– Это, наверное, будет то еще сборище, – рассмеялась я. – С таким то составом.
11.
Вечерело, солнце завершало свой путь, Андрей, я и Елена стояли у куста роз на своеобразной планерке.
– Нам гораздо удобнее было бы говорить в кабинете, – вежливо заметил Андрей.
Елена, как обычно потерявшая в его присутствии всякую адекватность, принялась краснеть, бледнеть и заикаться.
– Но…но-но-но….
– Это из-за меня, – поспешила я к ней на помощь. – Я не слишком хорошо себя чувствую в замкнутых пространствах.
– У вас агарофобия? – Изумился он.
– Нет конечно, то есть да. Почти, – я не смогла остановиться на каком-то одном варианте ответа и рассмеялась.
– Ладно, – Андрей пожал плечами. – Я допросил большинство участников события, – он понизил голос. – Пока, на данный момент, наибольшее количество вопросов вызывает Маврин.
– Мне он тоже кажется очень подозрительным, – улыбнулась я Андрею, но он этого не оценил.
– Дело не в том, каким он кажется, – произнес он, и любезные его интонации противоречили некоторой грубости слов. – Дело большом количестве пробелов в его биографии. Он известен как гений самоучка, умению проектировать дирижабли учился на практике, на проиводстве. Я посылал запрос, на заводе подтверждают, что он там работал в течении кого-то времени. Но когда я попытался у него выяснить подробности, он просто не стал мне отвечать.
– Ну, – махнула я рукой, – для него это нормально, он вообще никому не отвечает.
– Это не очень разумно, когда речь идет об исчезновении бриллиантов. Он единственный, кто так и не рассказал мне, чем занимался в те сутки, когда произошла кража. Вы, – обратился ко мне Андрей, – Специалист по допросам, может, вы это у него выясните?
– О, – я была польщена, – конечно, я попробую!
– А у вас, Елена Александровна, есть какие-то новости?
– Да, – с готовностью закивала Елена, и я даже почувствовала легкий укол недовольства, почему во время нашего с ней разговора она ни словом об этих новостях не обмолвилась?
– Я еще раз изучила фото с места преступления, и нашла кое-что стоящее. Я даже взяла эти фотографии с собой, – она взяла со скамьи большую папку и открыла ее. – По счастливой случайности, место преступления фотографировали дважды, непосредственно в утро обнаружения пропажи, и на следующий день. Вот первое фото, – и фото это она протянула Андрею, – на нем есть букет цветов в вазе.
– Да, я вижу, – ответил Андрей, окидывая взглядом снимок.
– А на фото сделанном во второй день, букет уже завял.
– Да, но… Что в том необычного? – с интересом спросил Андрей, он явно верил в догадки Елены. – Место преступления было трогать нельзя, и увядший букет просто не убрали.
– Посмотрите внимательней, на первом фото цветы совсем свежие, я даже пыталась узнать, когда их поставили в вазу, но никто не помнит. Однако, на втором фото они увяли все, разом. Букеты так не вянут, даже если все цветы срезали в одно время. Все равно какие-то цветы более стойкие, какие-то более нежные, букет вянет постепенно, а тут и хризантемы и вот эти мелкие цветочки, все разом пожухли. Такое может быть только в одном случае – если из вазы вылили воду.
– То есть, вы считаете, что вода на подоконнике была именно из этой вазы? – Задумчиво спросил Андрей.
– Да. Я в этом уверена. Раньше еще можно было сомневаться, и думать, например, что следы дождя на подоконнике – настоящие, а следы ног под окном – подделка. То есть, можно было думать, что ограбление было совершено во время дождя, слугами, потому что хозяев и их гостей во время дождя в поместье еще не было. Но эта ваза опровергает все. Ограбление было после, утром, и грабил кто-то из хозяев или гостей.
– Вы прекрасно поработали, но с выводами торопиться не стоит. – Улыбнулся Андрей. – Воду на подоконник мог налить кто угодно, даже кто-то из охранников. Если следы дождя на подоконнике ложные, то, возможно, следы ног под окном настоящие? Вор прошел по дорожке, забрался по водосточной трубе, вскрыл окно и витрину, а потом, чтобы отвести от себя подозрения, вылил воду на подоконник и ковер.
– И он, при этом, не сообразил, что следы на влажном песке выдают его с головой? – С крайним скепсисом в голосе произнесла Елена.
– Вор не обязан быть умным.
– А мне кажется, что это все ерунда, – сказала я, краем глаза замечая, как Елена делает мне знаки молчать. – Мы с вами в книге, и это женский роман. Тут никак преступником не может быть глупый охранник, это скучно, да и вообще все они на одно лицо. Исполнителем он может быть, но его явно подбил на преступление кто-то другой, кто-то более значимый.
– Нет никаких веских доказательств того, что наша книга это женский роман, – произнес Андрей, как-то слишком уж напрягаясь.
– Но Андрей Германович, – возразила ему Елена. – Это известный факт. Все свидетельствует о том, что мы живем в жанровой прозе и…
– Это одна из точек зрения, но стопроцентных доказательств этому нет, – твердо сказал Андрей.
И это было даже мило – безупречный Андрей, оказывается, не хочет быть персонажем женского романа! Настолько не хочет, что это выбивает у него почву из под ног.
– Хорошо, – произнесла я, чувствуя, как лицо мое расплывается в улыбке. – Может, я ошибаюсь, может эта книга какой-нибудь суровый детектив.
– Я не говорю, что это непременно детектив, – произнес Андрей, нервничая еще больше. – У меня не настолько большое самомнение, чтобы считать себя главным героем книги, наша линия может быть абсолютно побочной и никак на жанр не влиять. Я только утверждаю, что нет никаких веских доказательств тому, что мы живем в женском романе.
– Ну, нет так нет, – я похлопала его по руке. – Я беру свои слова обратно.
– А вы, вообще, чем тут занимались? Какие у вашей деятельности результаты? – спросил Андрей, хмуря на меня бровь.
– Я выяснила, что все гости влюблены в Марью Валерьевну, – сказала я. (Ну не врать же мне было). – Блохин спрашивал, когда она выйдет за него замуж, Маврин пришел к ней, и сидел рядом с ней полчаса, хотя она над ним издевалась, А граф Нефедов вообще к ней приставал, хотя он показался мне таким… Может он ко всем пристает. И еще один охранник позвал ее на крыльцо, и они куда-то ушли вместе.
– Охранник? – спросил Андрей. – Который?
– Тот, что больше всех с нами разговаривал, он впереди стоял, такой, стриженный в веснушках весь.
– Да, я помню.
Раздумья Андрея прервало мелодичное бяньканье гонга.
– Зовут к столу.
12.
Как и любой бывший ребенок, переживший все эти «что подумают люди» и «ты меня позоришь» я долгое время считала что хорошие манеры придумали неискренние люди, для того чтобы мучить других. Но все, конечно, познается в сравнении, и эталоном для сравнивания я выбрала полярника Блохина.
Взять любого моего приятеля или коллегу по работе и поместить в его ситуацию – ужин, общий сбор, девушка, измучившая его отказами, сидит за одним столом с толпой мужчин и напропалую любезничает то с одним то с другим… по-моему, без мордобоя не обошлось бы. И чего-то такого я от этого ужина и ожидала, но Блохин был не таков. Он, конечно, весельем не искрился, но от бесед не отказывался, был со всеми вежлив, обходителен, и мрачные взгляды на Марью почти не бросал, вообще он никак и ничем не портил окружающим жизнь. Он был воспитанный, вежливый, он был молодец.
Прочие ухажеры Марьи тоже держали себя в руках. Маврин, видимо, понимая что силы противника его превосходят, забился в тень и выходил из нее только чтобы внимать Марье и кивать ей. Граф Нефедов, напротив, весь светился, сиял и щедро оделял своим вниманием всех присутствующих дам, но и на него большое количество народа оказывало сдерживающий эффект, и наглость его имела некоторые границы.
– Позвольте сделать вам комплимент, – велеречиво покатил ко мне он, когда чаи были допиты, и вся толпа поднявшись, разгуливала по лужайке.
– Позволяю, – сказала я, и Нефедов рассмеялся своим фальшивеньким смехом.
– Не знаю, каковы ваши профессиональные способности, – произнес он с отчетливой язвительностью в голосе, – но выглядите вы великолепно. Давно я уже не видел такой непосредственной красоты.
Сомнительный, конечно это был комплимент, когда в одной фразе он успел и посомневаться в моей компетенции, и намекнул на то, что внешность это все, что у меня есть да и то, она, на его взгляд, глуповатая.
– Вы тоже не фонтан, – сказала я Нефедову.
– Не фонтан? В каком смысле? – Улыбнулся он, видимо, весьма довольный тем, что меня задел.
– В самом прямом, – сказала я, и отчалила, не имея никакого желания дальше кормить этого тролля.
Марья, тем временем, готовилась развлекать гостей пением. Горничная, не та, что звала ее на крыльцо к охраннику, а другая, молодая и круглолицая, принесла гитару с большим бантом на грифе, Марья уселась в плетеное кресло, поставила свою толстенькую ножку на специальную подставочку, и начала представление.
Что тут скажешь – ее очень спасало четкое знание своих границ. Играла она вполне сносно, ее учитель музыки явно не зря ел свой хлеб, но с вокальными данными ей повезло меньше, так же как и с актерским мастерством, однако выжимать из себя супер певицу она и не пыталась. Марья, скорее, напевала, чем пела, а легкая улыбка блуждавшая по ее губам, прямо говорила, что воспринимать слишком всерьез ее занятие не стоит. Довершали картину выразительные глаза, нежное выражение лица и красивое платье. Закономерным итогом этого всего было то, что присутствующие мужчины буквально не могли оторвать от нее взгляд.
– Андрей Германович, – позвала я Андрея, на мой взгляд тоже, как-то уж слишком пристально наблюдавшего несравненную Марью, – можно вас на пару слов?
– Это срочно? – вежливо осведомился Андрей.
– Э-э-э… Нет, – ответила я, потому что, на самом деле, еще не придумала о чем же я собираюсь с ним говорить. – Нет, не срочно.
– Тогда поговорим позже, после ужина, – сказал Андрей, и снова вернулся к созерцанию Марьи.
Видеть это было выше моих сил, да и солнце уже начало садиться, а мне вовсе не хотелось, демонстрировать всем мое постепенное исчезновение. Поэтому я поднялась и вышла за пределы огороженной кустами лужайки. Там не было тени, там резвясь, бегали две собаки Захарова, а еще там была та самая круглолицая девушка, горничная в крахмальном фартучке и наколке на волосах, она из-за кустов наблюдала за Марьей, и выражение ее лица было более чем красноречиво.
– Она просто ужасная, да? – сочувственно спросила я у девушки.
– Нет, что вы, барышня очень… очень… – но, видимо, ни одно хвалебное слово так инее пришло ей на ум.
– Очень бессердечная кокетка, – подсказала я.
И горничную прорвало.
– Ладно бы господа, – тихо сказала она, показывая рукой на сидевших в кружок мужчин, – но Вася то ей зачем? – в ее голосе послышались слезы.
– А Вася это кто? – Спросила я.
– Вы его видели сегодня с ней, – прошептала служанка, отворачиваясь от Марьи. – На крыльце.
– Это охранник, с веснушками, который?
– Он обещал на мне жениться, – девушка уже и не пыталась не плакать, – мы договорились осенью поехать к моим родителям, а теперь…
– Вот ведь ведьма! – вполне искренне возмутилась я.
– Я даже думала… я хотела… я всю ночь на крыльце его прождала, всю ночь, а он так и не пришел.
Не знаю, может, у меня тоже было чутье как у Елены, или еще что, но что-то заставило меня спросить:
– Это когда все на озере были? Ты тогда его ждала?
– Да, – девушка покраснела. – Господ не было, слуги спали, и я думала, может он ко мне вернется, если я…
И она смутилась окончательно. Мне было ее искренне жаль – но мозг мой свербила одна единственная мысль – крыльцо черного, служебного входа (не на парадном же крыльце ждала она своего Васю!) находилось на той же стороне, что и окна кабинета.
– Это же значит, что ночью никто в окно кабинета на лазил, – поделилась я с девушкой своей догадкой. – Если ты действительно всю ночь там сидела. Ты точно сидела всю ночь?
– Ну нет… сначала же был дождь, – сказала она, – в дождь он точно не пришел бы. Или, может он приходил? – проговорила она с отчаянной надеждой. – А меня не было?
– Ты лучше спроси у него начистоту, – посоветовала я. – Прямо сейчас пойди и проси. И про Марью спроси. Про свадьбу тоже.
– А если он скажет, что все? Что…
«Я же этого не переживу» – было написано у нее на лице, но я никогда не была сторонницей отрезания хвоста по кусочкам.
– Зато точно будешь знать.
Но колебания ее были прерваны самым грубым образом. Елена наша свет Александровна, большая любительница подслушивать чужие разговоры, шагнула из-за куста.
– Ты можешь повторить свои показания перед Андреем Германовичем? – вцепилась она в девушку.
Я разве что не взвыла. Показания! Какие еще показания, девушка о своей трагедии рассказывала, рассказывала мне, как другу, как человеку, который ей посочувствовал, и сведения ее были явно не из тех, спокойно можно повторить перед посторонним мужчиной. Но Елене это было, видимо, невдомек.
– Но я вовсе не хочу… – залепетала несчастная горничная, которой явно не хотелось сообщать всему миру о том, что она готова была отдаться своему жениху, лишь бы его удержать.
– Но это же очень важно! – напористо произнесла Елена, довольно громко произнесла, и Андрей, и Игнатий Олегович повернули свои головы в нашу сторону.
– Елена, хватит! – я так резко дернула ее за рукав, что он треснул.
Елена замолчала, она зажимала прореху на плече, на лице ее был гнев, а Андрей уже шел к нам.
– Бежим! – сказала я горничной, и, схватив ее за руку, побежала прочь.
– Что мне теперь делать! – зарыдала девушка, когда мы оказались у дверей черного хода, у того самого крыльца.
– Для начала найди своего Васю. Поговори с ним, а потом расскажи все Андрею Германовичу, но по другому. Как будто это Вася твой тебе велел его ждать, сказал, что это срочно, вопрос жизни и смерти, а сам не пришел. А ты по доброте душевной его ждала до рассвета до самого возвращения господ. Ты до их возвращения ждала?
– Да, – вытирая лицо фартучком произнесла девушка, – я ушла когда услышала автомобиль.
– Вот и прекрасно. Беги к Васе, предупреди его, о том, что он должен говорить. А я задержу своих коллег.
13.
И все то я предусмотрела, все-то просчитала, но реальность бывает сурова к персонажам даже в женских детективах. Не успела моя горничная сделать и нескольких шагов, как вдали показалась толпа. Охранники. Они полным составом шли к господскому дому и Василий, жених и изменник был с ними – он был связан.
– Что это? Что происходит? – пробормотала горничная, хватая меня за руку.
– Позови Игнатия Олеговича, и инспектора Горина, – сказала я, полная сама недобрых предчувствий.
Горничная метнулась в дом, а молодые люди тем временем подошли ко мне.
– Госпожа… – начал один из них.
– Старжинская, – подсказала я.
– Госпожа Старжинская, вы просили сказать, если мы заметим что-то подозрительное, Вася вел себя подозрительно и в его вещах нашлись попавшие бриллианты. Все они там, или почти все, большой синий точно есть.
Я посмотрела на Василия – он глядел в землю, и крепко сжимал губы.
– Вася, – спросила я его, – откуда у тебя бриллианты?
Но он стоял и молчал, а на крыльцо уже поднимался Андрей, Елена, Захаров – и Марья.
– Он слишком долго сидел у своего рундука, я подошел и увидел что он прячет драгоценности, – отчитался охранник Захарову, – мы спрашивали его откуда у него камни, но он не стал нам говорить.
– Может, – попыталась я вступиться за Василия, – он просто в шоке? Может он сам удивился?
Я уверена была, что эти драгоценности Василию подбросили, но моя попытка вступиться за него никакого эффекта не возымела. Впрочем, защитить возлюбленного горничной можно было и другим способом, и Елена быстро придумала как.