Слухи в селе распространяются с неописуемой скоростью. Ничего невозможно утаить. Так что вскоре как мои сотоварищи, так и крестьяне узнали о моем намерении вступить в контакт с иными мирами. И здесь я совершенно вопреки своим ожиданиям встретил самую горячую поддержку. Все были богобоязненны и набожны на людях, но, при этом, каждый норовил из моих намерений извлечь определенную выгоду. Так кто надеялся выпросить у демонов корову, кто хотел получить от Дьявола новую крышу. Горожане, прибывшие со мной, не отставали. Животрепещущим был вопрос возможности продажи души Дьяволу для получения большой суммы денег и быстрой смены места нахождения. Так что путь к отступлению был напрочь отрезан общественным мнением.
За неделю до избранного дня, который по понятным причинам приходился на пятницу, я постился, питаясь лишь вареными овощами, вел чистый праведный образ жизни, читал соответствующие молитвы и каялся в грехах. Сам ритуал я решил совершить на открытом воздухе, из-за известной тесноты в хате. Собственно, как вы знаете, существует спор относительно того, где лучше совершать подобные действа, под открытым небом или в помещении. Так как никакого окончательного решения нет, и, возможно, быть не может, то я решил исходить из чисто прагматических соображений. Я выбрал место и хорошо продумал весь ритуал заранее, смея надеяться, что мне удастся избежать ошибки. Единственное упущение - я совершенно не озаботился выработкой адекватной защиты от демонов и технологией их отсылки назад в Тартар. Мне показалось все это абсолютно не имеющим значения. Я даже в некоторой степени хотел, чтобы демоны утащили меня подальше от этих мест, от ненавистной материальной действительности.
Сам ритуал я производил в состоянии какого-то мрачного возбуждения, аффекта. Мне хотелось прославить силы ада, проявить их в нашем мире, чтобы они разнесли его в клочья. Ощущение жуткого мрачного экстаза охватило меня. Потемнело в глазах. Задвигались тени. Понеслись фиолетовые фигуры вокруг круга. Точнее, не понеслись, а поплыли в воздухе, исполненные какой-то непостижимой неземной гордыни. Как бы старались продемонстрировать свое превосходство. Вскоре место на Западе как бы освободилось для кого-то. И вот там проявилось нечто фиолетовое человеческого роста. Я хотел ему сказать чего я хочу, но не мог. Я не знал своих желаний. Мне нечего было просить! От усталости я лег в кругу и провалился в какую-то неспокойную дрему. Мне было все безразлично. Снилось, что кровь течет со всех сторон бурными потоками, смывая все на своем пути, а я начинаю в ней захлебываться, и это вызывает у меня прилив бурной радости.
Утром я долго просыпался. Сырая земля пробуждала, но вставать не хотелось. Ощущение было такое, что словно бы и лежать на такой земле было трудно, но и заставить себя встать я не мог. И лишь одна мысль охватила всю мою сущность и вошла во все поры: "Лучше бы я умер". Когда же я встал, то почувствовал себя значительно лучше, порадовавшись солнцу и одновременно посылая ему проклятия. У меня появились силы. Много сил. Какое-то мрачное возбуждение. И в этом состоянии я быстро и неуверенно зашагал по направлению к селу.
Все будто бы оставалось прежним, но преобразилось. То есть все стояло на своих местах, люди занимались своими обыденными делами, но в воздухе повисла тревога, а само ощущение воздуха, цветовая гамма стали иными. Я здоровался со встречавшимися мне людьми. Они мне отвечали, очень пристально, с любопытством разглядывая. Я их ненавидел, но мне хотелось, чтобы они преклонялись предо мной, я подозревал их в нелояльности и желал им смерти. Я пришел домой и впал в подавленное состояние. Снова заснул. Мне снились четкие ясные пророческие сны. Но истолковать их после пробуждения я не мог.
Проснулся я вечером, и долго еще находился как бы в некотором оцепенении. Делал все медленно, сознание было наполнено малопонятными стихами. Я взял огрызок бумаги и ручку и принялся рисовать. У меня выходила дьявольская рогатая физиономия удивительно выглядящая, способная производить сильные впечатления, граничащие с потрясением. Я никогда прежде не умел так изображать. Между тем дом стал наполняться любопытными обитателями села. Всех интересовала "Ну как?", "Який вiн, рогатий?" Я не мог рассказать правду. Словно на уста наложили печать. Но меня снова охватило возбуждение, или скорее вдохновение и я говорил о каких-то ничтожных событиях, о шелухе, так, что умолчал о неуловимом важном, суть чего я, впрочем, сам не осознал. Моя аффектированность не могла не заразить других. Но реакции были различны. Некоторые были настроены скептично и деланно подшучивали над рассказом, иные же всецело уверовали и с пеной у рта отстаивали уникальность и духовность моего опыта, а также выражали желание принять участие в подобного рода эксперименте. После все разошлись и снова поползли тени....
После этого случая я более не занимался церемониальной магией, а всецело сосредоточился на гаданиях, с техниками которых ранее был немного знаком, а теперь пришел к выводу, что техники сами по себе вторичны. Главное - постигнуть взаимосвязь явлений.
А жизнь моя заметно изменилась к худшему. Я говорю не о явных трагедиях и неудачах. Внешне все было в порядке. Но внутри меня пылал темный огонь, ненависть пожирала меня. Цветовая гамма изменилась окончательно, и мир я стал видеть в каких-то сумрачных тонах. Мелкие неприятности стали обыденным перманентным явлением. Если была хоть мельчайшая возможность наступить на коровью лепешку, то я на нее наступал; если что-то откуда-то падало, то непременно на меня и т.д. Донимало подавленное настроение и надуманные опасения. Везде мне виделись козни и злонамеренность.
Между тем обнаружилась удивительная вещь, суть которой я сразу понял. Вызванный мной демон Азазель, оставленный заклинателем и предоставленный сам себе, бросился в село и покрыл всех баб. Конечно, никто не видел голого черта, носящегося по селу. Я не буду здесь цитировать многочисленные демонологические трактаты по поводу того как, в каком виде и кому являются демоны, и каким образом они вступают в контакт с людьми. Слишком много я прочитал по этому вопросу, чтобы отделаться простеньким замечанием и одной ссылкой. Лишь отмечу, что демоны присутствуют повсюду, и всегда перед нами, но видим мы их реально необычайно редко. А вот и похожий имевший место в истории случай, где фигурировал все тот же Азазель в "Заветах двенадцати патриархов", в завете Рувима, описывается следующим образом: "Ибо так они обольстили стражей перед потопом; ибо они (стражи), постоянно видя их (жен), были в вожделении к ним и возымели в мысли дело, ибо они преображались в мужа и в сожительстве мужей их являлись им. И они, вожделея мыслию своей фантазии, родили гигантов. Ибо казались им стражи достигающими до неба". Если говорить о событиях в селе, то все бабы просто в ту ночь, в которую я призвал Азазеля, понесли. Не от святого духа, конечно, просто все мужики села в эту ночь зачали детей.
Понятно, что в мои объяснения трудно поверить. Все это в наше время звучит очень неправдоподобно и бездоказательно. Может это потому, что бросает вызов финансовоцентричности современного общества. Но, следует надеяться, что наука будущего заполнит пробел и найдет применение демонам. Я лично верю в то, что инкубы совокупляются с женщинами не только и не столько для совращения последних с пути истинного, направленного к блаженной жизни, как беспочвенно учит церковь, но более по причинам вполне естественным. Ведь демоны обитают в наше время преимущественно в местах сухих и холодных, и потому они стремятся к столь недостающим им теплу и влаге. А кроме того истории известны случаи когда от демонов рождались люди вполне достойные и не погрязшие в пороке, как, например, Сципион Африканский, Август, Платон.
Но вернемся к основной канве событий. Все дети, зачатые в день, совершенного мной вызывания росли не по дням, а по часам. Они очень быстро набирали в весе, и практически не болели. Бросалась в глаза их необычайная приверженность насилию и прирожденная физическая сила. Все они часто нападали на детей, которые были их значительно старше, чтобы присвоить себе какую-нибудь безделушку. Сострадание и простая человеческая привязанность были этим "акселератам" неведомы. Они неохотно здоровались с людьми, равнодушно и с грубоватой надменностью относились к родителям чуть ли не с пеленок. Ни в ком они не нуждались, не плакали и не просили, не стремились к родителям на руки и, играя друг с другом, только дрались. Я понимаю, что это может звучать очень дико, нелепо и совершенно нереалистично. Было во всем их поведении с детства нечто исключительно омерзительное и омерзительно исключительное. Крещения ни один из них не прошел, несмотря на суеверную набожность родителей. Что-то постоянно мешало совершению обряда: будь то домашние неурядицы, болезни и смерти священников, неописуемое ненастье и многое другое - всего не перечесть. В доме, где находились эти дети, падали кресты. Это касается и нательных крестиков, веревочки с которыми непостижимым образом постоянно рвались. Иконы же во всем селе стали портиться и оскверняться. Они воспламенялись от падающих свечей, трескались, внезапно и основательно обгаживались мухами. И многое другое еще можно порассказать. Да разве все упомнишь!
С церковью у этих детей тоже была антипатия. Что-то не заладилось. Почти всегда случалось нечто, что мешало им попасть в церковь. Те редкие случаи, когда ребенка все-таки удавалось завести в храм, оканчивались припадками истерики и буйством.
Как-то совсем незаметно население села охватило, что-то похожее на массовый психоз. Люди становились необычайно нервозными. Все постоянно ссорились, были полны зависти и чванливости, строили друг другу козни. Конечно, этого и ранее было предостаточно, но теперь стало сверх всякой меры. По сельским улицам стало опасно ходить. Хотя все знали друг друга и никогда ранее не опасались ничего, теперь все изменилось. А тут еще совершенно странный случай. Некий подросток после общего семейного обеда стал просить отца дать ему меч. Отец, чуя что-то недоброе, долго пытался отговорить сына, который был очень настойчивым и докучливым, и все обещал не сотворить ничего такого, чего бы ему ни повелел Господь. В конце концов необычная просьба была удовлетворена. Получив же меч, подросток некоторое время пристально разглядывал его, потом внезапно поднял его над головой и снес одним ударом голову своему брату, стоявшему все время поблизости. Потом убийца отбросил клинок в сторону, громко захохотал, разделся и совершенно обнаженным выскочил вон из хаты. Он понесся по улицам, приплясывая и громко распевая религиозные гимны. Впоследствии его на ареопаге приговорили к смерти, но, что интересно, убийца не раскаялся, он был совершенно убежден в своей избранности и божественной инспирированности своего поступка. А во время казни даже воскликнул: "Или, Или! Лама савахфани?". Этот случай не удивил и не возмутил. Напротив все развеселились. Только и было разговоров что о том, какой дурачок этот подросток и о том, что оба сына у Амбиорига погибли, наследников не осталось и после его смерти,- а он стар,- большая часть его имущества перейдет в общественное пользование, там, глядишь и жена помрет, и вообще все можно будет отобрать и разделить. Сама казнь проходила весело. Везде слышался радостный смех. Семьи присутствовали целиком. Все оделись очень нарядно и празднично по такому случаю. Дети ели леденцы и кривлялись, изображая предсмертные муки казненного.
Во снах у крестьян стали появляться навязчивые видения. Особенно у женщин, которым все время что-то казалось, и они начинали предъявлять претензии к своим мужьям, не давая им покоя ни днем, ни ночью. Мужчины часто были готовы отречься от всего на свете, от Бога, здоровья и благополучия, лишь бы не слышать назойливых претензий. Что же это были за видения? Можно суммировать это следующим образом. Подавляющее большинство женщин вдруг особенно остро ощутило, что им не хватает денег и всякого имущества, и виноваты в этом мужья. Многим же мужчинам стало казаться, что в жизни они не преуспели, и нет у них никаких шансов исправить ситуацию естественным образом. При этом все как-то неожиданно стали ощущать, что Бог их оставил. Подобные умонастроения провоцировали их на пьянство и избиение жен.
Сельский дурачок, сумасшедший, не имевший на ладонях линий и не помнящий своего имени, над ним хоть и потешались, но относились и с некоторой долей благолепия - человек Божий! - вдруг стал проявлять небывалую для него резвость. С пылающим безумием взором, совершенно нагишом, он носился по селу, приставая ко всем с наставлениями и нехарактерно для него пространными проповедями. При этом мысли, которые он вдруг начал высказывать были необычайно умны и тонки. Если разговор был с кем-то наедине, то дурачок обращался к собеседнику неким особым образом, касаясь самых потаенных струн души, неизрекаемых сокровенных чаяний, упоминая какие-то вещи, известные лишь собеседнику, а иногда предрекал грядущее, и непременно точно. Впрочем, все обстояло таким образом, пока сумасшедший произносил монологи. Стоило лишь задать наводящий вопрос, как становилось очевидно - перед нами дурак. Содержание проповедей при всем своем просто невероятном разнообразии, особенно для скучной сельской местности, всегда несло в себе ограниченное число посланий. Вот они: Бог-Отец нас оставил (то ли отстранился, то ли умер); Иисус больше никогда не вернется на землю, так как для Пришествия либо должно быть достаточно много праведников, которые бы возопили к небесам, либо все должны погрязнуть в грехе на столько, чтобы мир бы окончательно потерял легитимацию в глазах Господа, а ни то ни другое невозможно; все жители земли окончательно обречены и только некий более молодой (хотя иногда он говорил о нем как о рожденном одновременно с Богом-Отцом или даже как о старшем брате последнего) и энергичный Бог может помочь; при этом Святой Дух вроде бы и не против такой перемены, а напротив он будет всячески ободрять людей и овладевать истинно верующими.