Енох взмахнул рукой.
— Думай быстрее, а не пялься. Она задала тебе вопрос.
— Э, нет. — Он постучал костяшками пальцев по люку над головой, и тот глухо зазвенел. — Броня слишком прочная.
Бронвин резко кивнула.
— Значит, мы поведем их под пулевой шторм. Пусть англичане и немцы убьют пустот за нас, а потом мы двинемся вновь за имбринами.
— Это просто безумие, — пробормотал Джулиус и пожал плечами. — Ты слышал, что сказала леди, — рявкнул он на солдата. — Газуй, в нас будут стрелять.
Солдат заглянул в щель в корпусе.
— Слишком темно, я не вижу, куда еду.
— Ах, точно, — проворчал Джулиус. — Я достану его обратно.
С помощью солдата Джулиус нашел загрузочное отверстие самого большого ствола и открыл его. Он прижался к нему ртом, зажмурился и издал звук, похожий на то, как он собирается опорожнить желудок. Вглядываясь в другую щель танка, я видел, как из пушки танка вырывается свет, заполняя горизонт. Должно быть, это было незабываемое зрелище — танк, стреляющий солнечным светом в небо, и я пожалел, что не видел его с позиции зевающих солдат, которые окружили нас.
Теперь, когда водитель смог быстро сориентироваться, он нажал ногой на сцепление и перевел танк на переднюю передачу. Мы рванулись вперед с громким скрежетом металла.
Потом раздался оглушающий лязг — одна из пустот прыгнула на танк. Она бесполезно забарабанила языком по корпусу, а затем издала пронзительный вопль разочарования.
Солдат вжался в сиденье.
— Боже, что это было?
— Просто веди машину, парень! — сказал Миллард, перекрикивая шум мотора.
Солдат дернул два параллельных рычага перед собой в противоположных направлениях, очевидно, так он управлял этой штукой, и мы увернулись, чтобы избежать столкновения. Вторая пустота прыгнула на танк, в то время как третья безуспешно пыталась заарканить нас сзади. Но их зубы и языки были бесполезны против нашего коня из железа и стали.
Состояние мечтательной покорности солдата начало постепенно улетучиваться, сменившись паникой, когда мы приблизились к линии фронта, но непрерывный поток ободрения от Милларда и угроз от Еноха заставлял его смотреть только на поле боя.
— Наденьте свои противогазы и найдите что-нибудь, за что можно ухватиться! — крикнул он. Он вытащил из-под сиденья резиновую маску и натянул ее на лицо. На ней были прорези металлических отверстий, закрывающих оба глаза, и кольчужная борода, свисавшая на нижнюю часть лица и шею. Под каждым сиденьем лежали одинаковые маски, и каждый из нас надел по одной. Она был тяжелой и уменьшала мою видимость почти до нуля, но я не собирался сомневаться в её полезности.
Танк резко накренился вперед, затем врезался во что-то и выпрямился. Мы пересекли траншеи и углубились в ничейную землю. Наступила короткая пауза, во время которой мы слышали только рев мотора и визг гусениц танка; даже в низинах стало тихо.
Потом проснулись пушки. Они звучали, как раскат грома, когда они стали испещрять кратерами землю вокруг на, а затем град оглушительных звуков заполнил мой разум. Ни одна пуля не попала в танк, но крошечные осколки металла разлетелись в разные стороны, и я понял, для чего нужны эти средневековые противогазы.
Я почувствовал, как одна из пустот умерла. Она даже не успела закричать. Впрочем, остальные тоже. Их подбили, и я почувствовал, как они перебрались с уязвимой стороны танка на защищенную, обращенную к британской линии.
Я крикнул солдату, чтобы он развернулся и поехал в другую сторону. На его лице промелькнуло сомнение, но он был настолько не в себе, что все равно выполнил мою просьбу. Он потянул рычаг справа на себя, одновременно отталкивая левый, и мы начали раворачиваться на 180 градусов. Шквал выстрелов перекинулся с одного борта танка на другой. Одна из оставшихся двух пустот не отреагировала достаточно быстро и была разорвана на куски. Другая подползла к задней стенке танка, а потом я почувствовал, как она прополза под нами, в пустое пространство между гусеницами. Она царапала и колотила по дну резервуара, гремя металлом под нашими ногами, отчаянно пытаясь проникнуть внутрь. Интересно, достаточно ли ядовитой была слюна этих новых пустот, чтобы прогрызть сталь? Прогнав эту мысль из головы, я крикнул солдату, чтобы он повернулся в другую сторону, и он снова нажал на рычаги.
Я встал, стараясь устоять перед яростной дрожью танка, и заглянул в ближайшую вентиляционное отверстие. На другой стороне разрушенной и дымящейся земли я увидел дыру, заполненную спутанной колючей проволокой.
Я велел ему ехать прямо через нее.
— Мы можем там застрять! — сказал он. — И больше никогда не выбраться!
Скрежет пустоты под нами превратился в тревожный стук, и я представил себе, как она отрывает свободные панели в корпусе танка.
— Мы проделали весь этот путь не для того, чтобы умереть в консервной банке, — крикнула Эмма. — Делай, как он говорит, и езжай!
Солдат нажал ногой на педаль. Танк ускорился, но все равно казалось, что мы движемся в замедленном темпе. Там было жарко и душно, как в адском пламени, из-за перегруженного двигателя воздух искрил, а скопление паров грозило задушить нас.
Наконец мы нырнули в кратер. Пусота завизжала, когда колючая проволока разорвала её на части. Водитель прибавил скорость, надеясь переправить нас через другую стороны кратера, но наша левая гусеница застряла, запутавшись в проволоке, а правая продолжала работать, медленно вращая нас по кругу. Пули снова прошили по корпусу, а потом что-то щелкнуло, и мы прорвались. Мгновение спустя танк накренился вверх, и мы выбрались из ямы.
Раздались аплодисменты и удары кулаками. А потом упал минометный снаряд, и нас отбросило в сторону гигантским взрывом.
Все потемнело. Не знаю, как долго я был без сознания. Может быть, минуту или две, может быть, всего несколько секунд, но когда я пришел в себя, один из этих ужасающих противогазов навис надо мной, и мне пришлось подавить крик.
Это была Эмма.
— В нас попали из миномета! — кричала она.
Танк перевернулся на бок, все внутри было повернуто на девяносто градусов.
Солдат был мертв. Его противогаз соскользнул перед самым ударом миномета, и по лицу текла кровь. Теперь все три пустоты были мертвы — я чувствовал это, — но если бы мы попытались выбраться из танка, мы бы тоже погибли. Даже несмотря на то, что мы были подбиты, стрельба по нам почти не ослабевала.
Я огляделся, ошеломленный взрывом и оглашенный ропотом своих друзей. Гораций ухаживал за Енохом, у которого из-под рукава пиджака текла кровь. Миллард и Бронвин лихорадочно рылись в ее чемодане в поисках чего-то. Себби была травмирована и рыдала.
— Я не хочу умирать здесь!
Как и все остальные. Мы должны были выбраться из танка до того, как на него упадут новые минометные снаряды… но в тот момент, когда мы попытаемся высунуть головы из люка, мы последуем за участью пустот.
— Я мог бы снова впитать свет, — сказал Джулиус.
— Это не поможет, — сказал Горацио. — Они просто будут засыпать воздух пулями.
Были и другие предложения, но ни одно из них не подходило. Все начали паниковать.
— Послушайте, друзья! — воскликнул Миллард, и мы все обернулись. Они с Бронвин наконец что-то нашли и осторожно вытащили костяные часы Клауса.
Я совсем забыл об этом.
— У меня есть кое-что, что может нам помочь, но, с другой стороны, может и не помочь…
— Мы должны попробовать всё, что угодно! — сказал Гораций.
— Они немного в плохом состоянии, но если они все еще работают — и работает так, как сказал Клаус… — он поднял связку ключей с костяшками пальцев. — Итак, какой открывает циферблат — указательный или…?
Он был прерван взрывом, который сотряс танк — еще один снаряд упал рядом, и у меня зазвенело в ушах.
— Просто сделай это, Миллард! — крикнула Нур.
Он нащупал ключи на полу, снова поднял их и вставил один из них в футляр. К счастью, он открылся с первой попытки.
— Я не знаю точно, как это будет работать! — прокричал он сквозь шум, используя другой палец, чтобы завести часы, — но каким бы ни был эффект, он, вероятно, не продлится долго…
Он в последний раз резко повернул ключ, и костяные стрелки часов начали вращаться вокруг циферблата так быстро, что их изображение стало расплываться. Внезапно раздался громкий УДАР, и они все остановились на двенадцати. По мере того как затихал бой часов, затихал и непрерывный стук пуль по корпусу танка. Я почувствовал тошнотворную невесомость, как будто танк только что покатился вниз с обрыва — ощущение, которое я узнал как сдвиг во времени, — а затем, как по волшебству, мир снаружи затих.
В какой-то момент меня охватила паника, и я подумал: «Неужели мы мертвы?»
Миллард перелез через упавшего солдата и отвинтил крышку люка. В ужасе я схватил его за ногу и промахнулся, но к тому времени он уже открыл ее и высунул голову.
Снаружи было так же тихо, как и внутри танка.
Через мгновение показалась его голова.
— Теперь мы в безопасности! — взволнованно воскликнул он.
Мы вышли из танка в том же порядке, в каком вошли, сначала самые маленькие, потом Нур и я. Я выскользнул ногами вперед. Все вокруг нас было завалено грязью, проволокой и кусками развороченной пустоты.
Мир был не таким, каким мы видели его в последний раз. Двигатель танка заглох, и стрельба прекратилась. Но даже этого было недостаточно, чтобы объяснить эту новую тишину, настолько глубокую, что, если бы не благоговейный шепот моих друзей, я бы подумал, что оглох. Неужели все солдаты были перенесены магией в какое-то другое измерение?
Я увидел, как Нур изучает подвешенный в воздухе предмет — пулю, застывшую в полете. Она была слегка вытянута от края до края, размытая, как объект, движущийся слишком быстро для затвора камеры. Их рои повисли вокруг нас. Вдалеке минометный снаряд был остановлен на середине взрыва, гейзер земли, который он поднял, застыл в форме зонтика.
Нур протянула руку, чтобы коснуться пули.
Я хотел было сказать:
— Подожди, Нур, я не стал бы… — но она отмахнулась, и пуля безвредно упала в грязь.
— Клянусь крылатыми старейшинами, — пробормотала Софи, прижимая Пенни к груди.
Енох присвистнул сквозь зубы.
Эддисон запрыгнул на обломанный пень, чтобы лучше осмотреться.
— «Потому что я не мог остановиться ради Смерти — Он любезно остановился для меня…»[21]
— Сейчас не время для поэзии, — сказала Эмма и начала пробираться через смятую колючую проволоку. — Давайте уберемся отсюда, пока эти старые часы не перестали делать своё дело.
— Я абсолютно согласен, — сказал Гораций.
Бронвин привязала костяные часы к спине. Они издавали громкое тиканье, которое зловеще напоминало обратный отсчет, и я подумал, что если задержусь рядом с кем-нибудь из мертвых, составлявших половину окружающей нас местности, то смогу услышать их шепот.
Мы последовали за Эммой из ямы и выбрали самый прямой путь из ничейной земли, к британской стороне. Или это была немецкая сторона в отдалении перед нами? Теперь я был полностью потерян, мой мозг помутился от дыма и взрывов бомб, и каждое направление было неразличимым пятном руин перед моими глазами. Я ничего не понимал.
Я отмахнулся от облака пуль и подумал: «Где же имбрины?»
— Постройтесь цепочкой, чтобы никто не отстал, — сказала Бронвин и пробежала вдоль нашей линии, проверяя, сплетены ли наши руки. Она взяла Софи под одну руку, а Эддисона под лапу.
— Не тряси часы! — отчитал ее Миллард.
— Вспомните, что говорила нам мисс Ястреб! — крикнула Эмма громким и ясным голосом, с которым не могли соперничать никакие другие звуки. — Смотрите вперед и не лезьте не в свое дело, иначе это станет вашим кошмаром на всю жизнь!
А потом позади нас раздался оглушительный рев, и мы замерли, обернувшись, чтобы посмотреть, что это такое.
— Господи, да что же это за везение? — сказал Нур.
— Это, — сказал Горацио, кивая так, словно только что что-то вспомнил, — может быть только Персиваль Марнау.
Затем он появился в поле зрения: Марнау, или какое-то чудовищное извращение его, высокое, как два дома, и слепленное из двух половин, верхняя часть напоминала человеческую, нижняя — высокую, бурлящую гущу, состоящую из грязной смеси непонятно чего, черной грязи, кусков тел, которые вылетали из его слишком широкого рта, когда он выкрикивал мое имя.
Костяные часы на него не подействовали. Он был не из этой петли.
Кто-то закричал: «Бегом!»
Мы так и сделали, карабкаясь так быстро, как только могли, по разрушенной земле, отмахиваясь на ходу от кучи пуль. Марнау хоть и был без ног, но мог двигаться быстрее нас, бурлящая масса под ним неслась по земле, как воронка сжавшегося торнадо.
Через мгновение к реву позади нас присоединился визг сверху.
— Мисс Буревестник! — воскликнул Джулиус.
— И мисс Ястреб! — крикнула Бронвин.
Двое имбрин снова нашли нас и кружили над головой. Мисс Крачка была из этой петли, и поэтому, по-видимому, застыла где-то в середине полета.
Мисс Буревестник и мисс Ястреб начали преследовать Марнау, бомбили его с пикирования, замедляя его на достаточно долго, чтобы мы могли оказаться на приличном расстоянии от траншей и конца ничейной земли.
Марнау остановился, чтобы прихлопнуть птиц, и промахнулся. Мы нырнули в проломленный участок колючей проволоки и добрались до линии траншей. Мисс Ястреб низко нырнула перед нами, ведя нас к пешеходному мостику, который проходил над верхушками траншей. Здесь облака пуль были густыми, как дождь, и звук их падения столкнувшись с нашими телами, когда мы бежали, был похож на звук игрового автомата, выплачивающий приз в миллион долларов.
Я посмотрел вниз, в траншею, когда мы пересекали пешеходный мостик. Десятки солдат застыли, как угрюмые статуи, с лицами, перепачканными землей и кровью, ружья изрыгали огонь.
Они были немцами, а не англичанами. Это была немецкая линия.
Позади нас раздался громкий стук. Марнау был уже близко, ярдах в пятидесяти, и догонял стремительно. Неровная земля не сильно его замедляла, да и траншеи тоже.
С неба донесся крик. Мисс Буревестник бросилась на Марнау и ударила его клювом в лицо. Он хмыкнул и увернулся, затем вывернулся и поднял руку. Он поймал мисс Буревестник, раздавил ее и швырнул в грязь.
Джулиус закричал. Себби и Енох подняли его с колен и понесли.
Она была мертва. Я никогда не видел убитых имбрин, и это зрелище едва не заставило меня замереть на месте, но я заставил себя продолжить бежать вслед за моими друзьями над траншеями. Мы не могли позволить себе потратить впустую подарок, который она нам преподнесла. Жертва мисс Буревестник замедлила Марнау, и через мгновение мы уже миновали траншеи, а он все еще пробивался сквозь последнюю стену колючей проволоки на ничейной земле.
Джулиус кричал, как одержимый, потом вырвался из рук Себби и Еноха и бросился на Бронвин. Он кричал что-то вроде «сломай их, сломай их», но прежде чем кто-либо из нас понял, что ему нужно, он сорвал костяные часы со спины Бронвин, поднял их над головой и разбил о камень.
Внезапно в животе у меня что-то сжалось, давление в ушах подскочило, и крики Милларда, кричавшего на Джулиуса, потонули в оглушительном реве, когда время снова начало двигаться.
Тысяча орудий возобновила огонь. Люди в траншеях позади нас резко развернулись. И Марнау попал в ураган летящего металла. Я видел его тело или то, что с ним стало, разорванное в клочья. Он распался у меня на глазах.
И крик имбрины — мисс Ястреб, хотя теперь я ее почти не слышал, — подгонял нас вперед. Себби и Нур собирали свет, пока мы бежали, чтобы скрыться. Джулиус упал, и его пришлось нести, на этот раз Бронвин.
Мы пробежали через задние ряды оборудования и палатки медиков, пока не наткнулись на прозрачное пятно в воздухе — петлевую мембрану — и нырнули сквозь него в мир дезориентирующей нормальности.
Глава семнадцатая