А потом закрыл глаза – так мне всегда легче перешагнуть в Навь – и сосредоточился.
В первый миг я даже усомнился, что попал туда, куда нужно. Тот же запущенный двор, та же десятиэтажка. На месте ларька Растафари, правда, росло разлапистое дерево с большими, похожими на уши слона, листьями…
Значит, всё-таки Навь. Но какая-то мёртвая, сухая. Как пустыня, в которой десять тысяч лет не выпадало и капли дождя.
Эта искорёженная, покалеченная Навь не имела ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Она даже меня не узнала.
Из неё высосали всю энергию, – понял я. – По крайней мере, из близлежащих к Завесе районов… На месте некоторых домов высились замысловатые конструкции, будто сделанные из колючей проволоки или шипастой паутины. Между ними зияли трещины, из которых курился вонючий дым и время от времени вырывалось пламя. Еще из трещин слышались крики: будто там, в глубине, с кого-то живьём сдирали кожу…
Адский Ад, – подумал я, полный праведного негодования. – Это во что ж они превратили Потусторонний мир? Не удивительно, что в Навь никого не пускают: любой нормальный маг с глузду двинется, узрев такой беспредел…
Вдалеке показалась красная точка. Я непроизвольно прикипел к ней взглядом, потому что это было единственное яркое пятно в чёрно-сером мире.
Точка приближалась. Я уже смог различить, что это конь. Конь горел. Его грива, хвост, копыта пылали, как адская топка. Из глаз и ушей вырывался чёрный дым.
На спине его сидел всадник…
Точнее, всадница. В сотканном из огненных всполохов платье, с красными длинными волосами и глазами цвета рассветного неба. С белой, как снежинки на воде, кожей.
На поясе её висел горящий меч.
Сжав кулаки, я приготовился к… Ну не знаю. Наверное, ко всему. Вряд ли дамочка с огненным мечом будет со мной церемониться. Я чувствовал в ней такую же природу, как и в Дементорах – Вывернутую, преображенную, пропитанную силой Нави.
Она была прекрасна.
– Что делаешь ты здесь? – спросила всадница, когда конь подскакал так близко, что чуть не затоптал меня копытами.
– Сражаюсь за свою жизнь, – просто ответил я.
– Я чувствую в тебе родственную душу, – сказала она. – Но я знаю, что ты – чужой. Кто ты?
– Я – человек. И я – Проводник.
Она немного помолчала.
Здесь надо пояснить: пока дамочка тихо склоняла чело в раздумьях, конь под ней гарцевал, подобно небольшому, но очень яростному тайфуну. Воздух кипел вокруг его копыт, от гривы сыпались искры, а из пасти вырывалось пламя.
– Я понимаю, о чём ты говоришь, – вдруг сказала она. – Ты помогаешь живым стать мёртвыми.
– В некотором смысле – да. Так и есть.
– И ты можешь мёртвое сделать живым.
– Только на время. Равновесие должно сохраняться.
– Я хочу заключить с тобой сделку, – внезапно сказала она.
Конь всхрапнул и обрушил на меня передние копыта. Чтобы устоять на месте, мне пришлось призвать все свои силы, всё своё мужество и самообладание. Но я справился.
Почти.
Во всяком случае, когда – и если – я попаду обратно в Правь, портки всё-таки лучше сменить.
– Чего ты хочешь? – крикнул я, вытирая с лица кровавую жижу, которая у коня сходила за слюни.
– Верни моих подданных домой. И я помогу тебе обрести всё, что пожелаешь.
– Ты говоришь о Дементорах?
– Вы, люди, зовёте их так. Для меня они – Сихои. Братья.
– Я… Я не знаю, как это сделать!
– Ты сможешь, – невозмутимо улыбнулась всадница, обнажив крупные, как у тигра, клыки. – Я вижу.
Развернув коня, она дала ему шпоры.
– Как тебя зовут? – крикнул я в порыве вдохновения.
– Королева Мэб, – донёс ветер. Сама всадница уже исчезла.
Тогда я распахнул Завесу и шагнул назад, в Правь.
Дементоры, почуяв ветер родного мира, взвыли, и бросились к проёму.
Они забыли про бвану и меня, забыли про весь живой мир – твари рвались на родину. Завеса рухнула за моей спиной, будто груженая свинцом, и Сихои врезались в неё, как ледоколы в старый паковый лёд. Они давили и давили, они пытались рвать Завесу когтями – используя при этом силу и мощь, которой хватило бы на создание нового мира.
Но они не могли пробиться – заклятье британских магов не давало Завесе сдвинуться с места. Но ведь у меня же получилось! Да, но ведь это же я… В смысле: одно дело – пройти самому, используя путеводную нить к Алатырь-камню, а совсем другое…
Заворчав, будто меня вновь превратили в собаку, я обеими руками ухватился за край Завесы и потянул. Она немного подалась. Сихои взвыли.
Раскорячившись, будто тянул из земли здоровенный корень, я потянул что есть сил. В спине затрещали все жилы, а босые ноги на сантиметр погрузились в асфальт.
Заорав, чтобы снять напряжение, я со всей мочи рванул, и… приоткрыл Завесу на пару сантиметров. Этого хватило. Дементоры метнулись в просвет, с грохотом и воем продрались между Правью и Навью и исчезли.
Завеса, будто сделанная из бетона, рухнула назад. А я упал на задницу.
Лумумба, кряхтя, опустился рядом.
– Знаешь, – сказал он, задумчиво доставая из жилетного кармана тонкую сигарету – правда, уже прикуренную. – Я слишком стар для этого дерьма.
– Вы в курсе, что вот за такие кренделя на нас и напустили Дементоров? – кивнул я на сигарету, одновременно вытирая пот с лица и шеи. Ноги гудели, будто я камни пинал.
– Именно об этом дерьме я и говорю, – кивнул наставник. – Но я не привык отказывать себе в маленьких удовольствиях.
Он передал мне сигарету, я с удовольствием затянулся. И только потом понял, что это марихуана. Вот те раз!
– А как же пагубное воздействие наркотиков на Пыльцу? – сразу вспомнились другие кренделя. Которые Лумумба выписывал на крыше трактира, стоило ему нюхнуть героина…
– Это праведный План, – пояснил учитель. – Джа позаботится о том, чтобы нам не было плохо.
Я только пожал плечами. Нет, честно: если учитель предлагает кайфануть, кто я такой, чтобы отказываться?
К тому же, мне сразу стало легче. Сердце, которое в последние несколько минут сдавливала чужая холодная рука, отпустило, в голове прояснилось и даже ноги стали болеть гораздо меньше.
К этому времени на дворе уже была глубокая ночь. Казалась она еще темнее и непрогляднее из-за густого тумана, щедро приправленного угольной пылью: заводы Британской Империи продолжали работать и днём, и ночью. Чёрные закопчённые трубы высились по всему берегу Темзы, а над Ньюхэмом висел сплошной чёрный смог – ветер постоянно сносил дым в низовья реки.
Из подворотен, подвальных окошек и других неприглядных щелей на нас уставилось множество глаз. Нет, подходить никто не собирался – отголоски нашей битвы с Дементорами почувствовали, надо думать, все. Даже существа, начисто лишенные магии.
И то, что после неё мы остались в живых, служило явным доказательством нашей с бваной крутости.
Но взгляды были недобрыми. Изучающими. Выжидательно-нетерпеливыми. И в конце концов, кто им запретит применить такое проверенное временем средство, как камни, вывороченные из мостовой и запущенные нам в головы с безопасного расстояния?
Мы пришли на их территорию. И привели с собой неприятности.
– Надо убираться, – сказал я, с трудом подтягивая под себя ноги и вставая.
– Самое время, – кивнул Лумумба, хватаясь за протянутую мной руку. – До встречи в Букингемском дворце осталось меньше часа.
Святой Макаронный монстр! Я совсем забыл о дворце…
Прихрамывая на обе ноги, задыхаясь, я припустил за бваной. Он, конечно, тоже был не жеребец – битва изрядно потрепала нас обоих. К тому же, ломка от передоза Пыльцы началась гораздо раньше, чем обычно. Джа там или нет, но приём наркотиков всегда выходит боком. Как не изворачивайся.
Босые пятки глухо бухали в мостовую. Я то и дело оскальзывался, один раз подвернул ногу и со всей дури грохнулся на развороченный асфальт – только искры из глаз.
Наставник, убежавший далеко вперёд, – ему-то хорошо в сапогах на толстой подошве – остановился, вернулся, и погладил меня по голове. Как маленького.
– Потерпи, Ванюша, сейчас я тебе амнистию выпишу… – непонятно выразился он и щелкнул меня по лбу.
Всё сразу встало на свои места. Босые ноги были уже не ноги, а крепкие копыта со стальными подковами, и было их четыре, а не две…
Вскочив мне на спину, Лумумба закричал:
– Нно, залётныя! – и мы понеслись.
Ветер свистел в ушах, грива развивалась, хвост стоял трубой. Глаза получили такой большой обзор, что я видел узкую улицу сразу с обеих сторон – и даже немного сзади. В груди грохотал могучий стосильный молот, лёгкие наполнялись кислородом, а копыта так врезались в мостовую, что оставались здоровые вмятины.
Нет, ну каков! – думал я про себя, пока копыта выбивали искры из мостовой. – Ай да бвана, ай да молодец…
До Букингемского дворца домчали в два счёта – каким-то чутьём Лумумба направлял меня в нужные улицы.
Узкие проезды сменялись широкими, полными света газовых фонарей проспектами здесь, в отличие от трущоб, жизнь била ключом.
Люди прогуливались по тротуарам, заходили в ярко освещенные магазины и рестораны, катались в открытых пролётках и ландо.
Здесь не было никакого тумана, весь он остался там, в низинах, на заболоченных берегах Темзы. Здесь же река светилась девственной первозданной чистотой, позвякивала браслетами мостов и сияла диадемами бриллиантовых огней.
Люди здесь были другие. Хорошо одетые господа и дамы, в цилиндрах и кринолинах, – на нас с бваной они оглядывались неодобрительно, поджав губы и приставляя к глазам диковинные очки на длинных палочках.
Им не было никакого дела до запустения и нищеты бедных районов. Они чувствовали себя хозяевами жизни.
Роняя с морды хлопья пены, я наконец остановился у высокого, с коваными пиками забора, за которым угадывался пышный сад. За темнеющей в ночи зеленью светились высокие окна дворца…
– Прибыли? – спросил я, как только Лумумба спрыгнул на землю и взял меня под узцы. Ну, на самом деле, вышел один храп, но я ведь думал, что он сейчас превратит меня назад… Он и превратил.
В собаку. Час от часу не легче…
– Извини, падаван. Выскажешь всё, что обо мне думаешь, потом. Как-нибудь. На досуге, если он у нас когда-нибудь будет… А пока – ты разве забыл, что леди Чейз очень понравился русский мастиф удивительной рыжей масти?
Я коротко рыкнул. А что тут скажешь? Мы, животные, – твари хоть и божьи, но бессловесные…
Пройдя вдоль забора немалое расстояние, мы обнаружили калитку. У калитки нас ждали. Собственно, это была сама леди Чейз – в чёрной кожаной куртке, таких же бриджах и высоких мотоциклетных сапогах. Удивительные волосы её были собраны в высокий хвост, кожа лица сияла бледной чистотой, а глаза светились искренним интересом.
– А вы пунктуальны, – заявила она вместо приветствия, и потрепала меня по голове.
Я непроизвольно растянул губы в улыбке. С языка закапала слюна, и бвана незаметно пихнул меня в бок коленом. Я захлопнул пасть и постарался принять важный и неприступный вид. Но хвост продолжал вилять сам собой…
– Вы тоже, – бвана поклонился и галантно поцеловал протянутую белую ручку. – У вас не будет из-за нас неприятностей?
– Как я уже говорила, у меня есть кое-какое влияние. Ну, и сам дворец я знаю как свои пять пальцев, так что, – она легкомысленно пожала плечами.
– Много времени это не займёт, – пообещал Лумумба. – Заранее извините за беспокойство.
– Я уже говорила, что хочу помочь, – леди Чейз отвернулась и лёгкой походкой опытной фехтовальщицы рванула по узкой, выложенной белым кирпичом дорожке. – Игнат Степанович был мне дорог, – она приобернулась на мгновение. – Как друг… А еще его ценили при дворе как хорошего политика и дипломата. Не все, но многие.
Ну что можно сказать о дворце? Это был дворец. С высоченными потолками, лепниной, золотыми украшениями, картинами и портьерами.
При ходьбе мне пришлось то и дело втягивать когти – чтобы не царапать паркет. Пахло вокруг по-разному: старыми пыльными коврами, газовым светом, ружейной смазкой и порохом… С далёкой, погруженной в подвальные глубины кухни доносились запахи копчёного окорока и тушеной капусты.
Во всех коридорах стояли часовые. В красных мундирах, при саблях и золотых аксельбантах. Все они были магами, до верху заправленными Пыльцой. И все они, когда мы проходили, смотрели вперёд, пустыми синими глазами.
Леди Чейз порхала мимо них, как мотылёк над чертополохом. Совершенно не замечая…
– Вы выглядите уставшим, полковник, – заметила она на пороге зала, размерами схожего с футбольным полем у нас в Академии. – Чем вы занимались остаток дня?
– Да так, – легкомысленно пожал плечами Лумумба. – Разбирал бумаги, то-сё… Не привык к сидячей работе. Я ведь оперативник.
– Вот как, – вежливо подняла идеальную бровь леди Чейз. – Тогда вам была бы интересна необыкновенная вспышка магии в районе Ньюхэма. Туда даже послали Дементоров, но…
– Но?
– Мне передали, что ничего не вышло, – бесподобно владея лицом, ответила леди Чейз. – Ни магов, ни Дементоров – просто растворились, словно из никогда и не было.
– Ну надо же, – вежливо поддержал беседу Лумумба.
– Премьер-министр в ярости, – сообщила девушка отстранённо. – Послал своих лучших людей – найти этих магов…
– Почему вы думаете, что их было несколько?
– Не я, – фыркнула красавица. – Лорд Блэквуд. Он считает, что справиться с Дементорами могут лишь маги исключительной силы… И теперь опасается за безопасность страны. Уверяет, что они проникли на территорию Англии с террористическими намерениями.
– Подумать только, – холодно заметил наставник. – Лорду Блэквуду действительно не позавидуешь. Столько забот…
– Лично я думаю, он сгущает краски, – глядя прямо в глаза Лумумбе, сказала леди Чейз. – Мне почему-то кажется, что эти маги преследуют какие-то свои цели. И если они и связаны с Британской империей, то не хотят причинить ей зла.
– Лорд Блэквуд – политик, – пожал плечами учитель. – А политики всегда сгущают краски, это их хлеб. Что до заезжих магов… А почему вы не думаете, что это кто-то из своих?
Леди Чейз рассмеялась. Немного искусственно, надо признать.
– Наши маги все на виду. Их способности измерены, взвешены и подсчитаны. Они связаны жестким кодексом, а так же условностями своего окружения.
– То есть, вы абсолютно исключаете появление… так называемых "диких" магов, – сказал Лумумба. – Тех, кто мог приобрести Пыльцу на чёрном рынке на свой страх и риск…
– Лорд Блэквуд утверждает, что это абсолютно исключено, – сказала леди Чейз. – Дементоры как раз и призваны следить за всеми перемещениями Пыльцы… В том числе.
А я вспомнил тот чемоданчик, который нам передал Раста. М-да, дела… Значит, вот на что приманили Сихоев. А ведь Кебра об этом знала.
Старуха нас испытывала, – шумно вздохнув, я посмотрел снизу вверх на бвану. – Все почему-то хотят нас испытать… Ну, будем считать, что испытание мы прошли успешно, – подумал я. Вопрос в другом: как пережить его последствия.