– Заходите! – заорал он, и через секунду в дверном проеме появилась фигура орка-прислужника. – Какого лешего тебе надо, Джан?
Бедняга, пойманный врасплох неожиданной грубостью хозяина, переминаясь с ноги на ногу, зачмокал губами, пытаясь что-то выговорить.
– Там это, посетитель, к вам, – выдавил он.
Хелс удивленно сдвинул брови.
– Какой посетитель, Джан? Мы закрыты, тупоголовый ты идиот! Пусть убираются!
Орк пожал плечами, хлопая полными непонимания глазами.
– Дык, это мистер Ф-фарел, – прочмокал он. – Говорит, вы ему, это самое… срочно понадобились. Сказать вас нема?
Дело меняло оборот. Фарел? Что этот старый скупердяй делает здесь? Хелс быстро взял себя в руки и успокоился.
– Нет, не надо, Джан, напротив, проводи этого почтенного господина ко мне в кабинет.
Хелс жестом разрешил окру удалиться. Под огромным весом Джана заскрипели ступеньки лестницы, и Хелс услышал, как хлопнула дверь на первом этаже. Старик собрал дротики и убрал в красиво вырезанную коробку, которую спрятал в верхний ящик стола. Покосился на часы. Десять… Интересно знать, почему Фарел не на работе и что за срочность в столь ранний час? Он посмотрел в зеркало, поправил прическу и застегнул на пуговицы костюм.
– Интересно.
Хелс прошелся по кабинету, чувствуя, как раздражение сменилось легким волнением. Еще не успел остыть заваренный вначале девятого чайник, и из-под медной, покрытой известью и налетом крышки в комнату струилась тонкая, прозрачно-белая струйка пара. Хелс достал из серванта у окна чашечки, наполнил их, аккуратно поставил на стол, добавил в одну из них два кубика сахара и тщательно перемешал. То что Фарел пил кофе без сахара, Хелс хорошо знал, хотя и видел комиссара очень и очень редко. Кабинет наполнился приятным запахом кофе, к которому мгновение спустя добавился аромат нельской сигары. Хелс закурил, причем в затяг.
– Фарел, – задумчиво прошептал он.
Хелс достал бутылку отменного коньяка и добавил в каждую кружку с кофе по паре капель, что называется для здоровья Рядом на тарелке образовалась кучка мармеладных конфет. Накрыв стол, Хелс уселся в кресло и посмотрел на так и не пораженную мишень. Изо рта вырвался клубок едкого дыма, размыв очертания столь чистого и гладкого красного яблочка и он замахал рукой, спугивая никотиновое облако.
– Не то чтобы печаль и не скажу, что радость, – протянул он. – Давно не было слышно о комиссаре, давно.
За плотно закрытой дверью кабинета послышались грузные торопливые шаги, и вскоре дверь открылась. В проеме появилась фигура толстяка. Хелс окинул давнего друга взглядом: Фарел выглядел уставшим и потрепанным. Обычно начисто выбритое лицо покрылось утренней щетиной, под глазами набухли мешки которые бывали от недосыпа, но Хелс не придав внешнему виду товарища особого значения, расплылся в улыбке и приветливо раскинул руки, показывая всем своим видом, что готов в тот же миг кинуться в его объятия.
– Какие люди и в наших-то краях! – он поднялся и указал Фарелу на свободное кресло. – Прошу, присаживайся, старикашка.
Фарел ответив неброским кивком, вяло пожал другу руку, никак не отреагировав на свойский подкол. Они присели. Хелс по-хозяйски предложил гостю кофе и пододвинул ближе к толстяку миску с конфетами.
– Ну что, рассказывайте, мистер, что завело вас в наши края. – Хелс улыбнулся.
Но Фарел обосновавшийся в мягком кресле ничего не ответил и не успел он просидеть в кресле и минуты как подскочил на ноги и быстрыми шагами засеменил по кабинету взад-вперед. В руках появилась трубка, и он судорожно принялся ее забивать, рассыпая табак по ковру. Хелс удивился, но молча наблюдал за происходящим, не понимая, что происходит с его другом. Толстяк тем временем закурил и подошел к окну и зачем-то задернул шторы, затем, развернулся, обогнул кабинет по кругу, сложив руки за спиной.
Возникшую тишину нарушал равномерный стук часов на стене. Часы показывали начало одиннадцатого. Хелс посмотрел на круглое табло, встал с кресла и подошел к окну, чтобы открыть форточку и поймал на себе тяжелый взгляд Фарела. В прокуренный кабинет ворвались струйки чистого воздуха и Хелс, вернувшись к столу, принялся рассматривать мечущегося по кабинету старика, который казалось, не обращал на друга никакого внимания.
Вскоре окурок сигары потух в пепельнице, Хелс выдохнул дым и поднес остывшую кружку с кофе к губам. Отпил кофе, поморщился и поставил кружку на место.
– Кофе слишком крепкий не находишь? Ты до сих пор берешь зерна у окраинных купцов? Я вот разочаровался в прежних торговцах.
Фарел вновь одарил Хелса испепеляющим взглядом и тот осекся.
– Может ты все таки расскажешь, что случилось? – он видел как руки комиссара, вцепившись в трубку, дрожали.
Хелс взглянул на толстяка, желая перехватить его взгляд. Но Фарел, так и не подняв глаз, рухнул в кресло и уставился на картину, висевшую на стене. Стоявшие на столе кружки звякнули, на белоснежную скатерть пролился черный кофе, впитавшись в таинственный узор дорогого южного материала. Хелс, не обращая на это внимания, повторил вопрос, теперь настойчивей. Он чувствовал напряжение волнами исходившее от друга – Фарел несколько раз замирал в нерешительности, не в силах начать. Вскоре он собрался, гулко выдохнул, начал.
– Мне нужны бойцы Хелс, двое, – глаза Фарела бегали по столу.
– Что случилось Фарел? – спросил Хелс, внимательно рассматривая друга.
Фарел затянулся, выпустил густой дым и ответил неожиданно резко.
– Я что, на допросе? Сейчас я твой покупатель, ты продавец. Ты всегда допрашиваешь своих покупателей?
Хелс прикусил губу, но решил не отступать. Было бы глупо вот так просто растерять позиции.
– Вообще-то всегда… Допрашиваю. И еще одно – для посетителей мы сегодня закрыты, для друзей нет.
Фарел закивал. Поднял руку и потряс в воздухе указательным пальцем.
– Хорошо. Вчера случился неприятный инцидент. Все! – выпалил он.
– Какой, я думаю, нет смысла спрашивать? – спросил Хелс.
Фарел промолчал.
– Ладно, Фарел, воля твоя и проблема, конечно же, тоже, – он почувствовал, как у комиссара под столом затряслась нога. – Я бы рад тебе помочь, но, извини, не могу. Дело в том, что все бойцы разобраны. Все до едина.
Реакция Фарела была неожиданной. То ли от его слов, то ли по неизвестной Хелсу причине, Фарел вскочил со стула, схватил пепельницу и запустил ей в открытую форточку.
– Чертова птица! – Проорал он.
За окном прямо в этот момент пролетала ворона.
ГЛАВА 2
***
Главная площадь столицы Эвереста от края до края заполнилась народом. Пестрели дорогими шелками расположенные вдоль домов стенды с уютными навесами, в которых еще с утра заняли свое место богачи, смело отдавшие по пять золотых за подобное удовольствие и комфорт. Играл духовой оркестр, а в центре площади на высоком помосте стояла сцена, на которой велись последние приготовления. Среди богачей можно было заметить лиц влиятельных и важных. Это были директора, купцы, почетные старцы, начальники и прочая знать, величавшаяся в простонародье «высшим светом». Выходцы из этих кругов занимали первые ряды во всех церемониях и представлениях, пытаясь насытить свою несоизмеримую жажду развлечений и безграничного пафоса. Чуть вглубь сидели лица менее значительные, но от этого не менее примечательные, владельцы таверн и магазинчиков вперемешку с учредителями мелких предприятий и кооперативов. Ну и на последних, третьих и четвертых рядах сидели работяги без собственных капиталов, но с чистой совестью – директора школ, аптек, гильдий и многих других организаций, где работали честные люди с окладом каких-нибудь тридцать золотых. Все четыре ряда, расположенные под занавесом были заметно выдвинуты к центру площади, сцене и никого не заботило, что навесы могли просто-напросто мешать смотреть выступления другим людям – огромному количеству люда из низов рабочего класса, беднякам, закрывая плотным материалом куски сцены. Естественно для обычных мужичков с женами не было предусмотрено мягких скамей и прохлады навесов, и люди сбившись в плотную единую массу, собирались провести все выступление на ногах, в толчее и дискомфорте, наблюдая за представлением с почтительного расстояния. Самые проворные из них – в основном подростки, залезли на крыши домов и уже оттуда наблюдали за площадью, остальные же довольствовались подоконниками и узкими проходами меж домами, поочередно влезая друг другу на плечи, дабы расширить свой кругозор и посмотреть чего интересного, коли будет.
Вся площадь окуталась пеленой неразборчивого галдежа. Кто-то смеялся и шутил, кто-то просто разговаривал, очевидно, обсуждая последние новости, кто-то молчал, а озорные мальчишки, освоившие крыши домов играли в кости, будь то не центральная площадь столицы, а кабак на окраине. Все сливалось в единый шум. Могло показаться, что сегодня в Балуме проходила ежегодная ярмарка развлечений. Сцена, гудящая разношерстная толпа,…
Но были здесь и те, кто разительно выбивался из общей массы. Некоторые женщины, завернувшись с головой в платки, прятали свои лица, пытаясь скрыть слезы, будто предчувствуя беду. Некоторые мужчины склонив голову на грудь.
Когда на деревянный, помост вбежал глашатай, все затихли, желая послушать, что объявит звучный голос. Глашатай, дождавшись полной тишины, вскричал, высоко задрав подбородок.
– Славный народ могучего Эвереста, мы…
Глашатай принялся зачитывать выученный текст, в то время как на площадь въехала конница. Кованные железом копыта размеренно и в такт стучали по вымощенной плиткой земле, а могучие жеребцы ничуть не смущались веса наездников в полном обмундировании и с огромными пиками в руках. Животные, повинуясь воли своих наездников, располагались плотным кольцом вокруг площади и нетерпеливо фыркали, задирая морды с серебристыми гривами. Грозные пики всадников смотрели вниз.
На крыши домов искусно взобрались лучники, особо не церемонясь, разогнав детей и бродяг, которые, подбадриваясь звучными подзатыльниками охраны и крепким словцом, прыгали вниз, порой бросая на крыше кости. Стрелки замерли, готовые в любой момент пронзить безжалостной стрелой наглеца.
– Сегодняшнее собрание на центральной улице города… – продолжал глашатай заранее подготовленную речь.
Первыми на помосте появились инквизиторы. На сцену ложились вязанки дров и хвороста, тут же формируясь в кучку для костра. Сюда же доставлялись каменные блоки для ограждения будущего пепелища. Народ с нетерпением ждал, пропуская кусками предложения речи глашатая. Все осматривались по сторонам, нетерпеливо маясь ожиданием. В толпе пошел шепот: «Казнь».
Глашатай сделал паузу, заставляя людей притихнуть. Он неторопливо свернул свиток с речью и, выведя народ на нужную кондицию, заорал.
– Славный народ Эвереста! Встречайте своего короля!
Толпа охнула, и единый выдох подхватили звуки фанфар, вновь ожившего оркестра. И стар и млад – весь народ хлопал стоя на ногах. В воздух взметнулись шапки, когда на площадь потянулись офицеры королевской охраны. Капитан, перекинувшись фразами с главой городских сил, разместился на сцене, окинув взглядом толпу. По его сигналу сцену окружили офицеры. К площади вел живой коридор, окрашенный блеском металла доспех и оружия. На стальных кирасах офицеров королевского полка играли солнечные зайчики. Капитан городской стражи подал оркестру сигнал, и музыка оборвалась так же неожиданно, как и заиграла. Народ опустился на колено. Кто-то, нарушая принятый обычай, искоса посматривал на королевскую аллею, откуда должен был появиться владыка.
Над площадью зависла тишина…
Цок-цок-цок-цок. Стук копыт эхом разнесся по главной площади. С секунду все прислушивались. Взгляды людей вопреки обычаям впились в аллею и когда на вымощенной искусно обработанным камнем полоске земли появились три великолепных жеребца…
– Ур-а-а-а-а-а! – взревел народ.
Толпа приветствовала повелителя. Многие из присутствующих видели владыку впервые и поэтому с трудом сдерживали свое волнение. Некоторые люди в толпе рабочих и бедняков, пустились в пляс. Юноши, засунув пальцы в рот, оглушительно свистели, за что впрочем, сразу получали крепкого тумака от стражи. Люди, расположившиеся под навесами, сдержанно хлопали, дабы соответствовать своему положению в общественных кругах.
Король ехал на черном породистом скакуне. Могучие плечи укрывала шелковистая мантия, расшитая золотом, свисавшая до самой земли. Мантия была также черной – символ скорби и траура. Голову поверх шлема украшала корона, покрытая драгоценными камнями. По левое плечо владыки на отличном скакуне скакал герцог – брат короля, также облаченный в черную траурную мантию, но с пурпурной полосой через плечо. Третьим наездником на шикарном белом жеребце был военный советник императора – Толен, чье суровое лицо, изрезанное шрамами украшали живые глаза. Но сегодня взгляд Толена был потуплен, глаза полные грусти смотрели вниз…. Возможно эмоции на лицах его спутников скрывали шлемы с опущенными забралами, но таков закон. Народ не должен видеть лицо своего владыки. Все трое были одеты в великолепные мифрильные доспехи работы лучших гномьих мастеров.
Под бурные овации толпы, троица пришпорила коней. Пара молодцев из королевской стражи, подскочив, тут же отвели животных в сторону. Король с братом последовали на сцену, а Толен взобрался на помост, проводив взглядом владык. Сзади, с обратной стороны сцены на помост поднялись двенадцать человек, обступив трон императора. Из двенадцати вперед вышел старец. Он был одет в наряд, напоминающий монашескую рясу. Взгляд уверенный и гордый смотрел вперед, будто бы охватывая всех и каждого из собравшихся на площади. Старец поднял руку, прося толпу успокоиться. Народ замер. По площади прошелся шепот:
«Будет говорить совет».
Дождавшись тишины, старик опустил руку.
– В первую очередь я от лица «Совета двенадцати» хочу выразить признание нашему повелителю королю Халифу Второму и его августейшему высочеству герцогу Туреку, – по традиции старец поклонился королю, а затем герцогу.
Народ в ответ взревел овациями, но старец поднял руку вверх, прося внимания, и когда над площадью вновь повисла тишина, он продолжил.
– Уважаемые жители великого королевства Эверест, я как председатель «Совета двенадцати», как глава нашей любимой церкви и член совета белых магов, решился взять на себя ответственность и сообщить вам страшную весть, – старик благоговейно прикоснулся ко лбу указательным пальцем. – Королевского отпрыска пометили, – выдохнул он.
По площади пронесся вздох ужаса…
… Красно-синее, неистово бушующее пламя щекотало язычками воздух. Дым огромными черными клубами струился вверх. Впереди предстоял жуткий детоубийственный ритуал. Навзрыд рыдали женщины, угрюмо украдкой вытирали слезы мужчины, а языки пламени лизали воздух. Герцог слышал смех из-под забрала короля. На его лице, скрытом шлемом сияла улыбка.
***
– Вот так вот все и было, – Фарел развел руками, закончив рассказ.
Хелс задумчиво разглядывал пузырьки пива, покачивая головой.
– Ничего не скажешь, – сдавленно прошептал он.
Фарел тяжело дышал и краем глаза посматривал за спину друга, на затянутое шторой окно.
– Очень интересно.
– Что? Хелс, я не понимаю, что происходит! – голос толстяка дрожал.
Хелс одним махом осушил остатки пива и отставил стакан в сторону, протяжно отрыгнул.
– Знаешь, друг, наверное, ты прав, стоит предостеречься, – Хелс поднялся из-за стола и подошел к висящей на стене картине. На холсте синей краской умелой рукой мастера был изображен океан и в нем могучий, поглощенный бушующей стихией кораблик. Хелс отодвинул картину, обнажив встроенный в стену сейф. – Кто предупрежден, тот вооружен, у нас ведь так заведено?
Из сейфа появился пузырек. Он осторожно раскупорил пробирку.
– Смотри.
Хелс извлек из своей шляпы перо и немедля опустил его в пузырек с жидкостью. Что-то зашипело, и через секунду Хелс достал перо обратно. Фарел присвистнул. Перо, точнее та его половина, что побывала в пробирке, осыпалась прахом в руках Хелса. Он разжал руку и сдул с ладони пепел.
– С такой штукой ходят на драконов, старик, – сказал он. – А если это действительно они…. – Хелс сделал паузу, улыбнувшись, – то им придется несладко.
***
«Фарел-Фарел-Фарел».
Рокочущий голос заставил комиссара проснуться.