– Поговорить со старостой.
Воин-маг поворачивается к парочке, старец и кузнец внимательно смотрят.
– Смею угадать, дорогой гость, хочешь узнать о магах, – степенно произносит Деймус.
Эгорд кивает.
– Не терпится.
– Я был у наших защитников, – отвечает старец. – Сказал, кто вы и как бесстрашны ваши замыслы. Упомянул, что знакомы с магией. Поздравляю, дорогой гость! Даже не думал, что будет так складно. Маги не только согласились на встречу – они на ней настаивают, говорят, вы очень вовремя, нужна ваша помощь.
– Вот как...
В Эгорде рождается зернышко надежды. Может, опасность все же ложная...
– Но сейчас, – продолжает Деймус, – маги крайне заняты, примут, как только освободятся и хоть немного отдохнут. Утром.
Эгорд улыбается, но зернышко умирает.
– То есть, встретимся с магами после пира.
– После пира и крепкого сна, – уточняет Деймус.
– Великим героям тоже нужен отдых, – поддакивает Волдур.
Через полчаса Эгорд бесцельно бродит по холмам, кое-как избавившись от взглядов и девичьих рук.
После крепкого сна, не выходит из головы. Вот ради чего пир – напоить, усыпить и... что? На деле узнать не хочется. Преследует чувство нелепости происходящего. В чем нелепость, понять трудно, но избавиться от чувства не выходит. Нечто явно на видном месте, совсем близко, но никак не удается зацепить нужную догадку. Как пытаться разглядеть свой нос: вроде и получается, но... как-то не очень...
Заворачивает за низенький хребет скал, на одном из холмов мельница. Похожа на гриб: широкая крыша на высоком столбе, доски и бревна сливаются в полосы, крылья вращаются неспешно, паруса удивительно белые, чистые.
Эгорд замирает.
Рядом с мельницей силуэт в знакомом радужном платье, оттенки морского мира переливаются с изгиба на изгиб, ткань колышется на ветру волнами...
Девушка призраком заплываетна лестницу, растворяется в проеме.
Эгорд идет быстро, дыхание учащается, мельница с каждой секундой выше, в какой-то миг понимает, что ноги мчат опрометью. Проносится в пальце от гудящего крыла, взлетает на лестницу.
Ступени поскрипывают, каждый звук будто стариковское ворчание: «Ну куда, куда ломишься-то!». Эгорд останавливается у двери, осторожный шаг в темноту...
Внутри сетчатый полумрак, тоненькие лучи пробиваются меж досок, всюду плавают сверкающие пылинки разной формы: точки, крючки, мечики... В центре колонна тяжелого механизма упирается в крышу, Эгорд различает зернистые круги жерновов, шестерни, оси, многие детали остаются загадкой, мельничная машина ровно мурлычет, как огромный кот, хочется слушать, следить за слаженными движениями...
Винтовая лестница после трех оборотов приводит к изящному силуэту. Девушка у окна, спиной к Эгорду, платье как спящее морское дно, вот там прячется краб, а вон трезубец кораллов... Волосы такие же невероятно легкие, вроде бы и сквозняка нет, а вздымаются и опускаются, как плащ бредущего в вечерний сумрак .
– Ночью вас схватят, – грустно говорит наяда. – Прости, что не сказала сразу. Мне тоже присущ страх... Раньше никому из чужаков не говорила, что их ждет, но теперь особый случай.
– Какой? – осторожно спрашивает Эгорд, шаг навстречу.
– Предчувствия меня не обманывают, – отвечает незнакомка. – А я чувствую, моя погибель уже здесь, на острове. Придет завтра.
Эгорд качает головой.
– Этому не быть. Не позволю.
– Мне не помочь. Но ты должен убедить друзей, что они в опасности.
– Зачем нас схватят?
– Для магов. Они забирают чужаков, не знаю, что с ними делают, но из крепости не вернулся ни один. За сто двадцать лет.
Девушка разворачивается к Эгорду. В сердце воина-мага сладкий щем, отчаянно пытается запомнить прекрасное лицо, но тонет в полумраке глаз, линии по-прежнему обладают свойством восхищать и ускользать из памяти.
– Мне сто сорок один год, – говорит наяда. – Моим соседям примерно столько же. Деймусу уже за двести. Мы переселенцы с корабля, что разбился в шторм о здешние скалы.
Эгорд верит, даже не сомневается, но потрясение заставляет молчать долго, наконец спрашивает:
– Это из-за магов?
– Да. Мы построили на острове уголок счастья и покоя. Сыты, одеты, в тепле. Но беда в том, что слишком привыкли к беззаботной жизни, день за днем спокойно и ничего не меняется. Привыкли так крепко, что когда явились маги, жители согласились на все, лишь бы сохранить безмятежную жизнь. А уж когда маги подарили богатые урожаи, лекарства от всех болезней и вечную молодость, люди вычеркнули сомнения не только на словах, но и из сердец. Нужно лишь отдавать магам всех младенцев. И гостей.
– Вот почему здесь ни одного ребенка...
– Не знаю, зачем магам дети, но никто из крепости не возвращается, ни ребенком, ни юношей, ни стариком... Ты видел местных девушек. Совсем молодые, даже девочки, а у каждой было не меньше двадцати детей. Только я бездетная, пользы от меня нет, живу вне общины, здесь.
Эгорд оглядывает помещение, тут уютно, особенно убаюкивающий гул механизма. У стены – шкаф с книгами, глаза Эгорда округляются, вот уж чего не ждал увидеть на мельнице. А еще столик, стулья и подсвечник.
– Здесь жил отец, – нежно улыбается наяда. – Он был жрецом Солнца и безмерно любил книги. Это все, что остались после кораблекрушения. Построил мельницу один, при помощи заклинаний... А вскоре после появления магов исчез. Обыскала весь остров, пересолила слезами океан, бесполезно...
Девушка поворачивается к Эгорду, берет его руки, прикосновения как теплая вода, глаза приближаются.
– Эгорд, ты должен убедить спутников покинуть остров. Вам нужно исчезнуть с острова, срочно! Торопись, прошу!
Воин-маг не помнит, как спускается, выходит... Все видит, но картинки будто перемешаны, разобрать, в каком порядке, трудно. Сопровождает мучительное чувство: надо вернуться, спросить, что будет с ней, поклясться, что спасет, увезет с собой, но ведь и правда нужно искать Милиту и Тимориса, вечер подбирается огненными сумерками.
Убивает на поиски Милиты час – тщетно. Обшарить за короткое время каждую выемку в скалахневозможно. Куда могло занести озлобленную нежить с жаждой крови и силы?
Глаза поворачиваются к крепости.
Ну да, конечно. Только этого не хватает...
Эгорд взбирается на скалу с другой стороны от тропы, подальше от селян. Склон крутой, местами отвесный, руки цепляются за скользкие от лишайника валуны, сапоги пропитываются холодными ручьями. Чтобы не сорваться, вонзает конечности в клочки земли между сплошными каменными массами.
Крепость по-прежнему замаскирована мороком, разглядеть очертания можно, но без заклинаний и пристального внимания это все та же громадина темного камня во мхе, птичьих гнездах, выпирающих из трещин кустиках.
– С ума сошла! – орет Эгорд у подножия крепости.
Милита бродит вокруг, в руке сочится фиолетовой дымкой лук, голова то и дело запрокидывается к неприступному сооружению.
– А ты что здесь забыл? – миролюбиво спрашивает немертвая, не отрываясь от созерцания, касание серых пальцев передает стене пучки энергии, участок грубого замшелого камня обретает прямую форму, виден стык меж плит.
– Я думала, уже плывешь в пасть Зараха...
– Маги нас видят, будь уверена. Нарвешься.
– Не бойся, помахала им ручкой. И поздоровалась, надеюсь, подслушивают. Морок сложный, снять разом не выходит, только так, по кусочкам. Не могу найти ворота. Хоть какую-нибудь лазейку, решетку...
– Милита, ночью нас схватят.
– Узнал только сейчас? – говорит с насмешливым презрением. – Было понятно, что схватят, еще днем. Оказывается, дурачок не только Тиморис.
– И ты все равно...
– Так даже лучше. Пусть нападают, красавцы, у меня будет право порвать всех и забрать все!
Тимориса тоже нет нигде, обыскивает укромные места, в итоге приходится бродить по селению, расспрашивать подряд всех девушек. Те сначала выказывают легкое разочарование, что Эгорду нужен Тиморис, а не они сами, но потом лица озаряются мечтательным выражением, из некоторых удается вытянуть, где все-таки в последний раз видели и не только видели, но и трогали... Выясняется, что либо Эгорд там уже был, либо указанное место пустует...
У запыхавшейся служанки, таскающей сетки с рыбой, тушки обезглавленных кур и корзинки овощей, узнает, что Тимориса видела на заднем дворе дома старосты.
– Шептался с Лимой, другой служанкой.
Что за напасть? Эгорд укоряет себя за рассеянность, надо было сразу обыскать третий этаж, его же отвели специально для гостей, уж где и отдыхать во все удовольствие...
Тиморис в одной из комнат, замотан в пышное облако простыней в объятиях большеглазой девушки, пунцовые островки на ее щеках сияют как угольки, длинная черная коса оплетает обоих лоснящейся змеей.
– Дружище, тревога ложная, – добродушно отмахивается Тиморис.
Эгорд выдергивает из постели за дверь, воин подпоясывается одеялом, кусок ткани норовит свалиться.
Эгорд встряхивает героя-любовника за плечи.
– Ночью нас схватят!
У Тимориса от частых улыбок зубы крупнее и белее.
– Ерунда! Развязал язычки красоткам. Если на нас и планируют ночное нападение, так только самые страстные дамы, которым еще не довелось потискать великих героев. Или которым показалось мало, ха-ха! И уж точно без всяких мечей, ножей, веревок.
Шепотом добавляет на ухо:
– Даже без одежды...
– Тиморис, мы нужны магам, – как можно спокойнее и внушительнее говорит Эгорд, буравит взглядом безумные глаза друга. – Не как гости. Как пленники. И пленить будут наверняка не местные жители, те лишь напоят и расступятся, а маги. Тиморис, прошу, мы же столько прошли...
– Ну хорошо, – вздыхает воин, на лице снисходительная радость, приятно, что соратник печется о его безопасности, хоть и перегибает палку. – Но ведь до окончания пира все равно ничего не случится, верно? Как только предложат пойти в кроватки, тут же соберусь, буду держать ухо востро, лягу в обнимку с копьем. Ночью. А пока давай развлекаться! Пусть эти умники думают, что мы наивные придурки, это повысит наши шансы. Хотя все же думаю, никакого заговора нет...
– Тиморис...
– Но буду бдеть, – заверяет с улыбкой друг. – Обещаю.
Эгорд осознает: сделал все возможное. Остается ждать, готовиться к битве, надеяться, что и впрямь заговора нет, быть может, наяда примерещилась, опять забыл узнать ее имя...
Мельница на месте, но внутри темно, все синие от вечернего полумрака. Может, и правда никто не живет?.. Показалось...
====== ЧАСТЬ 2. Глава 13 ======
Глава 13
Приходит на берег.
Обычно полоска заката на горизонте успокаивает, но на сей раз малиновая прослойка разбита на куски, между ними черное, живое... Щупальца. Словно прутья клетки. Какие все-таки огромные!
Эгорд бредет по лезвию берега, ноги в песчаной каше, пенные ковры воды стелятся внахлест. Кошмарных размеров монстры на расстоянии нескольких метров... и не трогают, словно тысячелетние деревья...
Не покидает тревога и чувство нелепости. Все трое знают: ночью – беда, надо убираться, срочно!.. Но у каждого есть причина остаться. И весьма неубедительная. Милите вдруг понадобился источник силы, именно этот, хотя можно черпать силу из тех же рыб, чаек, драконов, а уж на материке живности сколько угодно, на подходе к цели зарядились бы по горло и без риска. Тимориса потянуло на еду, выпивку и девок. Неудивительно, но все же воин не так прост. Эгорд обязан ему жизнью, Тиморис не валяет дурака, если грозит серьезная опасность. А сейчас все крайне серьезно!
Оглушить обоих, забрать и улететь? Заманчиво, но... сделать так – признаться, что угроза действительно есть, как и загадочная наяда. Сельчане узнают, что западня провалилась, и обязательно найдут ту, кто гостей предупредил. Найдут и...
Нет, не улетит.
На душе мрак, вокруг – тоже, времени не остается, только и можно переставлять вялые ходули, что зовутся ногами, к неизбежности. Что же, бесы все дери, творится? Хотя... бесы и так уже дерут все и всех по всему миру...
Меж далеких домиков зажигаются окна, факелы, фонари, костры... Гул как в разворошенном улье.
– Слава героям! – кричит кто-то
– Слава героям!!! – взрывается толпа.
Эгорд плетется среди пляшущих людей, на лицах безумное веселье, руки подбрасывают лепестки цветов, лапти молодых увальней вминают землю в раздольном танце, кружатся визжащие юбки,из кружек плещет пена. Воин-маг позволяет обвешать себя венками, всучить в деревянные ладони кубок, отхлебывает, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, взгляд в пустоту...
Его усаживают за стол между Милитой и Тиморисом. Во главе восседают Деймус, кузнец и толстый творец пиршества, довольный до ушей. Стол тянется вдоль улицы, исчезает во тьме как черный луч, содержимое похоже на пестрый горный хребет. Здесь и бурые нагромождения жареных мясных боков, всяческие заросли салатов, пучки съедобной зелени, лук, чеснок, парующие жерла котлов, горшков и кастрюль с супами и кашами, озера вин, соусов, отдельной скалой высятся бочки с пивом.
Слуги суетятся как пчелы, едва поспевают резать мясо, раскладывать по блюдам, наполнять чаши, кубки, кружки, тяпнуть что-нибудь за щеку. Сотни маленьких водопадов: винных, пивных, суповых, – шипят, пенятся, льются из сосуда в сосуд, течет сплошной рекой звон посуды и галдеж. Ряженые музыканты дудят, хлещут по струнам, бьют в барабаны, люди непрерывным круговоротом льются из-за стола в пляс и обратно.
Тиморис обставлен дымящимися блюдами и кувшинами, девушки оплетают как плющи, лишь торчит голова, волосы как гнездо, глазищи только что вылупившегося птенца.
– А вот когда служил в гвардии... ик... Дасана Жабоглота... такого насмотрелся, чуть не поседел... Да не в тюрьме сидел, а поседел... то есть, не поседел... брр! Налей еще, милочка... Ай, умница, дай поцелую!
Милита, как ни странно, тоже наслаждается, по улыбчивым губам течет вино, глаза в огненной мгле ночи белеют ярче солнца, на щеках ямочки. Немертвая смеется шуткам, откинувшись на роскошный высокий стул, нога на ногу, пальцы играют наполовину испитым кубком. Рядом бородатый верзила пялится на оголенные бедра, живот и едва прикрытые зачарованной сталью груди, ручища опускается на коленку... Из-под плаща в бок наглеца упирается лезвие лука, рубаху облизывает лиловое пламя. Лапа отдергивается, верзила со скрипом отворачивается, глаза вздуты. Милита улыбается как ни в чем не бывало.
Эгорд вяло отщипывает кусочки мяса, вилка понуро ковыряется в салате, кубок почти не тронутый. Взгляд в очередной раз оглядывает толпу, ищет наяду...
– Люди! – поднимается Деймус с чашей вина. – Жители благословенного острова! Редко судьба посылает нам чужаков, еще реже – чужаков, которые не хотят причинять вред. Но сегодня свершилось небывалое! Нас одарили встречей великие герои!
– Слава героям! – нестройно гремит толпа, кружки в небо.
– На маленькой яхте, – продолжает староста, – через жадные просторы океана, полные диких спрутов и штормов, в земли демонов. Одни против полчищ. Несомненно, их ждет гибель. И тем бесстрашнее, прекраснее подвиг! Несмотря ни на что, наплевав на жизнь, – в бой со злом! Честь и хвала героям! Вечная слава!
– Вечная слава!!! – плещут голоса.
– Эй, кто здесь... ик... собрался погибать, я не...
Тиморис протестующе качает пальцем, но красненькие от хмеля и жара девушки услужливо льют в рот густое вино, суют пучок хрустящей травы, осыпают поцелуями, воин тает в хороводе влажных улыбок, что-то мычит.
Эгорд тяжко вздыхает. Тиморис выбывает, ясно как дважды два: и не вспомнит о дневном разговоре, ночью его вряд ли удастся откопать из-под груды сопящих девичьих тел и пустых кружек.
Вязнет в болоте омерзительно теплого времени, никак не может собрать детали окружающего безумия воедино, все кажется мешаниной из рук, ног, огней, бочек, юбок, разинутых ртов, ломтей мяса... Но что все это и зачем? Мысли ускользают... Только девушка в морском платье всплывает ясно, но лишь в памяти...
Эгорд ползет по течению праздника смиренно: восхваляют – кивает, пьют за его здоровье – поднимает кубок, уговаривают испробовать очередной кулинарный шедевр – откусывает кроху...
Обнаруживает себя танцующим с Милитой, даже не напрягается, тело помнит размеренные движения, обучал годы назад «младшую сестренку». Милита притворяется пьяной, но иногда, в неуловимые мгновения, очень даже трезво подмигивает Эгорду. Разумеется, никакие зелья, в том числе туманящие голову, не действуют на нежить.