Милита кружится в толпе таких же кружащихся.
– Скорее бы этот цирк закончился. Когда уже все перепьются?
Эгорд перехватывает за талию, девушка изгибается к земле.
– Уговаривать тебя смысла нет.
– Жду не дождусь, когда эти болваны посмеют напасть. Так и хочется кровавой заварушки! Томлюсь в предвкушении, но, представь себе, не злюсь. Понятно, чем кончится, всех перебью, можно не волноваться.
Эгорда успокаивает лишь то, что на теле верная чешуя доспехов, у пояса готов нырнуть в ладонь еще более верный меч, а голова помнит череду безотказных заклинаний.
– Деймус, – обращается Эгорд спустя пару танцев, два недоеденных блюда и созерцание жалкого вида Тимориса, – пожалуй, отправлюсь спать. Вполне насытился, а завтра визит к магам и тяжелый путь...
– Твоя правда, гость, – почтенно кивает староста. – Героям нужно много сил, а их подарит лишь долгий и крепкий сон. Ступай, гость. Покои прибраны и натоплены.
– Передай Луфу, этот пир – лучший в жизни.
Эгорд заходит на крыльцо.
Деймус кланяется до пояса.
– Твоя хвала дороже бриллиантов. Сейчас же передам. Доброго сна, гость!
Какое-то время наблюдает за пиром из окна третьего этажа в коридоре. Жители не притворяются, и впрямь несказанно рады героям, девушки липнут к Тиморису не по заданию магов или Деймуса – привыкшие к своим островитянки искренне жадны до историй и ласк чужака, в нем столько нового, невиданного. Просто никто не говорит, что будет завтра. Стараются об этом не думать. Многие даже убедят себя, что герои в самом деле уплыли к демонам совершать подвиги, а не сгинули в крепости магов...
Эгорд бродит по комнате из угла в угол, о том, чтобы снять доспехи, речи быть может. Не спать! Вот-вот нагрянут… И как будут пленить? Просто вломятся и свалят парализующими лучами? Или зачарованные простыни скрутят по рукам и ногам? Или магическая ловушка телепортирует прямо в крепость?
Откуда ждать нападения?
И все же ощущается усталость, еще бы, день насыщенный, да и вино заползает в извилины, половина линий размыта. Придется потерпеть, бывало, трое суток махал мечом и ничего, живой...
Поток воспоминаний обрывается осознанием: лежит на кровати. Вот же предательское тело! Вскакивает как ужаленный, в торбах должно быть зелье бодрости, где же... ведь хорошо запасся... А, вот!
Глоток – и флакончик пуст. Линии вновь четкие, мысли не путаются.
Выходит на широкий полумесяц балкона. За белым мраморным парапетом убегает в скалу тропинка, исчезает где-то у вершины – у замаскированной крепости. Пейзаж напоминает о грядущей передряге.
Слева из-за скал – кусочек океана. Докатывается плеск волн, гнутся черные силуэты щупалец, но можно привыкнуть их не замечать, сосредоточиться на луне, россыпи звезд, водных просторах...
Тревога с каждой минутой проникает глубже, в сердце.
– Голосов не слышно, пир закончился, – бормочет Эгорд неугомонной тревоге. – Значит, Милита и Тиморис в комнатах. Я все знаю, готов к атаке... Как только нападут, пробиваюсь к Тиморису, привожу в чувство, Милита наверняка тоже готова, бежим к яхте... тьфу, к дракону... Улетаем.
Эгорд в мрачной задумчивости. Милита не улетит, пока не проникнет к магам. Что делать?.. Но в любом случае доберемся до дракона, не будет же она штурмовать крепость пешим ходом... А там по ситуации.
– Ладно, – громко выдыхает Эгорд, – справились с армией демонов, справимся и с... чем, неизвестно, но это наверняка проще армии демонов.
– Открытой вражде ответить легче, – знакомый женский голос, – а когда вьют западню и приглашают в нее зайти...
Эгорд оборачивается.
Наяда у краешка балкона, под тенью занавески, в лунном свете платье переливается не менее чарующе, чем на солнце. Волосы так же парят, как мерцающие на дне океана водоросли. Глаза... как же уютно в их глубине.
– Как ты здесь оказалась? – спрашивает Эгорд осторожно, словно боится спугнуть привидение.
– Пропустили, – пожимает плечами наяда. – Сказала, ты хотел меня видеть ночью в своей комнате. Пришлось врать, но...
– Нет.
Эгорд делает шаг навстречу.
– Это правда, только и мечтаю тебя увидеть... в перерывах между ожиданием беды.
Девушка подплывает к Эгорду, шелковое полотно лица можно разглядывать всю жизнь, блуждать в этих волшебных линиях...
– Эгорд, почему вы не улетели?
– Друзья не хотят. Причины слишком уж сомнительные, но я не могу бросить. И еще...
– Что?
– Жители и маги узнают, кто нас предупредил, и... Я...
Девушка берет лицо Эгорда в ладони, вновь ощущение теплой воды, морской колыбели на окраине мира.
– Так хорошо... Забываю узнать твое имя...
– Ой...
Девушка смущенно подносит пальцы к губам, впервые улыбка не печальная, а самая девчоночья.
– Точно, и я забываю назваться...
Миг, и вновь печаль. Улыбчивая, но все же печаль.
– Не нужно, – качает головой девушка. – Ведь ты как-то меня называл, когда вспоминал, верно? Пусть это имя и останется. Чистое отражение меня.
– Наяда...
– Прекрасно. Спасибо, Эгорд... Ты подарил мне меня.
Девушка порывом бриза к Эгорду, воин-маг нежно прижимает к себе теплую прохладу, или прохладную теплоту, гладит воздушные волосы, те легко звенят, как стайки крошечных пузырьков.
– Что будешь делать, – спрашивает Наяда, – когда ворвутся?
– Сражаться.
– Верно... Сражаться надо.
– Ты говорила, что страдаешь предчувствиями. Они еще с тобой?
– Всегда. Они по-прежнему говорят, что эта ночь для меня последняя.
– Нет...
– Предчувствия меня не обманывают. – Девушка поднимает глаза, блестят дорожки слез, но еще сильнее – улыбка. – Не страшно. Предчувствия шепчут, что с тобой все будет хорошо. Ты выберешься, это главное!
– Наяда!
В горле соленый ком.
– Не нужно, Эгорд.
Лицо девушки ближе.
– Пусть эта ночь будет самой прекрасной в моей жизни.
Какая же она легкая, думает Эгорд, поднимая Наяду. Мир теряется, глаза становятся ненужными, Эгорд и сам обретает невероятную легкость, словно стальная чешуя превращается в настоящую, вырастают плавники, и он с Наядой кружит в синих глубинах, среди китов и медуз, в жидком свете кораллов, жемчужин, прозрачных рыб.
Лежат на балконе, под звездным небом, на ворохе мягких тканей. Так можно себя чувствовать на берегу, когда теплая волна накрывает тело, но не растекается, а дремлет как одеяло. Девушка обнимает, пальчики водят по лицу и шее...
– Не жалею ни о чем, – шепчет она. – Было немало мгновений, ради которых стоит пройти через мрак. Это – лучшее из всех.
– Наяда, мы улетим вместе, – говорит Эгорд, – никому не позволю...
Пальцы девушки застывают на амулете спрута.
– Эгорд... Что это?..
– Староста сказал, с этими оберегами спруты нас не тронут...
– О боги, Эгорд!
Рука Наяды отдергивается как от пираньи.
– Сними немедленно!
Повторять дважды не приходится, кому-кому, но только не Наяде, Эгорд вскакивает, рывок – и цепочка со спрутом исчезает меж ножек парапета, во тьме ночи.
В мозг бьет муть, Эгорд заваливается вперед, Наяда подхватывает, закидывает его руку себе на плечи, осторожно сажает на колено.
– Эгорд, что случилось? – испуганный голос. – Ты слышишь?
Воин-маг кивает.
Голова опять ясная, даже яснее, чем весь минувший день. Дурак... Бесы, какой же дурак!
Все из-за этой жалкой погремушки! А он гадал, что за меланхолия с утра до ночи, опасности раскрывались одна за другой, подтверждались, а он смирился, дескать, пусть идет как идет, все равно сделать ничего не в силах... Убить мало этого Деймуса! Хотя он и прочие жители – напуганные игрушки магов. Всему виной эти индюки в крепости!
Вот же бесово болото, а ведь желание Милиты разгромить магов и жажда Тимориса до простых человеческих радостей – тоже из-за амулетов! Чтобы никто не покинул остров! Надо срочно сорвать эту мерзость с их шей...
– Одевайся, – быстро говорит Эгорд. – Мы улетаем.
Спешно ныряет в штаны и рубаху, заматывается в кожаные подкладки, щелкают застежки доспехов и ремней. А ведь останься разум чистым, уже давно бы сообразил, чем дело пахнет, Наяду в охапку, Милиту и Тимориса за шиворот, на дракона – и поминайте, как звали.
– Эгорд, меня все равно... – обреченно начинает Наяда.
Воин-маг затыкает ей рот крепким, но нежным поцелуем.
– Прорвемся.
Хватает за руку, бегут к двери.
Пальцы обрастают иголками инея, заклинание сорвется на всякого, кто не захочет проявить дружелюбие.
Открывает дверь.
Сверху в лицо смотрит кошмарное чудовище. На синей коже пленка слизи, провал рта венчают щупальца, среди бликов лысины – черные глаза. Инистая рука Эгорда опускается, воин-маг смотрит на страшный танец щупалец, не пошевелиться. Чудовище качает мощными клешнями, столбы ног книзу расширяются как две горы, на спине огромная тяжелая конструкция из гигантских щупалец, вееров и шипов, оттуда вылезают и прячутся обратно всяческие морские твари…
В коридоре напуганные люди, лица исчерчены тенями: грустный, но решительный Деймус, злорадный Волдур, заплаканные девушки, так настойчиво липшие к гостям...
Пронзает жуткий вой, в невидимые раны заползает густой черный страх, глаза Эгорда прикованы к бездне в пасти чудовища.
Тело безвольно вянет...
Сзади долетает крик девушки...
====== ЧАСТЬ 2. Глава 14 ======
Глава 14
Сознание возвращается медленно, болезненно.
Небольшой купольный зал с мелкими ромбиками окон, внутрь проникает свист ветерка и кусочки пейзажа – краешки скал, чайки, вода... щупальца.
В центре каменная тренога в виде гидры, на головах, что образуют чашу, покоится черная сфера величиной со стенобитное ядро.
Эгорд прикован к стене, браслеты вгрызаются в запястья и лодыжки, в простенках висят Милита и Тиморис. Воин храпит, на Эгорда смотрят белоснежные глаза нежити.
– Доброе утречко! – язвительно цедит Милита.
– Где мы? – хрипит Эгорд.
– Угадай с одного раза.
– Крепость магов?
– Мансарда, выше только небо. Радуйся, тут очень живописные виды на океан и этих серых тварей.
– Мама, где я?! – вопит Тиморис, бешено озирается. – Мы умерли?!
Немертвая пожимает плечами.
– Лично я – да. И вам осталось недолго, если не выбраться.
– Мы в башне магов, Тиморис, – отстраненно говорит Эгорд, взгляд в одну точку. – Нас все-таки схватили.
Тиморис бьется затылком о стенку.
– Вот же бесы! Ну, хоть погулял напоследок... Почему-то это успокаивает слабо...
– Эй, а почему ты в доспехах? – спрашивает Милита. – Твои шлюшки не раздели?
– Сама ты... Да я свалился еще за столом, меня, наверное, в комнату приволокли да так и бросили. А почему в доспехах ты?
Тиморис осматривает Милиту взглядом скульптора, останавливается на груди.
– Хм... Ну, хотя доспехов на тебе и так не очень-то...
Милита пробует пошевелить руками и ногами, но удается лишь беспомощно извиваться, набедренные и нагрудные пластинки тихо звенят, плащ тяжело качается, на его темном фоне девушка смотрится особенно выразительно.
– Пялься-пялься, потом глаза-то выколю.
Тиморис улыбается хитро.
– Если выберемся.
Милита оставляет попытки, из-под волос стон:
– Поверить не могу, меня победил какой-то уродец!
– А как все было-то? – осторожно интересуется Тиморис.
– Ворвалась в комнату синяя тварь со щупальцами, я даже не успела выхватить лук. Сначала этот... кальмар начал выть, стало жутко, но взяла себя в руки, вцепилась в лук, и тут из-за его спины щупальца! Меня оплетают, все вверх дном, а потом удар по затылку.
Эгорд почти не слушает.
Наяда... Что с ней? В мыслях ее печальное лицо, слова о предчувствиях, которые всегда сбываются...
– Все из-за проклятых побрякушек старика, – сокрушается Милита. – Только теперь поняла, идиотка...
– Какая сегодня самокритичная, любо-дорого послушать, – довольно говорит Тиморис. – А что за побрякушки?
– Амулеты, идиот!
– А... ну да. Эй, Эгорд, чего такой хмурый?
– Вообще-то мы в плену, если не заметил, – ворчит Милита. – Вполне причина быть хмурым.
– Зато живые!
Эгорд с трудом вырывается из тягучего вихря мыслей о Наяде.
– Я тоже был сам не свой из-за амулета. Ночью сорвал... и как прозрел! Но поздно, чудовище уже было за дверью.
– Дался же мне этот источник энергии! – корит себя немертвая, дергается в попытках вырваться. – Нет, идея хорошая, но чтобы так наплевать на осторожность! Могла бы спокойно смыться через окно, понаблюдать из засады,вернуться с драконом... А сама разлеглась на кровати, мол, пусть заходят, всех перебью! Ррр!
– И Тиморис потерял голову из-за амулета, – поддакивает Эгорд.
– Ну... эээ... если честно, – мнется Тиморис, – амулет я потерял еще днем...
Физиономия воина отворачивается, словно вот-вот получит по зубам.
Долгая пауза, Эгорд даже слегка трезвеет, взгляд втыкается в героя-любовника, гурмана и пьяницу.
– Понятно, – вздыхает Милита, машет кистью в сторону Тимориса. – Этот по своей дурости...
– Эй, – обиженно тянет воин, – могла бы похвалить за откровенность!
Эгорда опять забирают мрачные размышления, призрачная ткань воспоминаний и страшных дорисовок фантазии липнет к зрачкам синеватой тиной. Что та тварь сделала с Наядой?.. Непослушный пугливый человечек бродит по пещерам извилин, размазывает на стенах жуткие сцены: вот девушка в окровавленном платье разорвана, части валяются по всей комнате, а вон толпа сельчан сжигает Наяду на столбе...
Тело скручивает боль.
Жилы вздуваются, Эгорд слышит свой крик и крики спутников. Из пленников вылетает нечто зыбкое и черное, как зола, потоки вещества утекают в пасти каменной гидры, каким-то образом проникают в сферу, чернота в ней оживает, словно в чан с водой вливают новые порции жидкости.
Троица приходит в себя, говорить можно, но до омерзения не хочется разлеплять искусанные губы.
– Только не это, – стонет Тиморис. – Мы как те жрецы в осадной башне...
Милита выплевывает холодную темную кровь
– Ты о чем?
– Видели такое, – тяжело дышит Эгорд, рука порывается стереть с лица пот, но упирается в стенной браслет. – Темные маги держали в заточении жрецов света, высасывали силу.
– Вот как, – говорит Милита в пустоту. – Значит, мы – дойные коровы.
Тиморис чуть не плачет.
– Будем пускать слюни, как те несчастные... За что?! Лучше бы сразу убили...
– Зато живые, – ядовито выдавливает немертвая. – Пить надо меньше! И под юбки не лезть.
– Эгорд, что делать?!
Тиморис глядит умоляюще.
Из сферы вытекают черные ленты энергии, сплетаются высокие тучи, из дыма выходят трое в просторных одеяниях такого же цвета.
У самого ряженого рогатый посох, еще более рогатый шлем, ткань вышита остроугольными символами из драгоценных ниток, на шее амулет в виде паука, выцветшие глаза – две полоски равнодушия. Двое других попроще, без узоров, посохов, рогов и прочих пышностей. Один лысый, нет даже бровей и ресниц, только натянутая на череп кожа, глазки как бусинки, но ярости в них хватит на десятерых. Другой слегка растерян, будто не знает, куда попал, волосы как охапка прогнившей соломы.
Темный Орден. Два мага и архимаг.
– Ах вы черви! – взрывается Милита, оковы трещат болтами, стена грозится не выдержать. – Дармовой силы захотели, да? Ублюдки, рожи беззубые...
– Жучары, силенок чужих захотели, своих-то нет даже на девок! – задорно поддерживает Тиморис.
Лысый таращит глаза, один на Милиту, другой на Тимориса, хотят сорваться из глазниц, накинуться как бешеные псы. Косматый в позе хозяина ситуации, подвешивает улыбку, ладони скрипуче потирают друг друга.
Архимаг точно статуя, в глазах надменный лед, спокойствие царя природы, созерцающего букашек, кажется, что смотрит сверху, хотя пленники висят выше.
– Дань вежливости, – оглашает тоном графа. – Хотим поблагодарить за силу, она сослужит нам великолепным подспорьем. Вы видите нас первый и последний раз, отныне и до смерти будете здесь. Не пытайтесь вырваться, оковы зачарованы. Прекрасный набор: повелитель льда, девушка-лич и... никто. От него толку мало, следовало убить, но это наш знак благодарности, чтобы вам двоим не было скучно.