Через минуту сплошного словесного потока ровным тоном я мысленно присвистнул: мужик и правда был юристом. К концу пятой минуты стало понятно: юристом охотник за головами был очень хорошим и свой хлеб в группе ел не зря, не давая случиться разным казусам. К концу двадцатипятиминутной речи я был готов признать за юристом настоящую гениальность! Он не только всё запомнил из обвинительных речей, он ещё и успел в голове составить ответы со всеми отсылками на местные законы и общие для соседних поселений совместные акты! Так вот почему «23-Хан» оставался так спокоен, когда Кэтрин заставила его раздеваться: был уверен в своей защите. И не просто так.
Судья, иногда переспрашивая или требуя пояснений, начал одно за другим снимать обвинения. Ну, как снимать? Что-то он признавал недоказуемым или возникшим в результате недопонимания, однако большая часть всё же выливалась или в штраф, или в исправительные работы в городской черте. И это был явно не тот эффект, которого добивалась Кэт и её единомышленники — что было хорошо видно по лицам людей, в массе не привыкших держать покерфэйс, в отличие от охотников. Судья в своем шутовском для меня наряде вроде как старательно сохранял беспристрастность, но на самом деле, надо полагать, отыгрывал сторону мэра Шона.
— …Суд постановляет: отклонить обвинение в шантаже. Вердикт: недопонимание сторонами друг друга в бизнес-переговорах.
Как ни удивительно, к этому моменту ни «моё», состряпанное Кэтрин обвинение, ни её собственное, ни Джулиана пока не рассмотрели. Как я понимаю, неспроста. А вот остальные охотники за головами уже заметно расслабились, позы стали раскованнее, на лицах начали мелькать привычно-глумливые улыбочки.
— Я, в силу связанности, объединяю дело Кэтрин «четыре-Кэт» и Джулиана «одиннадцать-Жук» в одно, — тем временем провозгласил разноцветный лепрекон. — Что можете сказать в свое оправдание?
— Это подлог от начала и до конца, никакой кражи не было, — юрист пытался говорить как раньше, отчуждённо, но я заметил, что он напрягся и словно бы подобрался. А вот «его» автоматчик этого, похоже, не заметил. — Стороны сговорились, дабы, с одной стороны, скрыть растраты и воровство со стороны руководства объекта «Свалка», с другой — для очернения нашего честного имени.
— Это… очень серьёзное контробвинение против одних из самых уважаемых горожан, — помедлив, озвучил проблему судья. — И ситуация: их слово против вашего.
— Не просто слово против слова, — медленно, тщательно выбирая каждое слово, выговорил охотник. — В изъятых у нас при задержании бумагах есть косвенные, но весомые данные об участии перекупщика Джулиана, управляющей объектом хранения и повторного использования Кэтрин и неопознанных пока искателей в схеме поставки контрабанды по крайней мере в города Северный перекрёсток, Хозяйственный и Высота-сто четырнадцать. С этим связана тщательная проверка муниципального объекта «Свалка», так как расследование и пресечение схем реализации контрабандного товара является нашей прерогативой. Прошу присовокупить указанные документы к данному объединённому делу.
— Просьба удовлетворена. Суд удаляется на обсуждение дополнительных улик, — удары каблука заглушили нарастающий рокот голосов в зале. — Перерыв два часа.
На следующее заседание собралось куда меньше народа: все, чьи обвинения (слова «иск» тут, похоже, не употребляли) удовлетворили, частично удовлетворили или отказали, впустую терять время далее не пожелали. Не знаю, чем занималась эти два часа моя начальница — она разрешила мне делать, что хочу, только попросила вернуться на заседание вовремя. Лично я с удовольствием изучил парк, полюбовался на теплицы, нашёл муниципальную столовую и «обналичил» там талоны на питание.
Почти пустой зал вызывал неуютные ощущения. Ещё и волей-неволей пришлось сесть ближе к судье и его помощникам — и к обвиняемым, разумеется, тоже.
— Никто не желает сделать дополнительных заявлений по делу, приложить другие документы или улики? — с надеждой спросил лепрекон. Разумеется, в ответ получил тишину. — В таком случае, вынужден признать, что, нарушив городской запрет на пересечение границ закрытых муниципальных объектов, сама группа и её лидер «двадцать три-Хан» действовали согласно своду внутренних правил охотников за головами. Которые городское поселение «Релейный» в лице его мэра официально согласилось признавать. В текущей ситуации, суд постановляет: в связи с конфликтом свода внутренних правил и действующего законодательства, «двадцать три-Хан» будет подвергнут экстрадиции с ближайшим караваном. Повторное посещение города, до особого разрешения, будет группе запрещено.
— Ничего, данные передадим коллегам, они закончат за нас, — хмыкнул Ганс, не удержав в себе победную улыбку. — Теперь это дело чести для охотников за головами! За попытку очернить нашу реп… кха!
— Суд ещё не закончен, а от права слова вы сами отказались, — равнодушно пояснил лепрекон удар прикладом в живот, нанесённый говоруну сопровождающим его судебным охранником. — Рассматривается последнее на сегодня дело: обвинение от «сто семьдесят шесть-Вик».
— Ещё один подлог, от подчинённого Кэтрин, — было видно, что юрист расслабился. — По-моему, после всего вышесказанного в этом сомнений быть не может.
— Вы ведь не знали, что я уже принят на работу, — в очередной раз напрягая память, припомнил я. — Называли «новичок».
— Так ты и никак не мог быть принят на работу, ваш муниципалитет попросту позже открывается, — подловил меня юрист. — И с вечера успеть не мог, Ганс специально узнавал.
— То есть вы спецом нацелились на мой танк, — мрачно резюмировал я скорее для себя.
— Не твой, новичок, а танк с контрабандой на борту, доставленный под видом найденного, — одарил меня покровительственной улыбкой охотник за головами. — Мы были в своем праве. И ты бы всё рассказал. Добровольно, разумеется…
— Нет, Вик уже был гражданином. Потому что я сама вынесла бланки и произвела регистрацию заранее, — оскал, застывший на лице Кэт, улыбкой назвать можно было только с перепою. — Видит Хель, не для того, чтобы этим на суде воспользоваться. Просто хотелось побыстрее провернуть все работы, которые из-за вас же и встали колом. Однако у Хель есть чувство юмора!
— Кэтрин была в своем праве, её ранг позволяет брать документы из архива лично и лично же вносить их назад, — предупредил вопросы со стороны обвиняемых судья. Потом тяжело вздохнул и объявил: — Суд установил факт умышления против гражданина города, планирование ограбления и причинение вреда здоровью. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, мера пресечения вынужденно меняется на немедленную экстрадицию с полной конфискацией движимого имущества в пользу выигравших по обвинительным делам.
По мере того, как смысл слов доходил до арестантов, их лица стремительно белели. Вот так, отмазались от всего — и на последнем деле получили смертный приговор. А это был именно он: за ворота на своих двоих, без ничего в прямом смысле. Уже в дверях Ганс прокричал:
— Даже не думайте, что это сойдет вам с рук! Наши отомстя… кха!
— Да-да, — Джулиан проводил взглядом смертников. — Господин судья, я сразу хочу оговорить свою долю из отчуждаемого имущества. Бумаги, которые теперь не улики больше. Мне камин разжигать нечем, понимаете ли.
Глава 10
Выходил из здания суда я в весьма неоднозначном настроении. И не потому, что Джулиан и Кэт оказались замешаны в контрабандном бизнесе. А они замешаны, к гадалке не ходи, и серьёзно: мэр не послал бы охотников за головами рыть против своего высокопоставленного сотрудника и крупного бизнесмена, не будь у него на то оснований. Ведь ответочка-то обязательно прилетит: беззубые в социальном плане люди в землях Хель автоматом оказываются в самом низу социальной же иерархии, это мне уже ясно.
В принципе, Шона можно понять не только с позиции «собрать на всех компромат, чтобы усидеть в шатающемся кресле». Что есть контрабанда? В основном, или неуплата налогов за ввоз в город некой группы товаров, или нарушение установленной законом нормы, по которой товар может выкупить только представитель центральной власти, но не частники. Первый случай — например, элитный алкоголь, а второй — что-то типа самого мощного оружия и так называемые «стратегические материалы», из которых это оружие можно сделать.
Вроде всё хорошо и правильно придумано. Лишь одна неувязочка: стран с легитимным правительством в этом мире уже лет пятьдесят как нет, Шон же свою должность фактически сам и захватил. Ну или создал, тут как посмотреть. Городское поселение Релейный живет по его законам, которые никто из рядовых жителей не обсуждал перед принятием, и мэра тоже никто из них не выбирал. А в таких условиях попытка назначить что-либо контрабандой — это не столько реальная правовая норма, сколько недобросовестная конкуренция с опорой на «административный ресурс».
Собственно, наряд судьи косвенно подтверждал мои размышления: слишком уж аккуратно, с вниманием к деталям, пошитый, словно не рабочая одежда (видел я вблизи судейские мантии), а историческая реконструкция. Вот на сто процентов уверен: до падения местной цивилизации формат костюма соблюдался весьма условно, и башмак, используемый в качестве молотка, был бутафорский, никто его с ноги не снимал.
Но Шону кровь из носу надо поддерживать легитимность созданной им (скорее, надёрганной из разных источников и слегка допиленной под текущие реалии) системы законов. Раз за ним нет государственной машины, а свою создать не хватает размаха в подконтрольном поселении (даже я заметил, насколько вынужденно упрощённое используется судопроизводство: ни тебе прокурора, ни адвоката), то хотя бы через внешние узнаваемые образы.
— ПУБЛИЧНАЯ ЭКСТРАДИЦИЯ ЧЕТЫРЁХ ОСУЖДЁННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ СОСТОИТСЯ ЧЕРЕЗ ПОЛТОРА ЧАСА ЧЕРЕЗ ВОСТОЧНЫЕ ВОРОТА.
Раздавшиеся из динамиков уличного оповещения вопли заставили меня натурально подпрыгнуть, машинально озираясь по сторонам — громкость была такая, что уши заложило!
— Вот всё гадаю, Вик, из какой глухомани ты вылез? — фыркнула на мою реакцию Кэт. — Неужели у вас система громкого оповещения не работала?
— Она работала, но всякую хрень по ней не транслировали! — окрысился я, сам не знаю почему обидевшись за оставшийся в другом мире мегаполис. — Только что-то действительно важное!
— Что может быть важнее тотализатора на исход публичной казни, устраивать который имеет право только муниципалитет?! — изобразив жутко фальшивое удивление, съёрничала хозяйка свалки. — Разве что прорыв периметра зверьём.
— И как ваш Шон не додумался по громкой связи рекламные объявления транслировать? — ядовито поинтересовался я.
Нет, ну действительно: первый раз система громкой трансляции ожила за то время, пока я тут — и по такому «замечательному» поводу! А я тут уже… эм, двое суток? Если считать от аномалии, то трое?! Господи боже, сколько ж хрени со мной случилось за это время!!! Будто год прошёл, как я неудачно попробовать оффроад согласился!
— Он бы обязательно так и сделал, вот только жители его через час звукового спама линчуют прямо в его кабинете, — судя по мечтательной улыбке, Кэтрин в деталях и красках представила эту картину. Как я и думал, попытку себя дискредитировать она проглатывать не собиралась. Мэр перегнул палку. — Пойдёшь со мной смотреть, как эти гниды загибаются? Выделю пару расписок в счёт зарплаты попытать удачу «на интерес», за мной хорошие места на стене закреплены…
— Пойду работу доделывать, — представив, насколько популярны в Релейном публичные казни, что жители прощают запуск громкой трансляции по этому поводу, я решил от греха подальше не лезть в такую толпу.
— Если б ты не на моей свалке работал, сказала бы «скучный ты тип», — подмигнула мне пожилая женщина. — А так скажу: «золотой ты мой!»
Кэт явно была довольна выигранным «на тоненького» процессом. Во всяком случае она, дурачась от избытка хорошего настроения, смахнула несуществующую слезу, словно бы оценила мои благородные душевные порывы. Теперь я понимал, что, несмотря на весь свой цинизм и жизненный опыт, что Джулиан, что Кэтрин до конца не смогли просчитать, что их ждёт на суде. В каком-то смысле моя начальница действовала больше по наитию и от ситуации, а не хладнокровно рассчитав всё и загнав оппонентов в ловушку. Хотя когда припекло, смогла устроить охотникам за головами массу неприятностей, организовав лавину обвинений в их адрес.
Что ж, можно понять: дети войны, пережившие натуральный апокалипсис в далёкой юности, они учились решать проблемы всеми доступными методами, а не практиковались в тонком искусстве интриги. Интрига и судебные махинации как-то не помогают против носорогов и малых мамонтов, как я подозреваю. Против ящериц-переростков с костяным экзоскелетом они точно бесполезны — там нужны гладкоствольная пушка и картечь с шариками в полтора сантиметра, строго на расстоянии до пятисот метров.
Ещё одной причиной, по которой я решил вернуться на свалку — далеко не самой значимой, конечно, но всё-таки, — было закрепление приёмов буксирования всякой тяжёлой хрени при помощи мощного многотонного транспорта и неподъёмного стального троса в мою руку толщиной. Вчера вечером Кэт мне их продемонстрировала при помощи своего грейдера, утром немного помогла советами и проконтролировала, всё ли я правильно делаю. Теперь предстояло повторить это самостоятельно: я не пропустил мимо ушей, что сказала мне хозяйка свалки в день нашего знакомства. После окончания муниципальной работы, если я решу попытать удачу у искателей, мне следует для начала ожидать предложений на разовые наймы в качестве тяжёлого тягача.
На самом деле подобной работе надо было бы учиться дольше половины рабочего дня: нюансов в ней целая тьма. Что лучше — обвязать объект транспортировки брезентовыми стропами с более тонким стальным тросом внутри или сразу закрепить буксировочный конец за проушину (если проушина есть)? Сама подача главного троса: пробовать довезти до точки крепления танком или от греха подальше подтянуть стропой при помощи ручной лебедки? Как правильно сдёргивать завязший в земле тяжёлый большой предмет, чтобы не порвать такелаж? И прочее, прочее и прочее.
Помогла муниципальная городская библиотека, как раз почти опустевшая из-за объявленного тотализатора на публичную казнь. Учебника по интересующей меня теме в ней не нашлось, зато нашлась армейская методичка, где в простых и доходчивых рисунках было показано всё нужное. Мне эту книжицу даже любезно отксерили на громоздком, воняющем озоном аппарате в обмен на всего два талона на питание. Вот такие расценки мне по душе!
Вернувшись на «свою» улицу, я хмыкнул, оценив закрытые ворота гаражей: все ушли к воротам. Собственно, поскольку восточными числились как раз ближайшие, я даже отсюда слышал крики и взвизги толпы, то разочарованные, то радостные. Отличное прям развлечение, блин. Не ожидал от себя, но меня внезапно услышанное покоробило. Да, для банды охотников я чуть с лёгкостью не стал «незначительным сопутствующим ущербом», да и подонками они были (судя по крикам, всё ещё являлись) первостатейными. Но вот так радоваться их мучениям?
К счастью, включив двигатель, я надёжно заглушил любые звуки извне. Вот теперь другое дело.
…Что я забыл попытаться выцыганить у Кэтрин, так это часы в приборку танка. Моё собственное чувство времени и в родном-то мире работало весьма своеобразно, а тут вовсе стало чудить: марево в небе надёжно скрывало солнце, да и рваные облака вносили свою лепту. В центре города висели циферблаты, которые очень помогли мне вовремя вернуться на заседание суда после обеда, а тут я обратил внимание на то, что заработался, только когда начало темнеть.
Кэт всё не было — не иначе как пошла праздновать победу с перекупом, а то и вовсе в тотализатор выиграла. Зато какая-то компашка тусовалась на улице у сетки внутреннего забора: пяток парней и три девушки, при бутылках. Более подходящего места не нашли, что ли?
Я как раз подъехал к куче металлолома, кривой пирамидой возвышающейся поблизости от сетки, и эти типы начали наперебой махать мне руками. Ага, сейчас, нашли идиота! Вот прям возьму и пойду общаться, бросив всё, ещё и выйду наружу из закрытой для посторонних территории. Только-только от одних желающих «просто поговорить, просто спросить, не нужна ли помощь» на суде отмахался!