Выбрать необходимое… Как можно выбрать необходимое из всего того великолепия, что меня окружает? Половину платьев из своего гардероба я даже ни разу не надела, и мне теперь предлагают их здесь оставить? Наедине со шкафом я была недолго – достала все свои сумки и распихала по ним одежду не глядя. В одну из сумок бросила гигиенические принадлежности и целую армию всяких бутылочек из ванной комнаты. Надеюсь, у меня будет возможность понежиться в ванной. Ароматная соль и все мои крема позволят хоть немного смириться с произошедшим.
Ожидая отца, я приняла душ и задумалась над тем, что же надеть. Разум подсказывал, что нужно выбрать что-то удобное, все-таки неизвестно, какие испытания мне предстоят. Но обида прямо нашептывала одеться с шиком, чтобы провалить эти самые испытания с блеском. Поэтому я выбрала алое платье с пышной юбкой до колена и тонкими бретельками. Покрутилась перед зеркалом – великолепна! Похожа на принцессу. Завила волосы и бросила плойку в одну из сумок. Мало ли, вдруг мне придется задержаться в Академии на пару дней.
Наконец появилось время прислушаться к себе. С момента как я узнала о том, что владею каким-то большим уровнем силы, вроде бы ничего не изменилось – руки не мигали, да и никаких странных ощущений не возникало. Кроме обиды на родителей, конечно же. Я встала посреди комнаты и постаралась призвать силу. В детстве меня пытались учить это делать, и теперь нужно было просто вспомнить старые уроки. Итак, глубоко вдохнуть, почувствовать внутри себя комок и дать ему разрастись по клеточкам. Не знаю, что там насчет клеточек, но сила неожиданно пришла. Настолько неожиданно, что я растерялась и не поняла, что с ней делать, а в итоге – мой шкаф разнесло как из прицельного выстрела.
– Ой, – только и сказала я. Хорошо хоть стояла далеко, а то бы еще и опилками обсыпало.
Рассвет наступил непростительно быстро. Отец приехал на своем омнибиле и вошел в дом, нетерпеливо поигрывая часами. Бессонная ночь почти никак не сказалась на его внешнем виде, лишь появились темные круги под глазами. Рубашку отец надел свежую – в его кабинете уже давно хранились запасные комплекты одежды.
– Ты готова, Лилиана?
– Всегда готова, – фыркнула я и рукой указала на армию чемоданов, которые выстроились около лестницы. Уставший садовник, который все это стягивал вниз, уже отдыхал в кухне под присмотром Мариссы. Мама сидела на диване в холле и делала вид, что ее это не касается, хотя могла бы и помочь. По-видимому, все-таки обиделась. Очень интересно – обиделась на меня, а страдал садовник.
– Не понял, – отец нахмурился. – Я сказал собрать самое необходимое.
– Я многое даже не взяла!
– Очень зря, что взяла даже такое немногое! Хорошо, выбирай один чемодан.
Я побледнела.
– Это невозможно. Я даже не знаю, что в них находится.
– Твои проблемы, Лилиана. Я предупреждал.
Я обернулась на маму.
– Видишь, что он творит? Сейчас ты тоже не собираешься вмешаться?
– Собираюсь, – мама кивнула и грациозно встала с дивана. Ей решительно не хватало шлейфа за спиной. – Чиррас, берите крайний чемодан, который синенький, он выглядит легким, так что Ляля сможет сама его донести до омнибиля.
– Ты точно моя мать? – взвыла я. – Какой один чемодан?
– Решено, – отец облегченно выдохнул и направился к выходу. – Бери чемодан и поехали.
Я плюхнулась на тот самый синий чемодан и сложила руки на груди.
– И не подумаю! Вы понимаете, что попрали все мои права?! Да как ты можешь отец? Ты же поборник справедливости в нашей стране! Да я… да я…
– Если не поспешишь, даже этот чемодан не возьмем, – не оборачиваясь, буркнул отец, и, взвесив все за и против, я отправилась за ним к омнибилю, таща за собой багаж. Папа, правда, сжалился, и, как только я вышла на крыльцо, чемодан взлетел и самостоятельно улегся в омнибиль. Я и не подумала родителя благодарить. За что это? За то, что пытается от меня избавиться? Посмотрим еще, чья возьмет.
– Не хочешь спросить, как там Лиззи? – спросил отец, выруливая на дорогу. Я фыркнула и отвернулась.
– Подсчитывает, во сколько ей обойдутся вырванные патлы?
Насколько мне известно, Лиззи регулярно подсаживала в свою шевелюру чужие волосы, процедура безумно дорогая, но действенная.
– Я разговаривал с ней, она тебя простила, – отец не обратил никакого внимания на мою колкость. От его слов я чуть не взорвалась, с минуту сидела красная, открывая и закрывая рот, как рыба.
– Да что ты говоришь, – наконец смогла выдавить я. – ОНА меня простила?! За то, что кинулась драться перед толпой людей, за то, что устроила вечеринку в день моего рождения, за то, что приняла участие в том же конкурсе, что и я?!
Отец поморщился.
– Лилиана, почему ты думаешь, что мир вертится вокруг тебя? Считаешь, что никто не имеет права участвовать в тех же мероприятиях, что и ты? В твой день рождения никто не может веселиться, если ты не дала на это согласие? Да мне стыдно за тебя! И я рад, что хотя бы мой друг правильно воспитал свою дочь и она не держит на нас зла!
– Да ты же ничего не понимаешь! – взорвалась я. – Лиззи это все назло делает!
– Разве не ты пришла на праздник, на который тебя не приглашали и устроила там скандал?
– Я, но папа…
– Разве не ты разгромила ресторан? – прервал меня папа.
– Но ведь я не специально!
– Ты понимаешь, что Лиззи могла подать на тебя заявление? Мы обязаны оплатить убытки ресторану, ты понимаешь это?
Я стыдливо осеклась, ведь даже не подумала об убытках. А ресторан явно недешевый.
– Я понимаю, что сила твоя очень нестабильна и ты не можешь ею управлять. Но, чтобы не платить за моральный и физический ущерб еще половине города, ты должна чувствовать ответственность за свои поступки.
– Найми мне учителей!
– Пока ты была без сознания, твой уровень силы измеряли. Пять единиц, Лилиана. Пять единиц, и это очень много по сравнению с тем, что у тебя была единица! Учителя научат тебя владеть силой. Но чувству ответственности тебя никто научить не сможет. Вернее, это должны были сделать мы с мамой, но раз уж разбаловали… Мы прибегаем к крайним мерам, Лилиана, но пойми, это только для твоего блага.
Весь оставшийся путь мы молчали. Я угрюмо смотрела в боковое окно, пытаясь вспомнить, что положила в синий чемодан, а отец следил за дорогой. Спустя четверть часа мы приехали к ратуше, где мсье Тиррос провёл большую часть своей жизни. На рассвете здесь всегда было мало людей, да и прохожие в такое время суток предпочитали не по улицам гулять, а спать в своих постелях, но вот перед крыльцом ратуши почему-то столпилось довольно большая толпа.
– О богиня, – поморщился отец. – Откуда разнюхали только.
– Журналисты, – догадалась я. – Нас ждут?
– Разумеется. Дочь министра внутренних дел устроила погром в ресторане. Хорошо хоть, что им запрещено говорить о том, что ты травмировала Лиззи.
– Они могут сказать, что я травмировала кого-то другого, – я расстроенно вздохнула.
– Нет уж, – теперь вздохнул отец. – Как ты себе предполагаешь формулировку в новостях: Лилиана Тиррос избила одного из гостей Лизаветы Контас, но только не саму Лизавету Контас? Так мы их за клевету привлечем. Они скорее постараются сыграть на том, что ты злоупотребляешь алкоголем.
– Но это же вранье!
– Попробуй теперь докажи, – родитель сделал глубокий вдох, будто перед нырянием, и вышел из омнибиля. Мне пришлось последовать за ним. Чемодан мой вылетел из омнибиля и отправился в одно из распахнутых окон ратуши.
Завидев нас, журналисты оживились и бросились вперед, потрясая перед собой записывающими голос артефактами. Тут же нарисовались и операторы с моментоловами. Они прыгали выше всех и старались чуть ли не в лицо мне швырнуть свой аппарат.
– Министр Тиррос, как вы прокомментируете произошедшее на благотворительном ужине Контас?
– Значит ли поступок вашей дочери, что вы пытаетесь выступить против министра Контас?
– Министр Контас домогался до вашей дочери прямо на благотворительном ужине?
– Что за чушь, – не вытерпела я, и в этот момент мне в рот чуть ли не попал один из артефактов. Отец подхватил меня за руку и потянул сквозь толпу. С опозданием появилась охрана, принялась оттеснять журналистов, но они всячески пытались отбиться.
– Что значит ваш комментарий, Лилиана? Вы считаете чушью новый закон, который лоббирует ваш отец? – затараторил один очень ушлый журналист с такими большими ушами, что казалось, они шевелятся независимо от воли обладателя.
– Нет, – журналиста отодвинул его коллега. – Она считает чушью другой закон, который пытается продвинуть министр Контас.
Журналюги чуть не задохнулись от восторга и затараторили еще быстрее, так что я даже не могла разобрать предложений, лишь выхватывала отдельные слова, пока отец буксировал меня сквозь толпу.
– … Ресторан… буянит… комментарии, комментарии… недра… отойдите все, сейчас я как скажу!
На этой оптимистичной ноте мы наконец ворвались в ратушу и захлопнули дверь, оставляя за ней почти размазанных охранников и буянящих журналистов. Выглядело это, честно скажу, как избиение малолетних, сквозь стеклянную дверь мне было видно, как один из журналистов уже почти забрался на плечи оседающего охранника и пытался процарапать вход в ратушу. Хорошо, что двери ее открываются наружу, да и вообще заблокированы.
– Так какой закон ты там продвигаешь, папа? – отдышавшись, спросила я. Отец недовольно на меня взглянул и направился по лестнице наверх. Я мельком кивнула контролеру и поспешила вслед за родителем.
– Тебя же никогда не интересовала моя работа.
– Так и тебя раньше мои моментосессии не интересовали, – вздохнула я. – Все меняется. По-видимому, закон очень интересный, раз журналюги посчитали, что даже я в этом замешана.
Мимо нас пробежали по лестнице вниз несколько охранников. Судя по всему, журналисты никак не желали успокаиваться. Я со страданием посмотрела вверх, пытаясь определить, сколько пролетов нам еще предстоит пройти.
– Лучше бы они решили, что ты выпиваешь, – отец потер пальцами переносицу. Как ни странно, он даже не запыхался, в то время как я уже начинала уставать. – Ну да ладно. Сейчас идет подготовка к принятию нового закона о недрах, существует две редакции этого закона и, соответственно, две рабочие группы. Одну возглавляет Дром Контас…
– А вторую ты, – хмыкнула я. – И что, редакции настолько отличаются?
– Ты не можешь себе представить насколько, – по лестнице спускался мужчина в костюме, отец кивнул ему и продолжил рассказ только тогда, когда мы поднялись достаточно высоко, чтобы нас не услышали. – Наша группа готовит редакцию закона, в которой недра остаются имперской собственностью, вся работа с ними строго регламентирована, и все вопросы пользования и распоряжения недрами находятся в ведении Совета пяти.
– Ну разумно, – я уже задыхалась, и голос мой звучал тихо. Говорить громче не было сил. Я опять посмотрела наверх: мы что, на башню собираемся забраться? – А Контас что хочет?
Отец хмыкнул.
– А группа Дрома пытается протолкнуть в закон лазейку, которая позволит частным лицам владеть месторождениями полезных ископаемых.
Я споткнулась на лестнице и упала бы, если б отец не подхватил меня за локоть.
– Но это же невозможно! То есть Империя будет зависеть от кого-то, у кого есть определенные полезные ископаемые?
– От того, кто сможет их почувствовать, – отец в упор взглянул на меня, будто желая что-то донести взглядом. – Почувствовать на глубине, которая для обычных магов земли недостижима.
– А для кого достижима?
– Для кого-то очень необычного, – отец пожал плечами. – Но дать даже в перспективе кому-то безграничное единоличное влияние на экономику, Империю и Совет – сущая глупость.
– Так если глупость, неужели эту редакцию закона кто-то поддержит?
– В кабинете министров треть участников – маги земли. Из них двое входят в Совет пяти. Вдруг они надеются, что их дети станут безумно сильными и почувствуют залежи, например, золота недалеко от ядра? Действия богов нереально предусмотреть. Сейчас мы примем этот закон, а назавтра боги решат кого-то наградить выдающимся даром, и, как назло, это будет дар земли. А что дальше? Дадим право собственности на чистый воздух?
Мы остановились у огромной двусторчатой двери. До башни, кстати, так и не добрались. Не успела я толкнуть дверь, как она распахнулась, и в коридор выглянул сухонький старичок, одетый в какой-то совершенно нелепый халат и туфли с загнутыми вверх носами.
– Ваннариус, ты ли это?
– Нет, Михаэль, это Чиррас, – я удивленно взглянула на отца – давно не слышала в его голосе таких мягких нот. – Ваннариус на пенсии уже третий год.
– Да, точно, Чиррас, – старичок почесал лысую голову. – А это кто с тобой? Невеста? Ты же совсем недавно с другой приходил.
Моя челюсть отпала почти до пола.
– У Михаэля нет ощущения времени, – поспешил пояснить отец. – Это он про твою маму… э-э-э… мы приходили, наверное, когда только поженились.
– Кольца на девушке не было, – поспешил вставить старичок.
– Ну, значит, до свадьбы приходили, – рявкнул отец, из голоса которого мягкие ноты мигом исчезли. – Это моя дочь! Открывай двери и впусти нас.
Михаэль совершенно не обратил внимания на гнев отца, перевел взгляд на меня и внимательно осмотрел.
– Красивая девчушка, кого-то она мне напоминает.
Отец закатил глаза.
– Да жену мою и напоминает, мы отсюда в свадебное путешествие улетали. Давай скорее, спешить надо, я уже два совещания пропустил.
Старичок открыл двери пошире и скрылся в комнате, что-то недовольно бурча. Мы с отцом отправились следом. Отец – хмурясь, а я – с удовольствием осматриваясь.
Комната была круглой, с высокими, теряющимися где-то вдали потолками. Светлые стены обрамляли шторы разных цветов, но все нежных, приятных оттенков из разных тканей: шерсти, шелка, хлопка… Они появлялись, казалось, из воздуха, стелились по земле, но концов ни одной из них я не видела. У дальней стены располагался полукруглый стол из черного дерева, прямо за ним – одностворчатый шкаф. Вот и вся обстановка.
– И где портал? – я хмыкнула, храбрясь.
– Всему свое время, – раздался голос Михаэля за нашими спинами. Я резко обернулась, а старичок, улыбаясь, закрыл дверь. Выглядело это жутковато, и я поежилась.
– Когда был осенний бал у императора, мы пользовались порталом, помнишь? – отец кивнул. – Но он сразу был, я помню – светящаяся рамка в комнате.
– Это был маленький портал, – мсье Тиррос пожал плечами. – Его создали специально для перемещения гостей на бал. Такой портал работает в пределах десятка километров. Академия находится далеко, и нужен портал стационарный, таких в империи совсем немного, и один из них прямо перед тобой. Вообще-то все студенты добирались до Академии своим ходом, и только ты – министерским порталом. Не переживай, я предупредил ректора, тебя встретят.
– Министры не могут инициировать создание новых порталов? – фыркнула я. – Некогда или большие затраты бюджета?
– Слишком много сил на это тратится, – отец опять не обратил внимания на мой выпад. – И при этом управлять порталом должны сразу четыре сильных мага или один, но тот, в котором сосредоточены все стихии. Нет смысла создавать порталы, если ими некому управлять.
– В одном человеке сразу четыре стихии? – кисло уточнила я. Настроение стало еще хуже, хотя, казалось бы, куда еще хуже. Но как так получается, что у кого-то никаких способностей к магии (даже не знаю, брать теперь себя в расчет или нет), а у кого-то сразу четыре. – Михаэль, прошу прощения, вы всемогущий что ли?
– Если бы. Сил-то у меня немного, просто сразу все виды. Но, конечно, на порталы хватает да и на много чего другого интересного. Показать?
– Михаэль, отправляй скорее, мне некогда! – отец чуть не взорвался.
– И так уже задержался, – съязвил старичок. – Все спешите вы куда-то, молодые, и все мимо. Вон некоторые министры ходят и ходят ко мне. И поболтать не прочь.