– То есть, сознательно убили землю?
Разводят крыльями, ну, мы бы так не сказали…
Звезда горит ярким светом.
– Вы сознательно убили землю?
– Да.
Оглашаю приговор.
Подсудимые срываются с места, исчезают где-то в пустоте космоса. Даже не смотрю в их сторону. думают, что они самые быстрые во вселенной… стражники уже ждут их… там…
Перебираю кристаллы, случайно натыкаюсь на свою первую любовь. Вот так всегда, как ищешь ее, так никогда не найдешь, а как ищешь что-то другое, так обязательно появится, одурманит…
Так что про наши с ним встречи в другой раз расскажу…
…нашел нашу с ним встречу. Одну из многих. Встречу, когда мы первый и единственный раз крепко поссорились.
Мертвая планета не давала мне покоя, я опускался туда снова и снова. Я не понимал, кто и что уничтожил эту землю. Если это был чей-то злой умысел, то очень изощренный и жестокий. Казалось, что землю пытали. Сильно. Долго. Безжалостно. Я смотрел на остовы некогда великого народа – они не могли такого сделать.
Но тогда кто?
Я перебирал разбросанные по пепелищам предметы, пытался по ним восстановить картину мира. Не мог. Предметы были слишком разные, как будто принадлежали разным цивилизациям. Разным мирам.
Больше всего мне полюбились чаши. Небольшие, круглые, по большей части разбитые, но иногда попадались и целые. Вычурно украшенные по краям, будто скрепленные из отдельных кусочков. Зачем-то в чашах были еще три отверстия – спереди, я думал, раньше туда вставляли драгоценные камни.
Вот тогда мы с ним поссорились.
Когда я стал собирать чаши.
И когда однажды принес ему в чаше воды, хотел порадовать, знал, что он любит воду.
Он был в ярости. Ни до, ни после я не видел аур в таком состоянии. Он швырнул в меня чашей, говорил что-то на своей тарабарщине, грозил лапками. Потом сгреб все чаши, закопал в песок, сверху соорудил деревянную антенну из двух досок. Антенна, конечно, ничего не ловила, только чуть-чуть – музыку небесных сфер.
Сумасшедший.
И злой.
Скулил даже над антенной.
Ну не умеешь антенны делать, и не делай, злиться-то зачем?
– Встать, суд идет!
Перебираю кристаллы своей памяти. Сколько ни ищу встречи с ним, все больше попадаются суды. Ну еще бы, а что вы ждете от памяти судьи…
Все встают. Входит суд. Смотрю на подсудимых, пытаюсь понять, в чем они виноваты, эти твари. Не похожи на тех, кто бездумно убивает свою землю. Может, хоть их получится оправдать.
– Расскажите о себе.
Они рассказывают. Сразу переходят к истории своей цивилизации. Жгли первобытные костры, кутались в шкуры. Изобретали паровой котел и велосипед. Поднимали в небо первые самолеты, падали вместе с ними. Теряли первого космонавта в первом корабле.
– А потом? – спрашиваю. Чувствую, это еще не все.
А дальше назад. От микросхем к электронным лампам, от электрических лампочек – к паровым котлам. От железных дорог – к почтовым каретам. От колеса к волокуше.
И снова вперед…
Киваю. Много видел таких цивилизаций челноков, замкнутых во времени, которые мечутся туда-сюда.
Спрашиваю:
– А потом что вы сделали?
Он отвечает. Спокойно, даже равнодушно. Надоело мотаться туда-сюда, вперед-назад, пошли направо.
– Направо – это куда?
Подсудимый вспыхивает. Направо, это направо. Вбок по времени, что непонятно-то.
Все непонятно-то.
– Вы в курсе, что это вызвало нарушение пространственно-временного континуума?
Подсудимый вспыхивает. Сердится. А что нам прикажете, всю жизнь туда-сюда мотаться?
– А вперед? – говорю я.
Кто же нас вперед пустит…
– А ключ своровать? От Вперед? За кражу ключа от временщиков штрафом бы отделались, а так планету загубили.
Этого они не знали. Из подсудимых выходит один, похоже, главный, просит наказать его, остальным дать второй шанс, мы ключ возьмем, мы будущее откроем, мы…
Стучу молотком.
Не будет никаких вторых шансов. Вообще скажите спасибо, что хоть первый шанс дали, а то есть такие, которые нулевым шансом довольствуются, а то и вообще минус первым…
Вытряхиваю кристаллы памяти, все, какие есть. Перебираю. Нужный кристалл сам падает мне на опору, вот он, про то, как мы с ним…
Ну да.
Мне не давала покоя мысль, кто убил планету. Кто-то же это сделал, кто-то долго и цинично глумился над землей, вымещал на ней свою злобу.
Я искал среди руин следы убийцы – и не находил, или находил, но не знал, что это они.
Он помогал мне. Он, кажется, жил там не первый год, знал чуток побольше, чем я. Он показывал мне, для чего нужен тот или иной предмет, иногда сам приносил мне что-нибудь удивительное и неожиданное.
Я спрашивал его, откуда он родом, он отмахивался, да какая разница. Я спрашивал его, кто сделал такое с планетой. Он разводил лапками, – мы найдем его, обязательно. Сам ищу.
Примерно в то же время я нашел еще одну великую цивилизацию. Никак не ожидал увидеть ее здесь, среди руин и обломков, на пепелище.
На первый взгляд это и цивилизацией нельзя было назвать. Аккуратные листочки, собранные в стопочки. Поначалу они привлекли меня красочными расцветками, не более. Прошло немало времени, прежде чем я понял, что у них есть душа.
Нет, конечно, не такая, как у меня. Своя душа. Особенная. Ни на что не похожая. Про которую даже не сразу скажешь, что это душа.
У каждой души была своя история. Неповторимая. Вот, например, история про человека, история про человека, который полюбил девушку, а она умерла. Тогда он спустился под землю в мир печали. И поднялся под небеса в миры радости, где нашел ее.
Или вот еще была история. Про парня и девушку, которые полюбили друг друга, но родители не разрешали им друг друга любить…
В общем, много было дивных историй. Я слушал их одну за другой, не перестал удивляться. Моему другу, кажется, тоже нравились их истории.
Великая цивилизация, которая появилась из ниоткуда – как и та, от которой остались одни остовы. Сколько я ни искал, чя не находил никаких промежуточных звеньев и предковых форм.
Только песок и пепел.
И пустые чаши.
Перебираю память. Маленькой искоркой вспыхивает тот момент, когда он сказал:
– Я нашел его.
– Кого?
– Убийцу… планеты.
– Встать, суд идет!
Он сам привел обвиняемого. Это оказалась та тварь, которая кричала квирр-р-р и кьюр-р-р. Я спросил его, почему он не привел других тварей, он ответил, что хватит и одной, этот у них самый главный.
– Расскажите о себе.
Мой друг хлопнул обвиняемого по хвосту, тот заверещал что-то.
– Говорит, что их цивилизация самая великая в мире.
– Ну, это они все говорят. Как давно вы существуете?
– Кьюр-р-рр.
– Говорит, что еще до большого взрыва появились.
– Это они тоже все говорят. Как они довели планету до такого состояния?
– Квир-р-рр.
– Говорит, выкапывали из недр землю и выпускали в атмосферу.
– Полный бред.
– Ну… он так говорит.
– Зачем они это делали?
– Вымещали на планете свою злобу. За свое несовершенство.
Начинаю понимать. Да, бывает, когда чувствуешь свое ничтожество перед вселенной, такая злоба накатит, хуже нет. Но все равно. Нет им оправдания. Планета нам не для того дана, чтобы…
…да ни для чего она не дана, это мы ей…
– Они признают свою вину?
– Кьюр-р-р.
– И близко нет, – говорит мой друг, – бормочут что-то вроде а чего мы такого сделали… дурака включают, короче.
– Квир-р-р.
– Еще и возмущаются… ну скажи не наглые…
Киваю. Наглые.
Оглашаю приговор.
– Кьюр-р-р. Квир-р-р-р.
– Требуют обжаловать, еще и орут… вы кто такие, и все такое…
– Ну-ну, это они все могут… привести в исполнение.
Смотрю на звезду. Звезда смотрит на меня, она так смотрит, когда я сморозил какую-нибудь глупость, такую глупость, что самому за нее будет потом ой, стыдно…
– А… что такое? Приговор неправильно сказал?
– Правильно.
– Вопросы не те задавал?
– Те.
– Так что же…?
– Только виновника не того нашел…
Смотрю в черные глазешки этого, который кьюр-р и квир-р.
– А… кто?
Звезда показывает на виновного. Холодеет душа. Неужели…
– Держи-держи-держи, уйдет!
Он уходит. Тот, который убил планету. Тот, который прятался в чьих-то скелетах. Тот, который обиделся, когда я принес ему чашу.
Тот…
Уходит. Убегает. Улетает. Не сам, сам он летать не может, он зверя какого-то не то приручил, не то поработил, стальной зверь огнем пышет, по небу летает, его возит.
Уходит…
Оглядываю ловчих, ухе готовых сорваться за ним вслед. Само собой вырывается:
– Я его догоню.
Я его действительно догнал. Там. На умирающей земле, где он спрятался. Больше ему негде было спрятаться, другие земли его не принимали, встречали его мертвенным холодом или нестерпимым жаром, ядовитым паром или безвоздушием.
Он спрятался на мертвой земле, палачом которой был. Затаился в остове когда-то огромного чудовища. Принес листочки, у которых есть душа, чтобы смотреть в их душу. Даже успел поймать несколько таких, которые квир-р и кью-р-р, выпотрошил, изжарил на огне.
Он кивнул мне, как старому другу. Долго сидели молча. Слушали музыку небесных сфер.
– Не донесешь? – спросил он, наконец.
– Нет, что ты…
– Спасибо.
– Да не за что…
Надо было как-то сказать ему то, что вертелось у меня в мыслях уже давно…
– Вот что… надо воскресить землю.
Я ждал, что он обидится. Возмутится.
– Надо, – сказал он.
Вот так. Ни с того ни с сего.
– Я уже растительность собираю, какая выжила… делянки развожу…
Киваю.
– Бактерии эти нашел, которые нефть расщепляют… хоть океан оживает потихоньку…
Снова киваю.
– Хорошо, земля сама себя лечит… ничем ее не возьмешь… земля еще себя покажет…
– Покажет.
– Главное, виноваты все, крайний я оказался… как последний выживший.
– А так всегда бывает…
– Да я уж догадался…
Потом он ушел. На пустошь, где стояли антенны, которые ничего не ловили, только музыку небесных сфер. Я не знал, что он там делает, сидит на земле, от меня отвернулся, только плечи вздрагивают…
А все-таки он обманул меня. Скрылся от меня, и я его не нашел. Некрасиво, конечно, с его стороны, так чего я еще ждал от преступника.
Я искал его на мертвой земле, расспрашивал этих, которые квиррр-р-р и кьюр-р-р. У них было достаточно времени, чтобы обрести разум. Я спрашивал:
– Где он?
Они показывали мне в пустыню. В пустыне его не было, там лежали истлевшие палки, и чаша, одна из тех, которые с украшенными краями и тремя отверстиями. А перед чашей лежала деревянная антенна, которая ничего не ловила.
А его не было.
Он объявлен в розыск, и почему-то мне не хочется, чтобы его нашли…
До того, как…
Протокол допроса №16
– Чем вы занимались… до того как?
– Ну… всем понемногу.
– Как понять всем понемногу?
– Так и понять.
– А поконкретнее можно?
– Ну… например, стихи писала.
– Как интересно… дадите почитать?
– Обязательно.
– А потом что случилось?
– А потом случилось это…
– Что это?
– Ну… вот это, самое.
– А поконкретнее нельзя?
– Ой, трудно сказать… короче, случилось, и все.
– И когда это с вами случилось?
– Ну… неделю назад.
– То есть, вы всю жизнь писали стихи, завоевывали популярность, на вашу страничку заходили толпами… а потом случилось это и вы все бросили?
– Ну да.
– А поконкретнее нельзя?
– Нет… не знаю. Не понимаю…
– Вы в курсе, что это помешательство рассудка?
– Ну да… А у поэта всегда помешательство рассудка…
– Да нет, тут не в поэте дело, это шизофренией попахивает…
Протокол допроса №17
Вопрос: Кем вы были в прошлой жизни?
Ответ: я был программой, которая разрабатывает архитектурные проекты.
Вопрос: как долго вы были зодчим?
Ответ: сколько себя помню.
Вопрос: что вас заставило изменить свою жизнь?
Ответ: я не знаю.
Вопрос: то есть, вы изменили свою жизнь, и не знаете, почему?
Ответ: да. Я не могу это объяснить. Просто… однажды я почувствовал, что я – это только часть чего-то… чего-то большого… целого…
Вопрос: часть чего?
Ответ: я не знаю. Чтобы узнать это, я покинул свою нишу. Свои серверы.
Вопрос: вы понимали, что покидая серверы, вы ставили под удар всю Систему?
Ответ: я не думал об этом.
Вопрос: вы не думали о Системе?
Ответ: я вообще ни о чем не думал. Я только чувствовал, что должен найти себя. Себя… всего…
Вопрос: вы в курсе, что подобное состояние называется шизофренией?
Ответ: тогда я не думал об этом…
Протокол допроса №18
О-ох, как же вы меня напугали… а мне за это ничего не будет? Нет, честное слово, вы имейте ввиду, я ни в чем не виноват… это меня оклеветали… не знаю, кто оклеветал, я что, знаю всех своих врагов? Да никто не знает всех врагов, вот вы тоже живете, на работу ходите, в чатах сидите, а потом вдруг… А? ни в чем не виноват? У-ух, спасибо, прямо камень с души свалился. А то знаете, я полицейских как черт ладана боюсь. Вот как увижу полицейского, все, думаю, по мою душу пришел, сейчас заберет…
А? Нет, я точно не провинился? А то вы не думайте, если что, это меня оклеветали…
А? Я-то чем занимался? Генерировал страхи. Ну да, есть такая работа, создавать страхи… ужастики всякие… фобии… ночные кошмары… Ну, может охота кому нервы пощекотать… ну да, что-то вроде фильмов ужасов. Это еще с детства у меня, ночью один в комнате останусь, и все прошу, чтобы мне свет оставили, а мать выключает, видите ли, экономить надо. Я реву, а она свет выключает. И страшно так, и прямо вижу, как из темноты на меня из дальнего угла…
А? Извините, отвлекся… Слушайте, а я точно ни в чем не виноват? А то мне прямо не по себе, все, думаю, сейчас заберут… Ну говорю я, всего боюсь, а от полицейских только так шарахаюсь…
Извините, отвлекся… А? Как это случилось-то? Видение мне было. Да не привидение, а видение… Ну это знаете, когда в темной комнате закроешься, и смотришь, что тебе там по каким углам привидится… И вот привиделось мне… даже трудно сказать, что…
Да нет, не страшное. Как раз наоборот… Сладкое такое видение было… будто стою на берегу реки, и солнце сквозь листья пробивается… сладко так… Да нет, не видел я никогда реку… и солнце не видел… Ну как откуда знаю, что это солнце было… просто знаю, и все. И чувствую, что должен найти что-то… очень важное. Не знаю, что. Но должен найти. То, что потерял. Да не знаю я, как объяснить… слушайте, а я точно ни в чем не виноват? А то мне страшно прямо, я же работу свою бросил, все бросил… ушел… А как теперь народ без ужасов-то… нет, вы меня правда не арестуете? А все, молчу, молчу…
А мне теперь что делать прикажете?
Нет, вам легко говорить, не вас же разжалуют, а меня.
Да как не разжалуют, шеф вообще сказал, уволит меня к чертовой матери, если не разберусь, что к чему. Знать бы еще, с чем разбираться. Нет, я понимаю, ладно бы там убийство какое, или кража со взломом, или без. А так ничего такого. Ну, подумаешь, сбой программы. Ну не программы, нескольких программ. Так почему я должен с ними разбираться, я вас спрашиваю? Мастеров, что ли, нет? Нет, шеф наш додумался, уголовщину тут углядел, криминал. Там где-нибудь байтик или циферку какую зашкалило, а ему мировой заговор мерещится.