- Вы, вы..., вы что, с ума сошли, ваше высочество?! - пролепетал он, от страха забыв про субординацию, - Вы серьезно думаете, что ваш жалкий сигнал заметят в лесу, за несколько миль отсюда?!
Вместо ответа принц резко повернулся и пристально посмотрел Кастилье прямо в глаза. Словно две молнии пронзили герцога, он с ужасом почувствовал, как у него подогнулись колени. Несколько секунд Карл, не отрываясь, молча, смотрел на герцога, потом вдруг громко расхохотался. И в этот момент, раздался оглушительный пушечный выстрел, который заставил Кастилью подпрыгнуть от неожиданности. Продолжая хохотать, Карл знаком предложил Кастилье посмотреть вверх. Следуя указанию принца, тот задрал голову и увидел, как разноцветный сноп дыма ровным столбом поднимается все выше и выше, и вскоре, достигнув своего апогея, стал медленно растекаться по небу, окрашивая его во все цвета радуги. У Кастильи отлегло от сердца, он даже заставил себя улыбнуться. Правда, улыбка у него вышла какой-то вымученной.
- Ваше высочество..., - извиняющимся тоном, начал, было, герцог, но Карл перебил его.
- Не стоит господин герцог. Я все понимаю, вы были немного не в себе. Кстати, как вам сигнал? Он весьма заметен, не правда ли? Надеюсь, граф Рэндалл увидел его, иначе нам придется не сладко, - сказав это, принц отвернулся от Кастильи и снова приник к окуляру своей подзорной трубы.
Я не стану в подробностях описывать стремительную атаку "лесного" войска, скажу лишь, что план его высочества был выполнен блестяще. Несмотря на то, что армия Георга и его союзников была еще достаточно боеспособна, чтобы одержать, наконец, долгожданную победу, этот неожиданный удар в спину, надломил боевой дух солдат молодого короля, и без того подорванный в столь долгом противостоянии с противником, уступающим им в численности. Нет, они не побежали в панике бросая оружие, как на то, видимо, рассчитывал Карл, но и атаковать, вконец обескровленных защитников Симура перестали. Более того, повернувшись к ним спиной, солдаты Георга попытались было переключить свое внимание на опасность, так внезапно пришедшую к ним с тыла, но неразбериха, неизбежно возникающая в подобных ситуациях сделала свое черное дело, паника все же началась. Тем не менее, обратить армию Остерроса в беспорядочное бегство не удалось. Этому помешали два фактора. Первый, войска его высочества были настолько измотаны и, потеряв почти половину личного состава, малочисленны, что просто физически не могли эффективно преследовать деморализованного противника. Второй фактор, это мужество молодого короля Остерроса и профессионализм его офицеров, которые ценой героических усилий смогли обеспечить более или менее организованное отступление, несмотря на все попытки графа Рэндалла, внести сумятицу в ряды отступающего неприятеля. Георг, был в шоке, когда осознал, что его затея с треском провалилась. И, надо отдать ему должное, в первую очередь злился на себя, на свою самоуверенность, которая, как он теперь считал, и стала главной причиной поражения. Когда после столь неожиданной атаки противника, наступление его армии захлебнулось, молодой король вскочил на коня и бросился в самую гущу схватки, чтобы личным примером вдохновить своих солдат. Но даже появление короля на поле боя не изменило наметившийся негативный сценарий, и Георг понял, что придется смириться с поражением. А еще он понял, что необходимо, во что бы то ни стало, прекратить панику, чтобы отступить с минимальными потерями. И в этом он стал активно помогать своим офицерам, которые умело, воспользовались моральной поддержкой своего короля, чтобы заставить солдат прийти, наконец, в себя и начать снова подчиняться их приказам.
ГЛАВА 17
Гастон ликовал, его просто распирало от гордости за своего сына, который, очередной раз, доказал всем, что является талантливым полководцем и не менее талантливым стратегом. Гарцуя на своем жеребце, король с победоносным видом посматривал на своих приближенных, которые приветствовали его, паля в воздух из пистолетов и ружей. Эйфория от триумфа Карла настолько захватила Гастона, что он, забыв о всякой осторожности, внезапно решил, что называется тряхнуть стариной, и, пришпорив своего коня, ринулся преследовать отступающего противника. За ним с победным гиканьем понеслись и дворяне из его свиты, отчаянно размахивая своими саблями, шпагами и палашами. Томас, которого внезапный порыв короля, застал врасплох, несколько секунд растеряно смотрел вслед удаляющемуся отряду смельчаков, однако быстро придя в себя, он вскочил на коня и приказал гвардейцам следовать за ним, напомнив им, что их главная задача - охрана его величества. Поискав глазами принца, и, не найдя его, Томас досадливо махнул рукой и вонзив шпоры в черные бока своего великолепного коня, помчался исполнять свой долг.
За всем этим маленьким происшествием внимательно следил одинокий всадник, который явно не хотел быть обнаруженным и все это время искусно прятался среди густого и высокого кустарника неподалеку от укрытия, куда Гастон со своей свитой вынужден был перебраться в связи с резко осложнившейся обстановкой в театре боевых действий. Нетрудно догадаться, что этот таинственный всадник был ни кто иной, как наш старый знакомец по имени Джек Блэквуд, который, судя по всему, дождался-таки, своего часа, чтобы попытаться выполнить приказ герцога. Когда королевские гвардейцы, возглавляемые своим капитаном, почти в полном составе поскакали вслед за королем, Блэквуд, тоже припустил за ними, держась, однако, в стороне и на почтительном расстоянии. Тем временем Гастон со своим маленьким отрядом достиг цели и сходу врезался в группу отступающих солдат противника. Их было всего человек двадцать пехотинцев, которые по какой-то причине отстали от основных сил и теперь стали легкой добычей налетевших на них, словно коршуны, кавалеристов. Почуяв запах крови те принялись неистово рубить, колоть, стрелять, практически беззащитных солдат. Однако, кровавое пиршество продолжалось недолго, так как на выручку несчастным уже мчались десятка два неприятельских драгун, полных решимости уничтожить врага посягающего на жизнь их соратников. И все могло закончиться весьма плачевно для Гастона и его небольшого отряда, если бы не вовремя подоспевший Томас Бамбелла со своими гвардейцами. Завязалась жестокая схватка. Оставшиеся в живых пехотинцы, воспряли духом и принялись нещадно колоть штыками лошадей противника, стаскивать на землю седоков и там добивать их не давая им ни малейшей возможности защищаться. Однако численный перевес теперь был на стороне гвардейцев и Томас, мгновенно оценив ситуацию, приказал им окружить неприятеля. Но командир драгун разгадал замысел капитана и подал сигнал к отступлению. И в этот момент прозвучал роковой выстрел. Собственно самого выстрела в пылу боя слышно не было. Просто кто-то из гвардейцев, находившихся рядом с королем, увидел, как его величество как-то странно дернулся, схватился рукой за грудь и припал к загривку своей лошади. Истошный крик гвардейца: "Король ранен! На помощь"! - поверг в шок Томаса, который с ужасом почувствовал, как ледяные метастазы страха пронзают низ его живота. "Господи, только не это"! - подумал он. Однако, в большинстве случаев, подобная мольба к всевышнему напрасна, ибо даже господь бог, не в силах изменить то, что уже случилось. Весть о ранении короля мгновенно разнеслась среди гвардейцев, они, как по команде прекратили сражаться и, опустив свое оружие, застыли, словно заколдованные. Этим замешательством не преминул воспользоваться противник, который счел за благо ретироваться, пока не поздно.
Джек Блэквуд, лежавший на земле под прикрытием небольшого кустика шиповника, на расстоянии пистолетного выстрела от места трагедии, удовлетворенно хмыкнул, убедившись, что хорошо выполнил свою работу. Засунув разряженный пистолет за пояс, он осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, развернулся в противоположную сторону и, извиваясь как змея, пополз обратно к тому месту, где оставил свою лошадь. До цели оставалось каких-нибудь десять ярдов, когда он услышал тревожное ржание. Блэквуд замер, уткнувшись в землю лицом. Ржание повторилось, а потом, спустя несколько секунд послышался удаляющийся топот копыт. Полежав еще немного без движения, Блэквуд осторожно поднял голову и, то, что он увидел, заставило его оцепенеть от ужаса. Огромный волк, неподвижный, словно статуя, стоял буквально в трех, четырех шагах от него и черные зрачки его дьявольских желтых глаз, казалось, буравили мозг убийцы, словно пытались его разрушить. "Черт возьми! Откуда здесь взялся этот волчара? Чтоб я сдох, если б я когда-нибудь видел такой экземпляр! Чего доброго, он сожрет меня и не поперхнется", - эти мысли пронеслись в голове Блэквуда с быстротой молнии, не отрывая глаз от монстра, он попытался вытащить из-за пояса второй, заряженный, пистолет, но тот видимо зацепился за что-то и никак не хотел вытаскиваться. На мгновение Блэквуд опустил глаза и когда, готовый выстрелить, поднял их, то к своему крайнему удивлению никого перед собой не увидел. Волк исчез, словно его и не было! "А может, его действительно не было, - подумал Блэквуд, - и мне это все почудилось"? "А как же лошадь"? - подсказал ему рассудок, - ведь она же чего-то испугалась"? Не найдя какого-либо вразумительного объяснения произошедшему, Джек Блэквуд принял единственно верное решение в сложившейся ситуации, а именно, немедленно убраться с этого места, и как можно скорее.
Если бы король Остерроса обладал необходимым жизненным и военным опытом, он непременно бы попытался воспользоваться шансом, который ему предоставила смерть Гастона. У него еще оставалось вполне достаточно сил, чтобы вновь обратить ситуацию в свою пользу. Но, получив известие о том, что его флот ведет неравную борьбу с эскадрой Мармонта, да еще и вблизи Данвира, Георг не стал искушать судьбу и приказал продолжить отступление, стремясь как можно быстрее, вернутся домой, чтобы не допустить возможного захвата своей столицы. При этом, по понятным причинам, войска Карла не стали преследовать уходящего противника, тем самым, дав ему возможность, практически беспрепятственно, покинуть арену сражения.
Трагедия, произошедшая с королем Мармонта, затмила радость от победы над врагом. Принц, который сам закрыл глаза испустившему дух отцу, не находил себе места от горя, сгорбившись, он стоял над распростертым телом короля и бормотал себе под нос одну и ту же фразу: - Как ты мог, Томас, допустить такое? Как ты мог?! Сам косвенный виновник гибели короля, находился неподалеку, он не решался подойти к Карлу, опасаясь его реакции, хотя в душе не считал себя виновным в случившемся. Зато Кастилья, стоявший рядом с принцем, с таким скорбным выражением лица, что ему могли бы позавидовать актеры-трагики, с большим трудом скрывал свою радость. Некоторое беспокойство, правда, у него, вызывало отсутствие Блэквуда, но герцог справедливо рассудил, что если бы принц знал, кто убийца короля, он, Кастилья, был бы уже в кандалах. Постояв еще немного, герцог, стараясь ступать бесшумно, осторожно приблизился к Карлу и, наклонившись к самому уху принца, сказал, шепотом: "Примите мои соболезнования, ваше величество"! Но принц как будто не слышал герцога. Некоторое время Кастилья постоял возле Карла, ожидая, что тот как-то отреагирует на его слова, но принц молчал. Тогда герцог повернулся и, обведя взглядом всех присутствующих, громко произнес: "Король умер! Да здравствует король"! "Да здравствует король"! - нестройным хором вторили герцогу, все, кто, в эту минуту, находился здесь, на месте гибели Гастона. Здравица новому королю вывела Карла из ступора, он вздрогнул и выпрямился, посмотрел невидящим взглядом на толпу, которая увеличивалась с каждой минутой и сказал: "Мой отец был воином и погиб как воин. Вечная ему память"!
Прошло уже три дня с тех пор, как, с подобающими почестями, похоронили Гастона. Уже был назначен день коронации Карла, и подготовка к этому знаменательному событию шла полным ходом. После смерти отца, принц резко изменился, от его обычной жизнерадостности не осталось и следа, он стал мрачным и угрюмым. Перемены произошли и во взаимоотношениях принца с его верным помощником и другом, Томасом. Они стали сугубо официальными, никакого панибратства и обращения на "ты". Конечно, это очень огорчало Томаса, но он с пониманием отнесся к этому, в тайне надеясь, что рано или поздно, время вылечит Карла, и все вернется на круги своя. Была еще одна причина, которая не способствовала улучшению настроения наследника престола. Отсутствие вестей из замка Бирхоф, с каждым днем беспокоило его все больше и больше. Карл был неприятно удивлен, и даже раздражен, тем, что Анна так и не появилась на похоронах короля. Но вот уже прошло несколько дней со дня погребения Гастона, а от нареченной невесты, по-прежнему, не было, ни слуха, ни духа. Принц вызвал к себе Томаса, теперь он занимал кабинет покойного короля и сейчас, в ожидании капитана, сидел в любимом кресле своего отца. Вскоре секретарь доложил о прибытии Томаса Бамбеллы. "Проси"! - разрешил Карл. Секретарь поклонился и бесшумно вышел.
- Разрешите, ваше высочество? - спросил Томас, приоткрыв дверь кабинета и просовывая голову в образовавшийся проем.
- Прошу, - принц жестом пригласил капитана войти. Тот вошел и, сделав несколько шагов, замер, вытянувшись в струнку. Несколько секунд Карл молча, рассматривал своего телохранителя, как будто видел его впервые, потом вздохнул и, указав Томасу на диван, пригласил его сесть. Тот присел на краешек и снова замер, приняв выжидательную позу.
- Нет ли у вас каких-либо вестей из замка Бирхоф, капитан? - задавая этот вопрос, принц постарался придать своему тону, как можно более равнодушный оттенок.
- К сожалению, нет, ваше высочество. Но слухи ходят разные.
- Какие же? Позвольте спросить.
- Поговаривают, что обе дочери почившей графини, больны.
Принц вздрогнул и, не скрывая вспыхнувшего волнения, буквально впился в капитана глазами. Тот, видя, как переменился принц, поспешил успокоить его: - Но, это всего лишь слухи ваше высочество. Не стоит так волноваться.
- Не тебе судить, стоит или не стоит, - резко ответил Карл, снова перейдя на "ты", - я немедленно еду в замок Бирхоф, подготовь группу сопровождения, человек десять не больше. Да, и, сообщи господину Дижону, пусть тоже будет готов к отъезду.
- Мне ехать с вами? - сухо осведомился Томас, обиженный тоном Карла.
- Нет, капитан, вы останетесь здесь. Дел у вас, насколько я знаю, невпроворот. Вот и занимайтесь, - Карл поднялся, давая понять, что разговор окончен. Томас тоже встал, слегка поклонился и, лихо, развернувшись на каблуках, стремительно вышел.