Впрочем, и раньше доставалось. Но чтобы так? Это уже слишком. Он попытался подняться. Никак. Еще надо подождать. А потом.... Потом он выведет всю стаю из Темнолесья. Они найдут их. Они порвут их. Станут кошмаром для остальных. Как и должны были быть.
Морглаф в очередной раз прикрыл глаза. Тяжело. Вдохнул, распахнул их. И увидел его.
Он шёл по дороге. Держа в руках свою эту палку. Уверенным шагом. Зачем? Хочет умереть? Или надеется добить? Морглаф улыбнулся, как умел. Давай, иди сюда. Увидишь на что способно настоящее зло, жалкий человечишка.
И этот шёл. Слишком уверенный. Наглый. Ближе, ближе. Когда он оказался рядом, Морглаф резко выкинул свою лапу. Мышцы подвели. Еще не срослись. Не так быстро вышло. Этот успел отпрыгнуть.
— Погоди-ка, я ведь тебе её отстрелил?! — изумился он.
Да.... Отстрелил. Но это ещё не всё, чем тебя удивит Морглаф. Он сделает из тебя своего слугу. Но сначала отгрызет тебе лапы. Будешь безногим волколаком. Ползать в грязи. Есть объедки!
— А, кажется, я понял, — незнакомец ухмыльнулся. Заснул руку в карман. Что-то сделал со своей палкой.
Морглаф почувствовал что-то не ладное. Плевать, что не срослись еще кости. Надо прыгать, нападать! И он поднялся, чтобы прыгнуть. Бум! Оглушило. Обожгло. Внутри будто бы костер разгорелся. Больно! Больно! Морглаф заревел на весь лес. Так, как никогда не ревел. А оно жгло. Оно болело. Так, что будто бы разливалось по его телу. Проклятье! Что это!?
Рана не срасталась. Кровь хлестала, окружая его тело тёмным пятном. А пожар внутри продолжал полыхать. Сознание мутилось, Морглаф уже не понимал, где находиться. В огромной раскалённой печи или на лесной дороге.
— Больно? — поинтересовался незнакомец, — а у меня ещё есть. Туша у тебя большая. Можно много дыр наделать. А ничего важного и не заденет. Вон, какие лапы. Хочешь ещё себе серебряного пирсинга?
Морглаф не знал, что такое пирсинг. Но он понимал, что этот может сделать еще хуже. И тогда первородное зло, жуткий волколак, будет выть хуже, чем все его жертвы.
— Что... Что тебе нужно?
— У меня есть для тебя пара вопросов. Ответишь — я вытащу пулю. И будешь себе жить дальше, — заявил незнакомец, присаживаясь рядом с ним. Морглаф покосился на жуткую палку, что тот держал на коленях. А затем просипел, едва справляясь с жуткой болью:
— Спрашивай, я на всё отвечу....
Они остановились на лугу, совсем недалеко от Темнолесья. Лошади просто вымотались. Их нужно было напоить. Хорошо, что возле дороги был этот луг и небольшой ручей. Пьер бегал с ведром до воды и обратно. Подставлял его прямо под пасти лошадей. А те жадно хлебали.
Валера сидел на подножке кареты. Светило яркое солнце, никаких туч на небе. Птички поют, всякие мушки летают, жужжат.Ветерок дует, принося запах всяких трав. Это уже было другое место. Не это жуткое Темнолесье.
Чизман остался там. Проклятье! Да он просто взял и прыгнул! Не свалился, не упал! Прыгнул! Сам! Что с ним вообще такое? И эта его фраза, терминатор, блин! Валера просто бесился. Как вообще так можно было? Оставить их. Самому что-то решить. Ничего не сказать. Ох, этот Чизман!
— Так, — Пьер подошёл к нему, вытирая руки о свой фартук, — я напоил коней. Сейчас двинемся в деревеньку рядышком. Там сменим лошадей. Отдохнём. Пошли.
— Нет, — Валера вскочил на ноги, — мы ждём Чизмана.
— Сдурел? — возмутился алхимик, — он остался там! Свалился и его сожрали волкалаки! Понимаешь?
— Нет. Он сам спрыгнул. И сказал, что вернётся.
— Ага, — суетливо заходил Пьер, ткнул рукой в сторону Темнолесья, — там целый лес волколаков! Конечно, он вернётся! Воскреснет из мёртвых! Или да! Вернётся! В облике волколака!
— Мы его ждём, — твёрдо заявил Валера.
— Ничего подобного! — завопил толстяк, — цветы вянут! Они и так помятые, благодаря вам. Так еще и жара стоит. Всё. Я собираюсь и еду. А ты жди.
— Никуда ты не поедешь! — пригрозил ему парень, — у нас уговор.
— Плевал я на него, — тот полез на облучок.
— Так, — Валера закрыл глаза, вздохнул и засунул руку в карман толстовки. Схватил рукоять и вытащил пистолет наружу. Направил его на Пьера, — слезай обратно. Быстро.
Тот замер. Повернулся. И осторожно спустился. Парень облегчённо выдохнул. Он не думал, что получится.
— Вот как... — пробормотал алхимик, — ладно.
И шагнул вперёд. Валера хотел было попятиться, но не стал. Это показало бы его слабость. Поэтому твёрдо держал его на мушке. Вот. Пусть знает, что он здесь не главный.
— Знаешь, — толстяк прищурился, — я тебе вот что скажу. Если ты или твой друг Чизман, считаете, что нас тут дурить можно.... Вы ошибаетесь, — в его словах была сплошная желчь, — не знаю, откуда вы взялись, но мы тут тоже не тупые люди, — глаза его сжались в мелкие щёлочки. Он двинулся прямо на парня.
— Стой на месте, — процедил тот.
— Да, я стою, — толстяк продолжал приближаться, — стою, стою, — бормотал он с каждым шагом.
— Нет, не стоишь, — Валера напрягся, сжимая рукоять пистолета. Похоже, у того крыша поехала. Совсем уже ничего не понимает.
— Ну, ладно, — Пьер ухмыльнулся, развел руками в стороны, — не стою. А знаешь почему?
Парень уже понял к чему это идет. Но сделать ничего не мог. Перед ним был мужик в центнер весом. Даже если бы Валера занимался боксом, то вряд ли бы ему что-то сделал. Весовая категория не та.
В два прыжка толстяк подскочил к нему и вырвал пистолет из руки. Бросил его в сторону. Черная рукоять скрылась в густой траве. А затем.... Затем отвесил ему сочную пощечину.
— Потому что! — ещё одна, уже с другой стороны, — я знаю! — ещё один шлепок, — что эта! — очередная оплеуха, — штука, — почти с каждым словом Валере прилетало по щекам, — уже не ра-бо-та-ет! — тут уже доставалось с каждым слогом.
Напоследок толстяк грубо толкнул его на землю. Парень плюхнулся на задницу, ударившись копчиком. Щёки горели огнем. Неожиданно для себя он почувствовал, что вот-вот разрыдается.
Пьер же отдышался и полез на место возницы. Взял в руки поводья, сплюнул на землю....
А потом спрыгнул. Вся спесь с него мигом слетела. Он подскочил к Валере и пролепетал:
— Прости, прости. Не знаю, что на меня нашло. Это весь этот лес проклятый, волколаки, мать их, — ласково и бережно поднял парня на ноги, — слушай, я, правда, погорячился. Давай, найдем твою эту штуку.... Где-то тут была, — он полез в траву. Спешно шарил там руками, выглядывал и, наконец, вытянул пистолет. Весь мокрый, в росе, облепленный травинками, — держи. Держи. И не злись. Я просто... Просто голова у меня совсем уже.... Прости старого дурака. И забудь. Забудь про это, прошу тебя! Всех благ тебе дам, как до города доберёмся...
— Угу, — Валера кивнул, — но сначала мы подождём Чизмана, — он старался, чтобы голос его не выдал. Чтоб не быть как сопливый пятилетка, у которого отобрали игрушку.
— Подождём, конечно, подождём. Но ты ведь ему не скажешь, да?
— Ладно, не скажу, — шмыгнул носом парень. Черт. Все-таки спалился.
— Давай, садись рядом, — потянул его на скамью толстяк. Подсадил даже. И сам рядом уселся. Валера глубоко вздохнул. И глянул на дорогу. А там....
Там шёл Чизман. В одной руке он держал дробовик, закинув его на плечо. Другая.... Другая была вся в крови. От кончиков пальцев до самого локтя. Весь рукав его модного костюма был перепачкан. Из синего стал бардовым.
И судя по тому, что программист был на середине пути между лесом и каретой — он уже давно шагал к ним.
— Эй, друг! — приобнял парня Пьер, — ты ведь ничего не скажешь ему, да?
Валера молчал. Щёки всё еще горели. Копчик болел. Сначала он действительно подумал, что это было помешательство. Но теперь всё понял. Тварь. Стоит только сказать Чизману и башка этого толстяка разлетится, как гнилая дыня. Но, тогда они не попадут в Каменор. Или попадут, но не так быстро. Парень закрыл глаза. Ладно. Пусть живет. Но теперь Пьеру Галерри не было никакой веры. Как это не печально признавать, программист был прав. Этот алхимик их почти кинул. Почти. Если бы не случилось самое настоящее чудо. Выйди Чизман из леса на полчаса позже — нашёл бы лишь одного Валеру на этом лугу.
Парень скинул пухлую руку с плеча.
— Нихрена я ему не скажу. Но ты теперь мой должник, ясно?
— Ясно, ясно, — закивал головой Пьер, — здорово, что мы всё решили.
Валера спрыгнул на землю. Сплюнул. Лучше он тут подождёт Чизмана.
Тот подошел через пару минут. И был он довольно задумчивым. Распахнул дверь кареты, закинул внутрь дробовик. Следом сразу же вытянул сумку из-под задницы Пьера. Кинул её на диванчик внутри.
— Тут ручей неподалеку... — кивнул ему Валера.
— Угу, — пробурчал тот.
— Господин Чизман, — восторженно прокричал алхимик, — вы как, в порядке? Не покусали вас?
— Нет, — отозвался тот.
— А что у вас рука в крови?
— Рука? — программист повернулся к толстяку и посмотрел на свою ладонь, — Я вырвал этой твари сердце. И растоптал. Ясно?
— Да.... — протянул Пьер и облизнул пересохшие губы.
Чизман тем временем дошёл до ручья, умылся. Стащил мастерку, прополоскал рукав. Выжал. Закинул её на плечо.
— Ладно, поехали уже, — проворчал он и залез в кузов. Валера следом.
— Хорошо, господин Чизман. Мы тут решили, что заедем в деревеньку неподалёку. Там карету починим, лошадей сменим. Ага?
— Ага, — бросил ему программист. Толстяк подстегнул коней. Повозка двинулась вперед.
Внутри Валера прикрыл корзины, чтобы цветки меньше раздувало. И они не летели в лицо. Его волновало только это. А так пускай хоть все сдует. Помогать толстому гаду совсем не хотелось. Лишь бы довёз их до Каменора. И всё.
Он даже подумал, что после — сам пристрелит этого козла. Хотя через полчаса уже остыл и начал его жалеть.
Повозка тащилась по дороге вдоль диких краёв. Где тут могла быть деревня? Но Пьер, видимо, знал. Свернул на какую-то другую дорогу, проехался по ней. А потом начались поля. Появились заборчики, коровки начали пастись по краям дороги. Вот, какая-никакая цивилизация. Особенно цивилизованной она была после Темнолесья. Вскоре показались и домики.
Толстяк проехал через деревню и остановил повозку на каком-то тупичке. Мимо ходили гуси, козы. С одной стороны какой-то сарай непонятный, с другой поля. Впереди большая лужа, где валялась свинья. Людей почти не было. Тяжело кряхтя, Пьер спрыгнул с повозки.
— Пойду, узнаю, чего тут предложить могут, — сказал он и поклонился.
— Иди, — бросил ему Чизман, махнув рукой. Тот затопал в сторону домов.
Программист же откинулся на спинку дивана и глубоко вдохнул. Да, ветерок с полей доносил запах луговых трав. И уносил запах навозной лужи прочь. Главное, чтоб направление не поменялось. А так — солнце светит, всё красиво. Прямо чудо, а не день.
Но долго он так не просидел. Нагнулся, покопался в своей сумке.
— Ничего не утащили отсюда? — поинтересовался Чизман у Валеры.
— Ну, я взял зажигательную гранату, — ответил тот, глядя, как спутник высыпает патроны из карманов.
— Зачем?
— Чтобы поджечь этих волколаков.
— Тьфу, гранаты ещё на них тратить, — поморщился программист.
— Ну, делать было нечего, — попытался оправдаться Валера, — в пистолете всё кончилось.
— Стрелять надо уметь просто. Чтоб попадать.
— В любом случае, мы выбрались. Кстати, может, дашь мне ещё?
— Чего?
— Патронов. У меня же закончились.
— Зачем?
— Мало ли, — пожал плечами Валера, — вдруг понадобятся.
— Когда понадобятся, тогда и дам.
— А вдруг они резко понадобятся?
— Слушай, — программист посмотрел на парня, — мы сейчас едем в повозке. Никаких проблем не наблюдается. Зачем тебе патроны? Вообще, оружие надо бы сдать. До начала боевых действий.
— Ох, — выдохнул тот, — а вдруг этот что-нибудь учудит?
— Кто?
— Пьер.
— Да что он учудит? Вполне нормальный мужик. Хорошо себя показал, слушался.
— Я на всякий случай...
— Хм, — Чизман нахмурился. Потом залез в сумку, — так, — он достал уже знакомый магазин. Полный патронов, — смотри. Получишь это, если назовешь причину, по которой тебе нужно оружие. Итак?
— Вдруг на нас нападут разбойники, — выдал Валера.
— Не, это не пойдет. Вдруг, мало ли.... Всё это как-то неопределённо. Да и я сам справлюсь.
— Не знаю. Вдруг тебе станет плохо, — парень обиженно засопел.
— Опять эти вдруг.... Нет, не дам.
— Ладно. Ладно. Пьер хотел бросить нас.
— Наконец-то, — довольно ухмыльнулся Чизман, — вот оно.
— Погоди, о чём ты?
— Я дам тебе этот магазин, если ты скажешь, что я был прав! Так кто на самом деле такой этот наш дорогой алхимик?
— Ух, — Валера выдохнул, — ладно. Ты был прав. А этот толстяк полная сволочь.
— Вот. Держи, — программист протянул ему магазин и откинулся на спинку.
— Я верил ему, — пробурчал Валера, — а он...
— А он надавал тебе по роже, — фыркнул Чизман, — да-да. Думаешь, я не заметил? Что у тебя лицо, как у индейца. Знаешь, почему он так?
— Почему?
— Вот. Не знаешь. А всё потому, что ты из современной цивилизации. Вырос в тепличных условиях.
— Опять ты об этом.
— Да-да. Сколько нам всем промывают мозги, что все вокруг хорошие. Все добрые. Просто надо договориться, надо обсудить и прийти к соглашению. Так ведь? Даже в каждой современной фэнтези книжке есть, что все народы молодцы. Эльфы мудрые, люди добрые, гномы порядочные. Лишь орки и гоблины плохие, но они сами по себе такие. Мальчики для битья. И то у них есть своя честь. А иногда и их делают добряками. Вот только всё это далеко не так.
— А как? — просто так спросил Валера. Ну, раз начал болтать, пусть продолжает. Всё равно скучно и делать нечего.
— Мы все живые. У нас единственная цель — хорошо жить и при этом особо не потеть. Вот и всё. Так что не важно, какая раса или вид — все сволочи. И делают всё ради собственной выгоды. Особенно, если жизнь суровая. Даже в нашем цивилизованном мире люди хоть и не режут друг друга, но подсидеть, сдать или обмануть могут легко. Что уж говорить про средневековье? Поэтому от всех нужно ждать какой-нибудь подлости. Особенно от местных народцев...
— Да-да, — усмехнувшись, кивнул Валера, — нельзя никому доверять. Только себе.
— Ага. Потому, что себя ты точно знаешь насквозь. А вообще степень доверия к человеку зависит от того насколько он близок к тебе и насколько ты его знаешь. Самыми близкими обычно являются родственники. Им доверяют больше всего. Потом идут всякие друзья. Дальше какие-нибудь одноклассники, соседи, знакомые. Соратники по хобби. Еще выше — национальность, потом те, кто говорит на одном языке и так далее. Чем сильнее чужд нам человек, тем меньше мы будем ему доверять.
— Эй, это уже какой-то расизм!
— Ага. А ты думал, что это какая-то болезнь? Нет, это внутри нас. На подсознательном уровне. И никуда оно не денется. Расизм и ксенофобия помогли многим народам создать и сохранить свою культуру. Это сейчас в цивилизованном мире все стали осуждать такие вещи. Потому что легко быть добрым и приветливым, когда сам сыт и всё у тебя хорошо. Но случись чего — люди сразу же собьются в стаи и будут помогать только тем, кого считают своими. Поэтому в той же Америке есть русские и китайские кварталы. Всякие гетто и прочее. Поэтому существует панибратство. Знаешь же, что на хорошее место просто так не устроиться? Начальники пристраивают к себе родственничков и друзей. Им больше доверяют. Их хотят устроить получше. ...
— Ладно, хватит. Какое вообще отношение это имеет к толстяку?
— Самое прямое. Мы для него — чужестранцы. Странные, дикие, непонятные. Нам он доверять никогда не будет. Получил свою выгоду и рад свалить. И мы тоже не должны ему доверять. А вот друг другу да. Мы ведь из одного мира. Следовательно, хоть чем-то да связаны.
— Ага, значит, если бы был кто-то более знакомый, чем я — ты бы меня тоже кинул?
— Конечно, — Чизман пожал плечами, — так устроен этот мир. Я бы спас своего друга, а не постороннего пацана.
— Вот уж спасибо.
— Угу. Подумай над этим. Здесь все нам чужие. Нельзя им верить. Вот о чём я.
— Да-да. А верить можно только тебе.