Кажется, его слова немного смущают ее.
- Иногда я думаю... об этих людях, - признаётся Аделин, снова глядя на стелу, - Первопроходцах, идущих в неизвестность. Ведь не может быть, чтобы их вела лишь профессиональная необходимость?
- И что же, по-твоему, было их мотивом? - спрашивает маршал, - Тщеславие? Любопытство? Природный авантюризм?
- Надежда, - и снова глаза в глаза, и какая-то искорка во взгляде, - да-да, надежда - на то, что там, за облаками, они откроют дверь на Небеса и закончат всю эту мелкую возню. Вознесут людей в новую эпоху, новую эру, более... справедливую, человечную, без всей этой... грязи. Что там, на звездных путях, всё будет иначе и люди - будут другими.
Грустная улыбка собственным мыслям.
- Наверное... они бы очень огорчились, увидев нас сейчас.
- Звезды не меняют людей, - сухо констатирует Глевеан, - меняются лишь расстояния.
И поясняет, глядя в глаза своей визави:
- Первопроходцам свойственно наивность и авантюризм. Так, отправлявшиеся в Новый Свет, разочаровавшиеся в порядках старого мира, верили в то, что обретут землю обетованную, построят свой, справедливый мир. Но люди остаются людьми - на дальних землях и даже других планетах.
Маршал отворачивается и смотрит в пустую мокрую ночь.
- Космос не даёт ответов, - в его голосе нет ни намёка на эмоции - сухая констатация фактов, - испокон веков, люди алчут всё того же: равенства, свободы и справедливости, но эти идеи - химеры. Ты не отыщешь их среди звёзд.
- Значит, мне нет смысла идти с вами? - с какой-то непостижимой тоской спрашивает Аделин, - То, что я не нашла здесь, мне не найти и в Небесах...
Он снова смотрит ей глаза в глаза.
- Мой народ верит, что каждый человек рождается для какого-то дела. Достигнуть профессиональных высот и посвятить себя тому, для чего был рождён - хороший способ прожить жизнь. Я не предлагаю тебе ложных смыслов или утопических идей, я предлагаю лишь реализовать твой потенциал. К собственной выгоде и для моей пользы. Просто честная сделка.
Она кивает.
- Спасибо. За то, что делаете для меня, и за вашу... честность.
- Не нужно слов благодарности: как я сказал, это взаимовыгодная сделка.
И, сказав это, он берёт ее ладонь и кладёт на нее маленький личный омнибот - тот самый, с неисправным импеллером, что забрал в комнате на Лемаршаля. На щеках девушки вспыхивает румянец, она нежно гладит спящего робота, хранящего воспоминая о ее жизни, и поднимает на маршала взгляд, полный искренней восторженной благодарности.
Глевеан слегка кивает в сторону посадочного терминала.
- Нам пора.
Она усмехается, прижимает омнибота к груди, качает головой и замечает с легкой примесью грусти:
- Что ж. Злые или несправедливые, но... звёзды ждут?
Он кивает и предлагает ей руку. Она принимает приглашение, и они вместе поднимаются к Лифту.
* * *
...Эдди Картейн по прозвищу "Билко" добирается домой за пару часов до рассвета: долгая рабочая ночь подошла к концу и, несмотря на усталость, "бегун" пребывает в приподнятом расположении духа. Как обычно, проникает в свою маленькую каморку на втором этаже типового жилого модуля, перестроенного из двух двенадцатифутовых контейнеров, через окно, чтобы не разбудить маму. Включает ночник, сбрасывает пустой рюкзак, респиратор и обувь, сдвигает с маленького приставного столика недокрашенные коллекционные фигурки и ставит по центру, точно сокровище, пакет с уткой по-пекински. Улыбается каким-то своим мыслям, проводит по сенсору автоподогрева и стягивает куртку. Всего полминуты - и блюдо готово: пакет раскрывается, обнажая ароматное содержимое, и Эдди, подтянув заменяющий стул масляный фильтр от грузовика и взгромоздившись сверху, с наслаждением втягивает дурманящий запах настоящего мяса. Потирает руки, поднимает и с хрустом разъединяет палочки, осторожно мешает блюдо...
- Приятного аппетита, молодой человек.
Этот тихий голос звучит настолько внезапно, что Эдди от испуга едва не падает на пол. Быстрый взгляд - на кровати, в тени вещевого шкафа и надкроватных полок, сидит, растворяясь во тьме, человек.
- Кто вы? - внезапно осипшим голосом спрашивает "бегун".
Незнакомец неспешно подаётся вперёд и в тусклом свете ночника поблескивает проседью пышная пепельная шевелюра.
- Моя фамилия Савар. Думаю, вы знаете, кто я.
Эдди шумно сглатывает.
- Я... вам ничего не скажу!
- Полно вам, юноша, - главный контрразведчик Альпики небрежно отмахивается от этих слов, - я здесь не для того, чтобы вас допрашивать или арестовывать. И, разумеется, не стану отбирать маленькую посылку, переданную вам маршалом: я же не бесчувственная мразь, чтобы лишать семью и общину юной мадемуазель Трюффо весточки от их любимой дочери?
- Тогда зачем?
Савар пожимает плечами.
- Просто поговорить - в моей профессии это редко случается.
Несколько секунд Эдди смотрит на ночного гостя, а потом отрезает, стараясь придать голосу максимальную уверенность:
- Я не хочу с вами говорить.
- Почему? - с легкой усмешкой спрашивает Савар, - Потому что я цепной пёс правительства?
- А даже если и так? - с вымученным вызовом бросает Эдди.
Савар усмехается этим словам.
- Бросьте, юноша. Мне понятна ваша нелюбовь к старым перечницам, вроде меня: подобные мне - вечные оковы на рвущихся ввысь душах таких, как вы. Но разве это повод отказывать себе в удовольствии обыкновенной беседы?
- Беседы? - Эдди морщится, - Вы нацепили ошейники на людей, лишили нас свободы выбора, свободы воли, свободы суждений. Такие, как вы, задушили народ, загнав его в гетто, а теперь собираетесь... что? Извиняться? Проповедовать? Чего вы хотите от меня?
Савар слегка качает головой, точно обдумывая слова.
- Хм, мы нацепили... - по тонким старческим губам проскальзывает тень усмешки, - мне неудобно напоминать вам об этом, но именно такие, как вы, юноша, снесли Правительство Народного Единства и привели к власти социалистов. Конечно, глупо обвинять в этом вас: вы тогда еще не родились, а тем, кто в те весенние дни требовал свободы и перемен на Площади Единения - сегодня уже далеко за сорок. Говорят, что у тех, кто не был революционером в молодости - нет сердца, а у тех, кто не стал консерватором в зрелости - нет ума.
Старик усмехается каким-то своим мыслям и крутит в руках свою верную федору.
- Впрочем, я действительно виноват, - вдруг соглашается он, - я ведь был тогда на Новалоне. В отличие от охмелённой сладостными речами демагогов толпы, мы видели, к чему всё идёт. Знали, что за спинами Сандерс и Партии маячит уродливый Молох бессмертного Хазангара. Мне, наверное, действительно стоит извиниться перед вами - за то, что тогда мы не взяли всё в свои руки и не утопили площадь в крови. Это стоило бы нам сотен, возможно - тысяч жизней, но спасло бы человечество от многих ошибок.
- Вы так и не поняли, - с каким-то странным чувством отзывается Эдди, - люди не выходили на площадь ради Сандерс! Они вышли против колониального бизнеса, против войны, против несправедливости...
- Юноша, - с легкой усмешкой обрывает его Савар, - прошло больше двадцати лет - посмотрите вокруг и ответьте, только честно: то, что вы видите - похоже на "справедливость"?
Эдди насуплено молчит, а Савар всё так же грустно ухмыляется, крутя в руках свою федору.
- Когда я был немного помладше вас, - голос контрразведчика странно меняется, - отец подарил мне канарейку. Маленькую желтую певчую птицу - настоящую экзотику. В те времена птиц на Альпике еще не водилось и увидеть подобное чудо можно было лишь на иллюстрациях в энциклопедии... Помню, как впервые взял ее в руки: она была такая хрупкая - сожми ладонь, и погибнет...
- Что стало с этой птицей? - вновь каким-то сиплым голосом спрашивает Эдди.
- Я посадил ее в клетку, и она довольно долго радовала меня своим пением.
Савар выпрямляется и забрасывает ногу на ногу.
- Подскажите, молодой человек: это угощение - подарок юной мадемуазель Трюффо?
- А вам какое дело?
- Значит, я угадал, - Савар кивает своим мыслям, - знаете... у вас ведь могло бы получиться. Вы - неплохой юноша: ответственный, работящий. Заботитесь о матери, сторонитесь плохих компаний. А она - почти не испорченная девочка из консервативной семьи, умная, красивая и добрая. Вы были бы неплохой парой - у вас могла быть семья. Настоящая, как в книгах - союз двух любящих людей, преданных друг другу... Жаль, что он забрал ее.
Эдди неуловимо меняется в лице - и это невозможно скрыть от Савара.
- Да, юноша: наш общий друг забрал вашу мимолётную мечту. Не вините себя: здесь ничего не поделаешь - женщины обладают низкой цивилизационной лояльностью, они склонны к предательству. Такова биология. Это мы, мужчины, вечно цепляемся за какие-то непреходящие ценности, а женщине нужно оставить потомство, и потому она идёт за самым сильным. А в обозримом космосе нет никого, равного ему: он силён, уверен в себе, влиятелен и богат. Ему есть, что предложить. Вам никогда не сравниться с ним.
И снова грустная усмешка.
- Увы: но всё это иллюзия. Она никогда не сможет рассчитывать на хоть какое-то подобие взаимности, для него она всегда будет значит не больше, чем для вас - ваш прекрасный рабочий рюкзак: отличный инструмент для достижения прикладных целей. Такие, как мы с вами - лишь пыль на обочине звездных троп, которыми путешествуют такие, как он. Иногда, они - бессмертные и недостижимые, останавливаются, чтобы поднять из пыли маленький бриллиант для своей коллекции, но никогда - никогда! - не видят в этом ничего более.
Савар встаёт, смотрит на Эдди сверху вниз, всё так же крутя в руках серую шляпу.
- Как профессионал, я рад подобному повороту событий: останься девочка здесь - и сохранить ей жизнь и воспоминания было бы ох, как непросто, а так - она покинула планету, полностью решив все потенциальные проблемы. К тому же, я обязан нашему другу жизнью своих людей, но знаете... как простому человеку - мне обидно.
- За что? - глухим, неестественным голосом отзывается Эдди.
- За вас, юноша. И за человечество.
И, надев федору, старик идёт прочь, бросив на прощание:
- Приятного аппетита, молодой человек.
Эдди остаётся один. Трет лицо, смотрит куда-то в пустоту невидящим взором, что-то шепчет одними губами. Перед ним - остывает порция утки по-пекински.
Но есть больше не хочется.
<p>
апрель 2020 -</p>
<p>
апрель 2021</p>