- Не, я сексуальный преступник, - чувствуя себя неловко от этого признания, он шаркает на лапах.
- Какого хрена? Тебя посадили в камеру смертников за то, что ты трахнул какую-то сучку? Черт, мы же кобели. Мы ничего не можем с собой поделать. Как только у этих сучек начинается течка, природа говорит: Выеби меня!
- Да не, это была другая сучка. Это былa моя хозяйка.
Я задыхаюсь и вынужден сесть. Я часто видел, как Стэн дрочит на видео, где женщины трахают собак и даже лошадей. Эти образы так взволновали меня, что однажды, когда Шерил, жена моего хозяина, вышла из душа и наклонилась, чтобы вытереть пальцы ног, я встал у нее за спиной и лизнул ее от клитора до задницы. Она избила меня расческой и заперла на два дня. Но оно того стоило. Её "киска" была невероятной на вкус.
- Что ты сделал? - мой член дергается в предвкушении рассказа.
- Моя хозяйка, Ребекка, однажды вечером пришла домой пьяная и спросила, не хочу ли я закусить. Конечно, я согласился. Эта сука не кормила меня весь день. Она открыла банку желейных сардин, легла на кровать и размазала их по своей пизде и заднице. Она даже вставила одну в свою "киску" и оставила ее маленький хвостик торчать наружу. Я нырнул прямо в нее, набросился на ее шмоньку. Не оставил нетронутым ни кусочка. Мне пришлось уткнуться носом в ее пиздятину, чтобы достать ту рыбку. В общем мой язычок привел Ребекку в бешенство. Она извивалась по всей кровати, ее "киска" брызгала, как коробка сока. Ее влагалище было восхитительным на вкус, и не только из-за сардин. Но ей этого было недостаточно. Она умоляла меня трахнуть ее. Она погладила мой член и направила его в свою влажную дырочку.
- Стой! Ты трахнул ее "киску"? Как это вообще возможно с твоим мини-членом? Звучит как полная чушь.
- Мини-членом? У меня целый дюйм![5] A это, между прочим, почти на дюйм больше, чем у среднестатистического чихуахуа. Кроме того, важно то, как ты его используешь. Моя задница превращается в размытое пятно, когда я трахаю "киску". Я вознес Ребекку на небеса, детка. Она задыхалась, кричала и терла клитор, как будто у нее чесался стригущий лишай. Это было невероятно. А потом все пошло прахом.
- Почему? Ты присунул ее в задницу?
- Нет, ее муж, дебильный Билл, рано вернулся с работы. Он сошел с ума, когда застукал меня за еблей с его женой. Она сказала, что я воспользовался ею, когда она была пьяна. Билл хотел сломать мне шею, но она убедила его позволить ветеринарам разобраться с этим. В общем, подъехали две патрульные машины, и полицейские увезли меня в ящике.
- Это ужасно, чувак. Это она же намазала свою пизду желе.
- Я знаю. Я тоже не раскололся. Я был так возбужден, что мне пришлось кончить на заднем сиденье полицейской машины. Сперма брызнула из ящика на их сиденье. Полиция не оценила этого и добавила это к моему списку обвинений. Итак, я сижу в камере смертников за преступление, которого не совершал. Хуже всего то, что после того, как я попробовал человеческую "киску", я не думаю, что когда-нибудь смогу вернуться к собачьей "киске". Впрочем, это не имеет значения. Я исчерпал все свои призывы. В пятницу я получу иглу.
- Черт, это через три дня. Жаль это слышать, малыш.
Как бы мне ни было грустно из-за надвигающейся гибели Энди, его история возбудила меня по-настоящему. Человеческая "киска" звучит так хорошо, что я не могу поверить, что умру, не трахнув ее. Мой член дергается и шлепает по бетонному полу.
Энди таращится на него.
- Срань господня, ты отрастил серьезное мясо. Насколько велико это чудовище?
- Десять необрезанных дюймов[6], - говорю я и нежно облизываю его.
Дверь камеры блока А открывается, и входят двое мужчин. Один пожилой, сутулый, в форме собачьих егерей. Другой - мускулистый байкер с бритой головой, татуировками и в кожаной одежде.
Байкер проходит мимо клеток и заглядывает внутрь.
-Это он? - спрашивает он, останавливаясь возле моей клетки.
- Ага, прибыл сегодня утром, настоящий убийца. Разорвал целую ветеринарную клинику, - говорит старик.
- Пятьсот?
- Шестьсот, Лекс. Он злобный, как дерьмо. Чуть не оторвал мне руку.
Лекс с отвращением качает головой и протягивает свернутую пачку денег.
- Лучше бы так и было.
Старикашка отпирает клетку, и я позволяю Лексу надеть на меня цепочку. Все лучше, чем быть здесь. Когда меня уводят, я оглядываюсь на Энди, прижавшегося к стальной проволоке.
- Увидимся, Брюсер, принеси мне человеческую "киску", - воет он.
- Конечно, дружище, - вою я в ответ.
ПАЛАЧ
Лекс снимает меня с поводка и оставляет одного на огороженной свалке. Я бреду под жарким полуденным солнцем. Здесь нет никаких обычных собачьих удобств, таких как собачья будка или миска для еды, только ведро с зеленой водой из пруда, любезно предоставленное протекающим краном. Я набиваю ей полный рот. На вкус она как склизкий, прогнивший газон, и у меня внутри урчит в знак протеста. Я ищу тень на заднем сиденье одной из разбитых машин. Так что, теперь это моя жизнь, сторожевой пес на свалке. Наверное, я должен быть благодарен. Если бы не Лекс, я бы до сих пор сидел в камере смертников. Измученный и все еще чувствующей головокружение от укола, который сделал мне ветеринар, я засыпаю.
На следующее утро я просыпаюсь голодным и слабым. От зеленой воды мне стало дурно. Никаких признаков еды, поэтому я патрулирую вдоль забора, периодически лая и надеясь, что Лекс придет и накормит меня. Все, что я слышу, - это отдаленный шум машин на М5. За забором - бесплодная земляная полоса, окаймленная чахлой травой, а дальше - дорога. Солнце скоро становится слишком жарким, и палящая жара вынуждает меня укрыться в прохладной пыли под обломками "Моррис Минор".
Подъезжает фургон Лекса. Он не забыл меня. Я бегу к воротам, чтобы поприветствовать его. Лекс вылезает из машины. С ним еще один человек. Он такой же густо татуированный и крупный, как Лекс, с длинными, тонкими, седыми волосами, как у ведьмы, и бородой "ZZ Top". Его лицо испещрено шрамами. Я замечаю работу некоторых моих собратьев-собак.
- Эй, Коул, следи за ним. Он настоящий злобный ублюдок, - Лекс надевает мне на шею цепочку от поводка.
Коул закатывает глаза и засовывает себя в костюм, который делает его похожим на матрас. Он хватает длинную деревянную дубинку из задней части фургона и шагает ко мне. Я виляю хвостом, и он бьет меня дубинкой по спине. Я издаю пронзительный стон, когда жгучая боль разливается по моей спине. Я пытаюсь бежать, но Лекс дергает меня назад.
- Нападай, сука, - кричит Коул, осыпая меня очередными ударами, хлеща по спине и колотя по голове.
Я ошеломлен и сбит с толку. Он хочет, чтобы я напал на него. В прошлый раз, когда я это сделал, я оказался в камере смертников.
- Давай, порви ему жопу, парень, - рычит Лекс.
Коул тычет дубинкой мне в морду, и я чихаю. Это действительно выводит меня из себя.
- Ладно, ты сам напросился, - я не утруждаю себя нападением на его мягкий комбинезон.
Я не настолько глуп. Моя шерсть встает дыбом, и с жестокой волной, которая выводит Лекса из равновесия, я прыгаю на Коула и хватаю его за лицо. Коул падает назад и сильно ударяется о пыль. Я вскарабкиваюсь на него и впиваюсь клыками в его щеки. Мои зубы царапают кость, и восхитительный вкус кровавого мяса заливает мой рот. Я отрываю кусок от одной из усатых щек и с жадностью проглатываю его.
Лекс вскакивает на ноги и яростно дергает за поводок. Меня отбрасывает назад, но я снова делаю выпад, рыча и истекая кровью. Но на этот раз Лекс готов принять меня. Он подтягивает ноги и дергает меня назад на полпути.
- Я же сказал, он гребаный убийца, - Лекс смеется и ослабляет напряжение поводкa.
Коул хватается за щеку и бормочет ругательства. Кровь хлещет между пальцами и заливает его бороду.
- Хороший мальчик, - говорит Лекс, вытряхивая из кармана в пыль пригоршню собачьих галет.
Я зарываюсь носом в грязь и пожираю их всех. Коул встает, все еще зажимая рану, и, проходя мимо меня, наносит мне жестокий удар по яйцам. Боль проносится от паха к кишкам, и меня тошнит от печенья и куска лица Коула.
Фургон возвращается только утром четвертого дня моего пребывания на свалке. К тому времени я уже с ума схожу от голода. Я разочарован, увидев, что Лекс один. Мои внутренности словно переваривают сами себя, и мне хочется немного Коула. Я намерен оторвать этому ублюдку не только щеку при следующей встрече. Он вылезает из машины и бросает на землю несколько собачьих галет. Пока я на бегу съедаю их, он надевает мне на шею цепочку от поводкa и тащит к фургону. Мы едем по улицам, мои когти царапают металлический пол, когда я пытаюсь ухватиться за него, чтобы не поскользнуться и не удариться. Здесь, как в духовке, и мой сухой язык высовывается между пересохшими губами. Фургон въезжает в промышленную часть города, полную фабрик, изрыгающих дым, и огромных складов. Мы останавливаемся перед приземистым складом с плоской крышей. Стены покрыты граффити, а участок усыпан мусором. Снаружи припарковано несколько мотоциклов "Харлей Дэвидсон". Лекс, должно быть, член какой-то банды.
Склад полон ржавых машин, покрытых толстым слоем пыли. Лекс ведет меня в большую комнату с грязными окнами и несколькими брошенными стульями. Несколько здоровяков, от которых пахнет грязными подмышками и сигаретным дымом, ждут у дальней двери. С ними Коул. Круг черных швов окружает рану на его лице. Щека у него красная и опухшая, а глаз над ней черный и заплывшей. Он хмуро смотрит на меня, когда я вхожу, и я с важным видом направляюсь к нему. Подойдя ближе, я рычу и огрызаюсь на него. Он визжит и отскакивает назад, его глаза расширены от страха. Остальные байкеры хихикают, и он сердито смотрит на них.
- Камера готова? - спрашивает Лекс.
- Да, все готово. Я загружу его, как только все будет готово. Это покажет этим ублюдкам, что нельзя продавать на нашей территории, - говорит молодой байкер с лицом, покрытым персиковым пушком.
Лекс распахивает дверь. Он ведет меня внутрь, остальные следуют за ним.
Я быстро моргаю и щурю глаза, пытаясь приспособиться к яркому свету. Комната пуста, если не считать большого деревянного ящика, из которого торчит мужская голова, обращенная к нам. Его широко распахнутые глаза наполняются слезами, когда он видит меня, а губы сжимаются и дрожат.
- Вам не нужно этого делать. Я и на милю не подойду к Клабберс-Хиллу и скажу остальным парням, чтобы они тоже держались подальше, - всхлипывает он.
- Слишком поздно, Джоно. Мы собираемся сделать из тебя пример, - говорит Лекс.
Это мой намек. Я бросаюсь на пухлую морду с потекшими глазами, лаю и рычу.
- О, Боже. Я умоляю вас, парни, отпустите меня, и вы больше никогда меня не увидите. Я обещаю.
B ящике несколько дверей, Лекс подходит и стучит в каждую.
- Интересно, какую мне открыть первой, - говорит он и склоняет голову набок.
- О, черт, ни одну из них, - говорит Джоно.
Лекс дважды обходит ящик и останавливается за ним. Там есть еще дверцы.
- Вот она, - oн распахивает ее, открывая волосатую, дряблую ягодицу. Джоно никогда в жизни не приседал. - Давай, парень, кушать поданно, - говорит он.
Я принюхиваюсь. От моего холодного сухого носа волосы на его заднице встают дыбом. Это, конечно, задница, но не самая привлекательная задница. Я сажусь и чешу за ухом. Я голоден, но разве я настолько голоден? Лекс достает нож и тычет Джоно в щеку. Его ягодицы дергаются и дрожат, и он воет от боли. Лекс ввинчивает нож и извлекает кусочек мяса с пучком волос. От запаха свежей, влажной крови у меня слюнки текут. Лекс подбрасывает кусочек в воздух, и я ловлю его. Он теплый и соленый на языке, и я глотаю его. Я никогда не пробовала ничего вкуснее. Внешность бывает обманчива.
- Иди и возьми его, парень, - говорит Лекс, подталкивая меня.
Я бросаюсь вперед, впиваюсь зубами в задницу и отрываю от нее кусок мяса размером с бифштекс. Я сражен и пашу еще, сдирая его ягодицу назад, пока не остается только огромный шар желтого жира. Это выглядит так аппетитно. Я открываю рот так широко, как только могу. Мои зубы погружаются в студенистую каплю, и я отрываю кусок размером с кулак и тащу его вниз. Я продолжаю вгрызаться в его задницу и вгрызаться в разорванную плоть, пока мои зубы не лязгают о кость.
Лекс тянет меня назад и готовится запечатать зияющую кровавую рану паяльной лампой. Восхитительный аромат обугленного мяса наполняет воздух. Джоно теряет сознание, и Лексу приходится делать ему укол. Я подозреваю, что это наркотик или что-то в этом роде. То же самое, что Стэн использует, когда у него крайний срок для работы, a он потратил свою неделю на серфинг порно.
Я облизываю губы, желая большего. Я и не знал, что задница может быть такой вкусной.
- О, Боже, я не могу поверить, что ты съел мою задницу, - стонет Джоно.
- Мы только начали. Давайте откроем другую дверцу, хорошо? - Лекс обходит Джоно спереди.
- Я выучил свой урок, - рыдает Джоно.
Из его носа льется густая желтая сопля.
- Как тебе колбаса с бобами, парень? - спрашивает Лекс, глядя на меня.
- Вот дерьмо, - говорит Джоно и пытается раскачать ящик.
- Я бы заценил, - рычу я и виляю хвостом.
Лекс открывает еще одну дверцу ящикa. За ней - короткий, коренастый член с большой грибовидной головкой и двумя яичками размером с желудь. Я не знаю, Джоно боится или у него просто маленький член, но я все равно хнычу от разочарования.
Я хватаю член и яйца Джоно в рот, и встряхиваю их, чтобы убедиться, что они откушены. Джоно тренирует свою единственную линию обороны и мочится мне в глотку. Я отплевываюсь и кашляю, а из носа у меня брызжет моча.
- Не могу поверить, что ты помочился мне в рот.
Я вцепляюсь в его член и яйца с новой яростью, трясу и дергаю их одновременно. Член и яйца Джоно отрываются. Я жую их. Сперма ударяет в заднюю часть моего горла, когда я хлюпаю яичком между моими задними зубами. Я слишком голоден, чтобы беспокоиться, и я спускаюсь вниз. Я хочу разорвать рваный ассортимент вен и плоти, пока они брызгают кровью на пол, но Лекс тянет меня назад и паяльной лампой прижигает промежность Джоно, в то время как мне приходится довольствоваться тем, что я лакаю лужу крови.
- Еще одна дверцa, - говорит Лекс, ухмыляясь.
Джоно явно впал в шок. Он задыхается, и пот льется с его пепельного лица.
- Хватит. Прошу, - повторяет он снова и снова.
Лекс открывает следующую дверцу, чтобы показать волосатый живот. В пуговице на животе есть кусочек ворса. Я облизываю свои губы. Это будет настоящий пир. Я разрываю жир на животе и прогрызаю себе путь к липкому центру. Вся моя голова находится внутри огромной полости, которую я выгрыз. Жадным рывком я вытаскиваю все пищеварительные органы. Они плюхаются на холодный бетон, булькая и брызгаясь. Я жадно глотаю дымящуюся кучу и выигрываю секунды. Внутренности Джоно отказываются оставаться внутри, и меня тошнит. Теперь я снова буду их хлебать. Когда я заканчиваю, в комнате остаются только бледный оператор и Лекс. Джоно разинул рот, и его безжизненные глаза уставились в стену.
СУПРУЖЕСКИЙ ДОЛГ
Рано утром меня будят невнятные голоса. Я бросаюсь к забору, рыча и лая. Двое подростков карабкаются по стальной сетке, чтобы попасть на свалку. Увидев меня, они спрыгивают обратно.
- Посмотритe на большую, плохую собаку. Что ты собираешься делать, большая, плохая собака? - спрашивает девочка.
Она одета как эмо, с густым черным макияжем. Я чувствую запах ее "киски". Она молода и полна спермы. Она гремит забором, и это приводит меня в ярость. Я чертовски ненавижу, когда надо мной издеваются. Это двое, как ёбанные кошки.
- Иди сюда, попробуй это, маленькая собачка, - говорит мальчик.