моей жизни не случилось.
Прежде чем затолкать испорченные тапки в мусорное ведро, каждой дала коту по морде. Тот аж зарычал в ответ. Сволочь.
Короче, утро не задалось. Как, собственно, и утро вчерашнего дня. Как, собственно говоря, и многие предыдущие утра моей жизни.
Вчера только заявилась в офис, как мне с порога: “Вы уволены”. Вот так. Вот как так?
Я сразу поскакала к Гале. Галя – подруга. Дружим сто лет. Выплакала обиду на ее плече. А она мне: “Да не расстраивайся ты! Может, и к лучшему это увольнение?”. Галя – мастер находить лучшее там, где его не может быть по определению.
– Что ты говоришь? – возмутилась я, утерла лицо кухонным полотенцем и бросила взгляд на стоявший посреди комнаты рюкзак.
Галя перехватила мой взгляд и аж подпрыгнула на месте.
– Слушай, раз уж ты свободна, поехали вместе! Место в машине есть.
– Как это я поеду, если обещала тебе за котом присматривать?
– Да перестань, Машка! Попрошу кого-то из соседей. Делов-то: зайти да корм в миску насыпать.
– Так соседи и согласятся! Это я одна такая дура безотказная. Повезло тебе со мной.
Галя еще минут тридцать меня уговаривала поехать к озеру, но я не согласилась. Черт его знает, почему. Наверное, лень было вещи собирать.
Сегодня очень жалею, что не согласилась.
Если бы я уехала с подругой, то кота в моей квартире не случилось бы, и тапочки остались чистыми.
* * *
С Галей мы дружим с первого класса. Нас обеих воспитывали бабушки. Галины родители, геологи, вечно пропадали в экспедициях. Мои пропадали в вытрезвителе. Если не в вытрезвителе, то пили дома с друзьями. Потом дрались. Потом соседи вызывали милицию. И так по кругу. Бабушка забрала меня и официально оформила опекунство. Все детство да и юность я чувствовала себя ущемленной. Галя себя ущемленной не чувствовала никогда. Не знаю, почему. Мало того, Галина бабушка меня жалела. Подкармливала и время от времени покупала что-нибудь новое из одежды. Непременно одинаковое: что внучке, то и мне. Ношеное не отдавала никогда. Не унижала этим. Я, честно говоря, не понимала ее жалости. Ведь, по факту, что моих родителей, что Галиных – никогда не было на месте в нужное время. Какая разница, где они пропадали: в экспедиции или в вытрезвителе? Для меня разницы не было.
У подруги дома всегда жили коты.
У нас водились мыши, но, тем не менее, моя бабушка отказывалась от котят, которых время от времени пристраивала бабушка Гали. Мышиный помет и характерный запах сопровождали меня все детство. Как только не стало бабушки, мыши, почему-то, исчезли.
У Гали всегда все в жизни складывалось так, как ей хотелось. Любимая и хорошо оплачиваемая работа, круг друзей, путешествия. Путешествия – это, пожалуй, то, что она любила больше всего. Особенно – пешие маршруты. Нет, пожалуй, больше, чем путешествия, Галя любила котов. А я, как верная подруга, за ними ухаживала, когда хозяйка отсутствовала. Ну как ухаживала? Что за ними ухаживать, собственно: насыпать в миску корм, долить в плошку воды. Вот и все. Ни чесать за ухом, ни носить на руках, ни разговаривать с хвостатыми, как это делает Галя, я даже не пыталась.
На момент последнего путешествия подруги и, соответственно, моего увольнения, у Гали жил только один кот. Но зато какой! Трехцветный раскормленный мерзавец по имени Феликс. Хозяйка в нем души не чаяла. Говорила, что трехцветные коты, именно такие, черно-бело-рыжие, приносят счастье и удачу. Ерунда, на мой взгляд.
– Галя, – говорила я. – Что ж тогда твой кот с женихом тебе не поможет? Чтобы, так сказать, счастье укомплектовать?
– Да разве ж только в этом счастье, Маш? Счастье, оно…
На этой фразе подруга, как правило, замолкала, хватала на руки ненаглядного Феликса и улыбалась. И становилось понятным, что и она сама толком не знает, что это такое – счастье. А Феликс, сидя на руках хозяйки, смотрел на меня с презрением. Я это чувствовала.
* * *
В злосчастный день увольнения я, отплакав на кухне подруги, проводила её в дорогу и, вернувшись домой, завалилась спать. А что еще делать безработному человеку? Надо отоспаться за предыдущие годы каторжного труда.
Проснувшись, оглядела комнату. Так уныло. Может, ремонт затеять, пока не работаю? Нет, для ремонта нужна Галя. Вот уж у кого руки из правильного места растут. Она мне, кстати, давно предлагала помощь. “Поменяем обои, – говорила, – развесим фотографии”.
– Какие фотографии? – спросила я тогда, и подруга виновато потупилась. – Родителей, что ли, пьяных, в рамках повесить?
У самой Гали на стенах много фотографий. Они еще при бабушке висели. И мама с папой, и Галины детские, и какая-то дальняя родня. А у нас с бабушкой были голые стены. Думала тогда: вот вырасту и тоже фотографии развешу. Не выросла еще, видимо.
И, пока раздумывала про ремонт, вдруг решила поехать и привезти трехцветного Феликса к себе. А что, если, как говорит подруга, такие коты приносят счастье, то пусть и на меня поработает, пока хозяйка в отъезде. И не надо будет мотаться туда-сюда, чтобы его кормить.
Феликс сопротивлялся как мог, но, в конце концов, поддался на уговоры и залез в переноску.
– Ну, дружок, – сказала я коту перед сном. – Ты уж не ленись, мне счастье позарез необходимо. И похудеть хочу. И еще…
Я не успела додумать, что еще, как меня сморил сон.
А кот утром в тапки нагадил.
Скотина.
* * *
В обувном магазине ко мне сразу же подскочил продавец с именем “Юрий” на бейджике.
– Могу я вам помочь? – вежливо поинтересовался.
Я, честно говоря, смутилась: просить такого красавца искать тапочки? Вот если бы я за туфлями на шпильке пришла, то…
И вдруг… Я не знаю, что произошло, но у меня подкосились ноги. Сделала шаг навстречу Юрию и буквально повалилась на пол. Ковровому покрытию удалось скрыть грохот, но не удалось смягчить нелепость падения. Была бы стройной, получилось бы упасть грациозно.
Юрий подхватил меня на руки. Как пушинку подхватил и засуетился, не зная, куда меня пристроить. А я как онемела, ничего сказать не могу. Хочу произнести: “Да оставьте меня в покое”, и не могу ни слова вымолвить. Что за день такой? Все Феликс, скотина, виноват.
– Я вас домой отнесу, не переживайте, – заявил вдруг Юра и выскочил из магазина со мной на руках.
И, действительно, понес. Я чувствовала, что с каждым шагом теряю в весе. Вот буквально таю на глазах от счастья.
Феликс нас встретил пирогами и курицей, запеченной в духовке. Когда только успел. И тапками. Я глазам своим не поверила, но на коврике в прихожей лежали, прижавшись друг к другу, мужские и женские домашние тапочки. Новые, между прочим.
Но Юрий так и не переобулся. Он посадил меня на диван и огляделся.
– Как у вас мило, – заявил гость.
Я тоже огляделась: новые обои и занавески, на стенах развешаны фотографии в красивых рамках. На фотографиях – мыши. И тут из кухни вышел Феликс. Прошелся вальяжно туда-сюда, потерся о ноги Юрия.
– Трехцветный кот! – восхитился мой гость и подхватил Феликса на руки. – Такие коты к счастью.
Я, вспомнив поминутно сегодняшнее утро, хмыкнула в ответ. Какое там счастье?
– Ой, – спохватился Юрий, посадил кота на кресло и деликатно ощупал мои щиколотки. – Где у вас болит?
– Нигде, – честно призналась я. А ведь хотела соврать.
Феликс, мявкнув, удалился на кухню, и в эту же минуту из спальни появилась абсолютно белая кошка. Я остолбенела. За белой кошкой в комнате, непонятно откуда, материализовалась черная. Затем – рыжая.
– Да вы кошатница! – обрадовался гость. – Родная душа.
Я молчала. Просто не могла разделить радости Юрия. Кошек я как не любила, так и не люблю. Сидя на диване, отрешенно рассматривала фотографии мышей. Впервые за эти годы почувствовала, что скучаю по бабушке…
Поев пирогов с курицей и вдоволь наигравшись с кошками, гость распрощался. Я не нашла повода, чтобы задержать его подольше.
Через час после ухода Юрия обратила внимание, что исчез и Феликс. Это меня огорчило – что я скажу Гале? Три кошки – белая, черная и рыжая, чувствовали себя в моей квартире как дома.
Весь день потратила на поиски Феликса. И квартиру перевернула вверх дном, и по двору бегала в новых тапках – кота нигде не было. Как в воду канул. Интересно, если вместо Феликса я предложу Гале трех кошек разных цветов – устроит её такая замена?
Неделя прошла как в тумане. Все силы уходили на безрезультатные поиски. Ни кот, ни новая работа не находились. Зато вернулась Галя.
– Машка, – кричала она в трубку. – Жаль, что ты с нами не поехала! Озеро – буквально волшебное! И спасибо тебе за Феликса! Такой он красавчик: вычесанный, откормленный, довольный. Встретил меня…
– Где он тебя встретил? – перебила я подругу.
– Дома, где же еще. Я дверь открыла, а он лежит в прихожей на тапках. Тапки ты принесла?
– Какие тапки?
– Мужские. Новые.
Озабоченная пропажей Феликса, я даже не заметила, что из дома пропали и тапки.
– Галя, – я решила сменить тему. – Приютишь трех бездомных кошек?
– Бездомных?! Конечно! А где они сейчас?
– Сейчас они у меня. Временно.
– Мааааашка, добрая ты душа…
Стоит ли говорить, что, дав отбой, я не обнаружила в квартире ни одной кошки. Мыши на фотографиях смеялись и тыкали в меня лапами. Я это чувствовала.
На следующее утро кто-то нагадил мне в тапки.
Бежать в магазин за новыми не было никакого желания.
В магазин за тапками пошла Галя, которая все равно собиралась меня навестить.
* * *
Юрий и Галя поженились через полгода. Я, конечно, была подружкой невесты. Шелковое платье мышиного цвета красиво струилось по моей стройной фигуре. “И пусть, – думала я. – Пусть не случилось счастья, зато неожиданно похудела. Надо, как Галя, во всем плохом находить хорошее”.
Трехцветный Феликс сидел за свадебным столом на отдельном стуле рядом с женихом. Когда наши взгляды встречались, кот нагло ухмылялся. Я это чувствовала.
Михаил Рощин
Жучок
– Чем занималась, дочка?
Вопрос застал Лизоньку врасплох, только она вошла в кухню. Девочка помедлила несколько секунд.
– Играла на улице с Катей.
– Это хорошо, – улыбнулась мама, – у Кати здоровая семья.
– Но ведь ты разрешаешь общаться с ними не только из-за этого?
Мама присела перед ней на корточки, взяла за руку.
– Ну конечно, дорогая. Просто я уверена, что Катя не будет у тебя ничего просить. У них здоровья достаточно.
Хлопнула входная дверь.
– Привет! – крикнул папа из прихожей. – Лизонька дома?
Он всегда спрашивал это, возвращаясь с работы.
– Да, мы на кухне. Собираемся обедать.
Папа вошёл, присел возле дочери на стул.
– Доченька, тебя ни о чём не спрашивал наш сосед снизу?
– Дядя Олег? – девочка не поднимала глаз. Потом, поджав губы, замотала головой.
Папа встал на ноги, переглянулся с мамой. На лбу у каждого появились тревожные складки.