Да, как-то немного иначе, чем ранее, жизнь пошла! Было уже начало февраля. Зима зимой, но, по сравнению с предновогодними месяцами, январь прошёл у меня сильно хлопотно. Можно сказать, что было даже немного жарко!
Вот и во вторник, считай, даже через месяц после детского бала у Юсуповых, к нам заявился нежданный гость. Это оказался целый профессор Фёдор Осипович Лещетицский из нашей Петербургской консерватории. Я как раз вернулся из гимназии.
Мы с тётей, честно говоря, такими знакомствами не обладали и этому визиту были сильно удивлены. Хотя, моя память тут же подсказала, что гость являлся одним из знаменитейших музыкантов: как сейчас, так и потом. Правда, больше ничего особого на ум не пришло. И, к сожалению, я пока ничего из его работ не вспомнил. Может, потом? Хоть тётя Арина об этом представительном и щегольски одетом мужчине лет за сорок, и имевшей тщательно ухоженную густую бороду, наслышана была побольше меня.
Конечно, мы тепло встретили гостя и тут же накрыли скромный стол. Жаль, но богатой посудой и особыми кулинарными изысками бахваляться нам не приходилось. И обстановка у нас была скромной, можно сказать, почти нищенской. Ладно, чем богаты, тем и рады. И после скромного чаепития гость решил раскрыть, зачем же он нас навестил. Хотя, примерно так и было, как мы и подозревали.
- Мне тут, уважаемая Арина Васильевна, сообщили, что один молодой человек сильно отметился на одном балу и сыграл там на фортепиано прекрасные мелодии. Вроде, даже показал что-то из вещей одного знакомого композитора. Потом и у себя в гимназии отличился. Жаль, что сведения об этом поздно дошли до нас. Но тут, насколько мне известно, у этого композитора всё ещё только в процессе работы. Заказ он получил в прошлом году, но работа пока не сдана. И на завершение тоже немало времени надо. А один молодой человек взял и сыграл вполне прелестные сюиты, как бы и из этой работы. И это, конечно, сильно интересно и удивительно. И, чтобы вы ничего там не подумали, хочется заверить, что мы в консерватории всегда готовы поддержать молодые таланты.
Да, жаль, но не совсем удачно получилось с "Танцем маленьких лебедей". Кто же знал, что "Лебединое озеро" ещё только пишется, и именно сейчас! Пришлось мне, скромно потупившись, принять удар на себя. Конечно, я сразу же признался в страстной любви к музыке, но сообщил, что особыми талантами не обладаю. Мол, не виноват, что стал причастен к некоторым утечкам разных музыкальных тайн, но не по моей вине, и свои источники раскрывать не собираюсь. И, конечно, я признался, что испытываю сильное уважение и к самому гостю, и великому Петру Ильичу Чайковскому.
А так как гитара у нас открыто висела на стене, то пришлось мне немного и помузицировать. Сначала я сыграл на ней "Танец маленьких лебедей". Заодно гостю была подана и нотная тетрадь с нотами музыки, исполненной на детском балу. Хотя, там уже и другие песни добавились. Может, что и записано с ошибками, но довольно полно. Потом, конечно, доработать ещё придётся. Тут Фёдор Иванович точно сильно удивился и стал придирчиво изучать тетрадь, время от времени покачивая головой и подозрительно посматривая на меня.
Тем временем я взялся за "Капли дождя" великого Шопена и уже после этой прелестной и известной многим композиции сыграл "Вальс дождя". Просто для того, чтобы было с чем сравнить.
Тут важный гость решил оторваться от тетрадки. И по довольному виду Фёдора Ивановича было видно, что сыграл я все композиции неплохо. Но, конечно, до настоящих мастеров мне было сильно далеко, да и никогда не подняться. Я и не собирался. У меня уже появились и некоторые замыслы, и совсем не связанные с музыкой. Так, могу развлечь себя, но все силы отдавать не собираюсь. Да и не было у меня этих талантов. Конечно, приятно, что именно у меня появились нежданные знания. Точно без высшего и божественного вмешательства не обошлось. Но если звёзды светят, значит, кому-то они нужны! И моя тайна так со мной навечно и останется, и никому, и никогда я её не открою! Просто опасно, да и для себя пользу извлечь хочется.
- Да, удивительно, Борис. Вы ещё и на гитаре можете их исполнять? Неплохо! Конечно, можно и получше, но вполне терпимо. Первая вещь, значит, как Вы объявили, принадлежит Петру Ильичу? - Тут гость достал и другую тетрадь и мельком глянул туда. Явно для сверки! Похоже, с записями, отданными учителям? Может, и от самого Чайковского? - Он сообщал, что работает над балетом, но надо будет с ним связаться и сравнить, и уточнить. Всё-таки эта сюита мне не знакома. Второе произведение точно принадлежит Шопену. Но вот последняя композиция, к сожалению, мне не знакома-с. Кажется, на балу у Юсуповых Вы заявляли, что и она принадлежит Шопену, но у него я ничего такого не припомню. Может, что-то ранее неизвестное? И большинство композиций и песни, что записаны у Вас в тетради, кроме "Собачьего вальса" и "Капель дождя" Шопена, "К Элизе" Бетховена и "Полонеза" Огинского, мне тоже незнакомы. Хотя, слышал, что концерт в гимназии у Вас прошёл с большим успехом.
Тут я попросил тётю Арину, и даже нежданно для важного гостя, спеть по куплету из пары песен, уже записанных в нотную тетрадь. Вот пусть он оценит и её голос! А сам просто подыграл ей на гитаре. И тётя не оплошала, спела их почти так, как в моей памяти! Было видно, что её голос Фёдору Ивановичу понравился. Я и так знал, что он прелестный. Как у матери! Они же сёстры! Ведь и мать всё время что-то красиво напевала. И у меня голос точно от неё! Её кровь!
- Да, Арина Васильевна, не ожидал! Замечательные песни! Знаете, Вам надо учиться в нашей консерватории!
И так ясно, что "Черёмуха" и "Прощальный вальс" тепло были бы встречены в любом обществе! Душевные песни!
Тут я не выдержал и подал дорогому гостю и нотную тетрадь с сюитами из балетов, а ещё и ученическую с описанием самых разных сцен из них. Потом и рисовальный альбом. Он уже почти весь был заполнен! Правда, больше рисунками из "Щелкунчика". Раскрываться и удивлять, так до конца! И поданные вещи гостя, можно сказать, вообще сразили!
- Ещё и другие сюиты к "Лебединому озеру"? Даже сцены? Отличные рисунки! Значит, Борис, Вы так видите танец маленьких лебедей? Интересно и необычно, но может получиться красиво! И одежда строгая и лёгкая. Что же, оправданно! Так, а тут ещё и "Щелкунчик"? Новый балет? Да, Борис, а ведь все эти сюиты мне точно незнакомы. А я всё же профессор консерватории. И Пётр Ильич точно ещё только в самом начале работы. А тут, Борис, вполне готовые наброски либретто к двум балетам. И откуда они у Вас?
Тут мне пришлось как бы и сознаться, что вся музыка моя. Мол, после болезни у меня, и даже нежданно для себя, в голове непонятно откуда начали рождаться все эти композиции и песни. А что касается "Танца маленьких лебедей", то, вот, просто случайно где-то слышал, что Пётр Ильич работает над балетом "Лебединое озеро". А уж его все знают и уважают. И дальше рассказывать мне, мол, просто нечего. Вот, мол, взыграли детские мечты, наложились на разные источники, и в итоге что получилось, то и показываю. Конечно, всё из-за любви к музыке.
Я сильно волновался, но всё-таки как бы и сумел объясниться и, похоже, мне удалось отвести от себя разные нехорошие подозрения. Что же, вот появился ещё один самородок из народа! Хотя, ещё и князь! Почему бы и нет?! Пусть принимают меня таким!
Фёдор Иванович, конечно, слегка поинтересовался и о нашем житьё-бытье, и о том, кто мы такие. Моё происхождение его нисколько не смутило. Хотя, так уж о нас он почти ничего не знал. Всё-таки дела ведь не особо важного семейства. Разве что немного был наслышан о деде.
Гость оказался вполне настойчивым. Его приглашение нам уж точно нельзя было отвергать, и мы с тётей с удовольствием согласились завтра же явиться в консерваторию. Только там имелись нужные люди и инструменты. И нам было весьма лестно. А ещё Фёдор Иванович захотел немедленно прослушать всё записанное в нотных тетрадях, вот и отдали мы их ему. Даже тетрадку с гитарными аккордами и рисовальный альбом приложили.
После проводов важного гостя, тётя обняла меня и, как всегда, погладила по голове. И, как мне помнилось, и мать точно так делала. Мне стало сильно приятно и спокойно.
- Ну, вот, Борис, и свершилось! Не знаю, что последует далее, но Софочка точно бы гордилась тобой! И я тоже сильно за тебя рада!
- Знаешь, мама Арина, я тебя люблю! Как маму! Спасибо за всё! И не переживай. Ничего, пробьёмся!
На другой день в гимназии ко мне уже обратился классный наставник. Был он немного взвинченным.
- Тут, Переферзефф, фчера один проффессор из консерфатории тфой адрес спрашифал. Решили сообщить.
- Премного-с благодарен, Иван Карлович, что дали. Разрешите доложить, что профессор Фёдор Осипович Лещетицский пригласил меня и мою тётю Арину в консерваторию сегодня после занятий на прослушивание. И мы приняли его приглашение.
- Даже так? - Наставник сильно изумился и не смог это скрыть. - Ты, что, или тфоя тётя, хотите поступить учиться в консерфаторию? Ты, Переферзефф, конечно, способный молодой челофек. Но, учти, что туда просто так не принимают. И сначала подрасти и гимназию закончить надо. А то федь софсем мал пока.
- Э, Иван Карлович, у меня тётя Арина очень хорошо-с поёт. И ещё профессору весьма понравилась сочинённая мной музыка. - Тут я решил открыться. И на самом деле, дальше мне бояться было уже нечего. И своё имя достойно поддержать требовалось. - Я думаю, что точно не уронил имя князей Куракиных!
Последние мои слова вызвали у наставника недоумение.
- Князей Куракиных? Но ты же у нас Переферзефф?
- Извините, Иван Карлович. Это мать Софья Васильевна у меня из Переверзевых. А так я сын князя Павла Александровича Куракина. Вот и таился. Чтобы не бросать и тени на имя князей Куракиных.
- Князя Пафла Куракина? Ты, что, его побочный сын?
- Нет, Иван Карлович. Законный! Только вот, к сожалению, мои родители и сёстры Агнесса и Екатерина уже умерли. Я сейчас живу вместе с тётей Ариной Васильевной Переверзевой, младшей сестрой моей матери. А ещё я внук князя Александра Борисовича Куракина и княгини Агнессы, баронессы фон Либендорф из Веймара. К сожалению, хоть у меня и имение имеется под Петербургом, но оно даёт мало доходов. Вот мы с тётей Ариной и живём весьма скромно. Оттого она и записала меня в гимназию под девичьей фамилией моей матери.
Наставник был сильно удивлён. Он и не пытался скрыть это. И, главное, тон его обращения ко мне сразу же резко изменился.
- Э, о Его Сиятельстфе князе Александре Куракине наслышан-с! И о фрайфрау Агнессе фон Либендорф тоже. Гофорят, фесьма блистала-с фо Дфоре Феликого герцога Карла Афгуста. Да, Фаше Сиятельстфо, сильно удифили-с.
Да, конечно, о дедушке с бабушкой немец мог знать. А вот о моих отце и особенно матери вряд ли. Уж они точно ничем прославиться не смогли. Вон, обо мне даже родственники забыли...
* * *
Глава 07.
Князь или не князь?
После моего нежданного признания наставник уже больше придираться ко мне стал. Вот я сам и открыл учителям гимназии своё инкогнито. Решил, что теперь уж точно можно. Потом, и приглашение в консерваторию повлияло. Всё-таки я считался одним из успевающих учеников, а теперь как бы и музыкантом стал, пусть и нежданно для себя. Что ни говори, странно, но приятно! Конечно, не совсем уж мастер, но сойдёт. Понятно, что моя скромная жизнь должна была измениться. До болезни одна, а дальше будет уже совсем другая. И я тоже постараюсь остаться в памяти людей, но совершенно другими делами, чем мои родственники и родители.
Я знал, конечно, в основном из рассказов тёти Арины, пытавшейся воспитать меня в достойном направлении, что князь Александр Борисович Куракин, считавшийся моим дедом, являлся очень богатым помещиком. И у него, помимо моего отца Павла, оказывается, осталось ещё очень много бастардов от самых разных женщин, и больше от его крепостных крестьянок. Хотя, дед был женат лишь на моей бабушке Агнессе, немецкой баронессе из далёкого Веймара Агнессе фон Либендорф, пусть и под самый конец жизни. Да, он многих из своих побочных детей постарался обеспечить и даже добился для некоторых из них и титулов баронов Вревских и Сердобиных. Вот много имущества любвеобильный помещик и вельможа как раз и раздарил им. А ещё больше перешло его младшему брату Алексею. Но отчего-то именно его законной жене и моей несчастной бабушке Агнессе, и единственному сыну Павлу в наследство почти ничего не досталось! Вроде, из-за некоторых странностей при заключении брака! Так, немного денег, украшений и личных вещей. Лишь то, что имелось при нём в Веймаре! И вообще ничего из имущества и имений в России!
Конечно, сильно жаль! Судя по портретам, сохранившимся у нас, и написанными немецкими художниками ещё в Веймаре, бабушка у меня была ослепительной красавицей. Вообще-то, и на самом деле история выглядела довольно странной и запутанной. Как будто князь Александр Куракин, лечившийся тогда в Веймаре, и уже имевший почтенный возраст за шесть десятков лет и сильно больной, вдруг непонятно отчего решил жениться на совсем юной восемнадцатилетней, но, главное, новоявленной фрайфрау или баронессе Агнессе. Она, вообще-то, и так происходила из немецкой дворянской семьи, хотя, тоже бедной. Но вот сильное подозрение на происхождение отца будто оказывало то, что молодая дворянка лишь чуть пораньше перед замужеством получила от веймарского Великого герцога Карла Августа титул баронессы. Ещё ей досталась во владение и небольшое имение, хотя, согласно титулу, уже и баронство, Либендорф недалеко от Веймара. И как-то тётя Арина нечаянно проговорилась, что, возможно, мой отец являлся даже побочным сыном Великого герцога! Кстати, имение Либендорф, вроде, до сих пор числилось за мной, но что там с ним, нам было неизвестно. Тётя Арина говорила, что пыталась обратиться к немецкому послу, но ответа так и не получила. А на другие разные ходатайства у нас пока денег просто не имелось. Скорее всего, требовались и высокие покровители. Ведь теперь веймарское герцогство входило в новообразованную Германскую империю. И мне было непонятно, имел ли я право на наследство бабушки. Тем более, как говорила тётя, отец вообще не интересовался насчёт него, особенно в молодости. А потом после женитьбы его уже семейные и другие заботы одолели.