Харон предупредил добровольцев, что их жизни будут в опасности, но после утренней трагедии никто не питал иллюзий на обратное. Их жизни были в опасности, независимо от того, вызвались они добровольно или нет. Кое-кто пытался отговорить самых юных странных от участия в обороне Акра, но юноша из театральной труппы мисс Гракл вскочил на колонну возле паба и произнес страстную речь о том, что все наши жизни будут потеряны, если Каул прорвется через нашу оборону, и что благороднее рискнуть смертью, защищая нашу петлю, чем сдаться в поражении, чем заслужить бурные аплодисменты.
Северный клан Ламота будет стратегически расположен вокруг входа в петлю. Головорезы Лео проявили себя трусами, и их нигде не было видно, но лидеры трех его подпольных банд — Крушила Донован, Анжелика и даже Догфейс и его Неприкасаемые — выстроились в очередь, чтобы присоединиться к Корпусу обороны. Когда я удивился, увидев их там, они пожали плечами, считая это не более чем личным интересом, но я начал думать, что они не были такими корыстными, как показывали.
Наконец, перед самым наступлением темноты из громкоговорителей донесся голос Франчески: «Щит готов к созданию, — объявила она, — и любой, кто захочет присутствовать при его плетении, должен немедленно пройти ко входу в петлю».
Весь Акр хлынул на улицы.
Они называли его «Лоскутным одеялом», и имбрины думали, что это вселит в нас немного покоя, если мы будем смотреть, как его сшивают, и сами убедимся, что оно настоящее.
Мы собрались у входа в петлю, вдоль берега Канавы, где река исчезала в туннеле. Факелы и газовые фонари отбрасывали мерцающий свет на толпу — сотня зрителей по одну сторону воды, плотный круг из двенадцати имбрин — по другую, взявшись за руки. Мои друзья и я стояли все вместе. Охранники наблюдали за всем происходящим с вершины туннеля моста, а двое, которым было поручено наблюдать за мной и Нур, стояли рядом, сканируя толпу на предмет угроз. Сколько бы раз мы ни ускользали от них, они все равно относились к своей работе серьезно.
По ту сторону Канавы имбрины начали петь по-старому странному и медленно ходить по кругу.
— Надеюсь, они не разрушат это место случайно, — прошептал Енох симпатичной кудрявой девушке, стоявшей рядом с ним в толпе, и она выглядела такой встревоженной, что Еноху пришлось заверить ее, что он шутит.
Гораций шикнул на него.
— Сейчас не время шутить. Если это не сработает, мы все в беде.
— Что смертельно опасно, так это то, какой ты скучный. Если бы я не был здесь, чтобы время от времени поднимать настроение, все бы давным-давно повесились.
Гораций нахмурился.
— Если бы ты мог видеть будущее, ты бы не смеялся.
— Тише, вы оба, — прошипел Миллард, которого я не заметил рядом.
— А разве тебе не пора щуриться на карты? — сказал Енох.
— Я думаю, мы близки к прорыву. И я не собиралась пропустить это.
Имбрины запели громче и закружились быстрее, их длинные платья развевались в воздухе. В центре круга загорелся зеленый огонек. Некоторые в толпе ахнули.
Имбрины запели громче, закружились быстрее. Свет становился все ярче.
— Вот оно, — услышал я голос Милларда, и Нур, стоявшая рядом со мной, прижалась ко мне.
Свет снова стал ярче и расширился вверх. Песня имбрин достигла крещендо в высокой, колеблющейся ноте, которую они выдерживали — и затем, внезапно и со звуком, похожим на раскат грома, они подпрыгнули в воздух и приняли свои птичьи формы. В толпе раздался коллективный вздох. Имбрины сохраняли строй, теперь они летели, а не бежали, но диаметр их становился все шире и шире, а вместе с ним и пульсирующий зеленый свет. Они работали с ним, тянули его, как ириску.
Затем они взлетели в небо, мисс Зарянка первой, мисс Сапсан последней, остальные в строю между ними, зеленый свет растянулся и последовал за ними. Они сделали петлю в воздухе над нами, затем спикировали вниз и исчезли в темноте туннеля моста. Зеленое свечение, последовавшее за ними, быстро и ярко осветило туннель, а затем исчезло вместе с имбринами.
Последовал короткий период молчания, пять секунд растянулись до десяти. По толпе пробежал тревожный ропот. Куда они подевались? Неужели они не вернутся? Неужели все кончено?
Затем на краю темного горизонта замигал зеленый огонек. Он начал растягиваться по небу, как мерцающее одеяло, слишком яркое северное сияние, и когда он распространился от одного угла небес до другого, вены электрического белого света начали потрескивать через него. Как только он заполнил небо, отбрасывая на все тонкое зеленое свечение, из туннеля послышался шум, похожий на приближающийся поезд.
Через несколько секунд имбрины снова вылетели из него плотной группой, таща за собой зеленую сеть, слишком яркую, чтобы на нее можно было смотреть. Она пронизывала туннель, но не шла дальше, создавая полупрозрачную стену. Имбрины сделали последний круг над нашими головами, ободряюще взмахнув крыльями, а затем полетели в сторону зала совета, таща за собой потрескивающую зеленую сеть, пока она не закрыла все небо.
Толпа гудела от возбуждения.
— Никогда не видела ничего подобного, — сказала девушка рядом с Енохом.
— Троекратное ура нашим птицам! — закричала Клэр, ударяя кулаками по воздуху. — Хотела бы я посмотреть, как мерзкий старый Каул попытается пройти через это!
— Конечно, впечатляет! — восторженно воскликнул Гораций.
— Это просто зеленый свет, — сказал Енох.
— Я просто надеюсь, что это сработает, — сказал я.
— Так и будет, — сказала Клэр.
Охранник с мегафоном напомнил нам, что комендантский час уже прошел, и начал загонять нас обратно в наши кровати.
— А ты как думаешь? — сказала мне Нур, когда толпа начала двигаться. — Какое-то время мы в безопасности?
Я взглянул на залитые лунным светом облака над нами, светящиеся бледно-зеленым за «Одеялом» имбрин, и подумал, сколько же из них было выставлено напоказ.
— Думаю, на какое-то время. Не навсегда.
Не успели мы пройти и пятидесяти футов, как над нашими головами что-то затрещало, словно статика, и толпа, которая до этого спокойно двигалась, остановилась и посмотрела вверх. Над головой маячило лицо, гигантское и выкрашенное в синий цвет.
— Очень впечатляет, довольно зрелищно, очень впечатляет! — прогремел он.
Каул, или его голографическая версия, вернулся, чтобы поиздеваться над нами. Время было выбрано точно: он пришел, чтобы подорвать наше чувство безопасности, как раз в то время, когда имбрины создавали его.
— Он не может причинить вам вреда! Не паникуйте! — крикнул кто-то, но было уже слишком поздно, и на этот раз мы не были заперты в переполненном зале. Все бросились в укрытие. Давка сбила меня с Нур, и мы оба упали на землю, но прежде чем нас раздавили, Бронвин перекинула нас через плечо вместе с Клэр и Оливией.
— О, что же мне делать, что мне делать? Впустите меня, впустите! Я в тупике, сбит с толку, сбит с толку!
Раздался залп выстрелов, но это были всего лишь американцы, стрелявшие в изображение Каула. Их пули прошили зеленое поле над головой и застряли, застыв в воздухе, как рой пчел. Толпа разбегалась в дюжине направлений, ныряя в близлежащие здания и разбегаясь в отдаленные части Акра. Бронвин, казалось, следовала за нашими друзьями обратно к дому, но насмешливое лицо и пронзительный голос Каула следовали за нами повсюду, вездесущие.
— Я, конечно, шучу! Я наслаждаюсь вызовом, хотя это будет не так уж сложно. — Его голос звучал так, будто он был прямо у меня над ухом. — Ничего другого я и не ожидал от моей дорогой сестры и ее щенков. Кстати, мы еще не пришли к вам, потому что только разогреваемся. Растягивая наши только что родившиеся конечности.
Изображение чудовищной ветви дерева с голубыми прожилками пронеслось по небу, а затем рассыпалось искрами.
— Мы, мы, мы. Кто мы, спросите вы? Знаете, у меня есть друзья. Вот они сейчас, в петле, которую вы могли бы узнать!
Лицо Каула исчезло, и на его месте на фоне зеленого неба возникла ужасающая картина. Я завороженно наблюдал за ней, пока Бронвин бежала. Два чудовищных существа угрожали дому, а дети с криками разбегались. Возвышаясь над крышей, одно существо имело голову в форме угря и черные кожистые крылья, торчащие из спины. Оно рвало дом когтистыми руками, отрывая куски крыши и подбрасывая их в воздух. Другой был похож на смесь дымящейся смолы в грубо человеческой форме. Он наткнулся на корову, привязанную к столбу, прошел сквозь нее, и корова растаяла, превратившись в пылающую лужу. Угроголовая тварь опустилась на одно колено, подхватила крылом убегающего ребенка и продолжила разрушать дом.
— Это петля мисс Цапли! — услышал я голос Эммы, бегущей за нами.
— Теперь я бог, а это мои ангелы! — раздался над сценой голос Каула. Вы не сможете нас удержать. Вы не можете удержать нас от того, что принадлежит нам по праву! И у нас есть такие дары, чтобы одарить вас, если только вы позволите! Отрекитесь от своих ложных матерей! Откажись от своих имбрин! Верните свое достоинство, свою свободу!
Изображение в небе снова сменилось на лицо Каула, когда он заговорил резким, пронзительным тоном.
— Свобода от петель, от ограничений времени, которые женщины-птицы использовали, чтобы держать вас в заточении все эти годы. Да, тюрьма, тюрьма, тюрьма — это все, что большинство из вас знало. Присоединяйтесь ко мне, и я освобожу вас, дети мои!
Угрозы и обещания, манипуляции и дезинформация — фирменный стиль Каула.
Он исчез, наконец, в брызгах голубого света, а потом что-то посыпалось на нас снегом. Какое-то новое разрушение.
Мы почти добрались до дома.
Я понял, что падают бумаги, и на них что-то напечатано.
Мы добрались до крыльца Дитч-хауса, где нас ждали другие наши друзья. Тяжело дыша, Бронвин сняла нас со спины и поставила на землю. Листовки начали покрывать землю.
— Он ушел? — воскликнула Клэр. — Мы уже в безопасности?
— Его здесь никогда не было, — сказала Эмма. — Это была еще одна его передача.
— Если его здесь не было, то как же он устроил дождь из листовок?
— Точно так же, как он сделал это с пеплом и костями ступней, — сказал Енох.
Из многочисленных громкоговорителей раздался дрожащий голос:
— Это мисс Эсмеральда Зарянка. Всем оставаться спокойными и вернуться в свои дома. Лоскутное Одеяло теперь полностью в рабочем состоянии, и Каул не может до нас добраться. И никто из его преспешников тоже. Он просто пытается напугать вас. — Послышался скрипучий звук и короткий вой обратной связи, а затем мисс Зарянка вернулась к микрофону, взволнованная. — И не трогай эти бумаги, они всего лишь пропа…
Раздался статичный хлопок, и громкоговорители смолкли. Поднявшийся ветерок сдул бумаги в сугробы у наших ног.
— «Пропа…» — что? — сказал Хью и наклонился, чтобы поднять одну.
Бронвин схватила его:
— Хью, не надо, — но он увернулся.
— Пропаганда, — сказал я, беря одну для себя. — Боже, вы только посмотрите.
Это была газетная страница. Оливия и Нур смотрели, как я перевернул ее правой стороной вверх. Сверху кричал заголовок:
ДВУЛИКИЕ ИМБРИНЫ ОБЕЩАЮТ КРУГОВУЮ СВОБОДУ ВОЖДЯМ КЛАНОВ В ТАЙНОЙ СДЕЛКЕ!
Я поднял глаза и увидел, что другие странные люди на улицах вокруг нас тоже читают его.
— Это еще не все, — сказала Эмма, наклоняя лицо ближе к бумаге. Под заголовком была статья, если это можно было так назвать.
— Что там написано? — спросила Бронвин и смутилась. — Я читаю медленно.
Эмма просмотрела текст и подытожила:
— Он утверждает… Давайте посмотрим… что имбрины сказали Ламоту, Паркинсу и Лео Бернхэму, что они дадут им всем свободу в обмен на подписанное мирное соглашение. Но только они и никто другой. И затем… — Эмма поморщилась и покачала головой. — Остальной просто разглагольствует о том, что имбрины — предатели и хотят держать нас всех в рабстве и ловушке, и так далее…
— Неужели они действительно это сделают? — спросила Оливия. Она выглядела обиженной самим этим предложением. — Они ведь не захотят, правда?
— Конечно, нет! — взволнованно запротестовала Клэр. — Как раз на днях мисс Сапсан сказала нам, что они до сих пор не придумали, как сделать реакцию сброса безопасной.
Эмма сердито скомкала газету и отшвырнула.
— Все это ложь. Источник ненадежный.
— Не знаю, — ответил Хью. — Было немного странно, как все три клана вдруг согласились на мир и даже помогли нам в Грейвхилле…
— Это было не совсем неожиданно, — сказал Гораций. — Они вели переговоры несколько недель.
— И как они заставили Лео простить меня, даже после того, как он был так оскорблен, — добавила Нур.
— Это не странно, это личный интерес, — сказала Эмма. — Они поняли, что твари представляют угрозу и для их народа, и что мы должны работать вместе, чтобы победить их.
— Это звучит разумно, — сказал я, — и я согласен с тобой — если что-то, что когда-либо делали кланы, было разумным.
— Какая разница, сделали ли имбрины предложение? — сказал Енох, и мы обернулись, чтобы увидеть, как он идет к нам с одной из бумаг в руке. — Это дало нам то, что нам было нужно. Мир и партнерство.
— Нам не все равно, потому что это означало бы, что они солгали, — сказала Оливия. — Что все время они говорили людям, которые хотят свободы петли, что это невозможно, еще не безопасно — что это неправда.
Енох пожал плечами.
— И что? Она у нас есть, и это все, что меня действительно волнует.
— Имбрины! — Не! ЛГУТ! — закричала раскрасневшаяся Клэр.
— Ладно, мы тебя услышали, громкость — не самая эффективная тактика аргументации, — сказала Эмма.
— ДА!ТАК И! ЕСТЬ!
Дверь дома со скрипом отворилась, и оттуда вышла Фиона в халате. Она одарила нас сонной улыбкой и помахала рукой, затем бросила обеспокоенный взгляд на все бумаги на земле и странный новый зеленый оттенок в небе. Она все еще приходила в себя после напряженной встречи с пустотой и проспала все.
— Легко забыть, что такое свобода, когда она у тебя уже есть, — сказал Хью, бросил свирепый взгляд на Еноха, взбежал по ступенькам крыльца, присоединился к Фионе и исчез в доме вместе с ней.
— Что забралось ему в мозг и умерло? — сказал Енох.
— Не все из нас свободны, помнишь? — спросила Эмма. — Фиона все еще в ловушке.
Енох нахмурился.
— Верно.
— Но откуда ты знаешь, что имбрины не лгали вождям кланов, давая им свободу? — спросила Нур.
— Потому что они… — начал было я, но осекся, когда мимо прошел патруль американцев во главе с Ламотом. Ламот выглядел разъяренным и сжимал в кулаке одну из бумаг. Несколько его енотов, проходя мимо, свирепо уставились на нас. Когда они оказались вне пределов досягаемости, я прошептал:
— Потому что они остались здесь.
Двое стражников, приставленных к Нур и мне, направились к нам.
— Вот ты где, — фыркнул тот, что повыше. — Вы не должны больше оставлять нас!
— Имбрины хотят видеть вас в зале совета немедленно, — сказал другой.
Как раз в этот момент мимо моего лица пролетела бумажка и шлепнулась о стену дома, прижатая к ней, словно порывом ветра, хотя я не почувствовал даже дуновения ветерка. Это был плакат с лицами всех членов Совета Имбрин, выстроившихся в ряд, как на полицейской линейке, со словом «ВИНОВЕН» на каждом.
Оливия сказала: «Еще пропа…»
— Заткнись! — рявкнула Эмма. Она хотела сорвать плакат, но он скользнул вверх по стене, прежде чем она успела схватить его, а затем отодвинулся в сторону, когда она попыталась снова. Она прыгнула на него и, наконец, сумела сорвать его, затем зажгла его в руках, но как только она скомкала и отбросила горящую бумагу, еще пять точно таких же, как она взорвались, ударились о стену вокруг нее.
Она разочарованно вскрикнула и повернулась лицом к стражникам.