Лира с сомнением смотрела на шарик, излучающий именно ту Силу, от которой она всю сознательную жизнь пыталась сбежать.
– Нэ бойся! – подбодрил ее Шикоба. – Ты жэ сахжар. Ты умэешь читать чужую магию. Это просто слэпок Силы.
Любопытство родилось вперед Эниры, поэтому засунув поглубже инстинкт самосохранения, она протянула руку к парящей черной бусине и уверенно сжала ее в ладони. Пальцы обожгло холодом. Миллионы мурашек словно выступили на обратной стороне кожи, разбегаясь по телу неприятной стужей и собираясь в ее магическом Источнике. Эни почувствовала, как волна собственной Силы вспыхнула, сжигая чужеродную магию и оставляя после себя неприятное ощущение тяжести и какой-то липкой Тьмы.
– А тэперь посмотри на это, – подождав, Шикоба выпустил из ладони второй шарик, черный внутри и светящийся золотом снаружи. – Это моя магия.
Даже не прикасаясь, Энира ощущала скрытую мощь. А когда она зажала золотистый кругляш в руке, сполна в этом убедилась. Не было холода. Был жар, разливающийся по всему телу. Магия Шикобы что-то неуловимо напоминала лире. Она закрыла глаза. Перед внутренним взором предстала сетка из сложных сплетений незнакомых иероглифов. Теми же красками, что и шарик – Тьма, заключенная в золотой кокон. Это было поистине красиво. Эни любовалась тонкой вязью, пропуская чужую Силу через Источник и пытаясь понять ее суть. Она притягивала и одновременно отталкивала Светлую. Будто что-то чужое, спряталось в родном. Быть может, гир, и правда, был потомком марлогронтов, поэтому его Сила находила положительный отклик в ее душе? Но иллирийская сущность одновременно отвергала убийцу расы Светлых?
Энира окончательно запуталась…
– Чувствуешь? – участливо поинтересовался Шикоба. – Чувствуешь родство?
– Да, – неуверенно ответила Эни, открывая глаза.
Темный так счастливо оскалился, что даже немного напугал девушку.
– А тэперь покажи мнэ свою магию, Эныра, – словно жадное дитя вновь протянул он ей раненую ладонь, азартно сверкая черными глазами. – Это жэ такая малость для тэбя. Прошу!
Смотря в нетерпеливое лицо, Эни вдруг осознала, что сидит с невероятно опасным, могущественным и капризным существом. Сейчас Темный настроен более чем дружелюбно, даже зачем-то пытается вызвать в ней доверие. Но что будет, если он расстроится или разозлиться? Так ли деликатны будут его просьбы?
Источник кольнуло болью, пуская по венам благодать. Пальцы Эниры замерцали голубым светом. Миндалевидные черные глаза округлились и отразили в своей блестящей глубине восхищение и алчность, граничащую с голодом. Глуша в себе противоречивые чувства, Эни прикоснулась к царапине. Шикоба замер. Сначала он пытался следить за процессом заживления, но, очевидно, ее магия привела его в такое блаженство, так явно читающееся на фархарском лице, что черные веки нехотя упали.
На всё про всё ушла минута. Как только Эни убрала руку, Шикоба сразу же открыл глаза и посмотрел на свою ладонь. Она была девственно чиста. Несколько секунд гир, словно зачарованный, искал царапину на своей коже, а после поднял руку высоко вверх и громко торжествующе расхохотался, поочередно смотря на напряженно застывших Темных. Вторя своему правителю, фархи дружно загоготали. Однако Энира успела поймать их похожие друг на друга эмоции до этого слаженного ликования. Священный восторг, жадное вожделение, неверие, страх и одновременно счастье. Темные испытывали перед ее Силой еще больший трепет, чем люди. Но тогда зачем они уничтожили всех иллиров? Зачем вообще убивать тех, от кого в душе разливается такое непередаваемое упоение? Чтобы избавиться от этой слабости? А теперь вновь сходить с ума, встретив желанную магию?
– Зачем вы убили всех иллиров, если их Сила приносит вам столько радости? – абстрагируясь от оглушающего пугающего смеха фархов, непонимающе спросила Энира, привлекая внимание Шикобы.
Улыбка сползла с его губ, словно растаявшее масло, а лицо вмиг отразило повеявшую от него печаль, злость и скорбь.
– Это вэличайшая ошибка моых прэдков, Эныра, – низко пророкотал гир, как заворачивающаяся в смерч гулкая воздушная стихия. – Наша болъ и наш нэпроститэльный грэх. Ашхар поддался обыде и рэвности. Сахжар нэ захотэли большэ ни от кого зависэть, послэ ухода марлогронтов с Эвы, и отвэргли предложэние фархаров стать их спутниками, даря счастъе своего Дара. Ашхар обрёк всэх нас на ужасную жызнь в заточэнии и знание, что именно мы уничтожыли то единствэнное, что прыносит нашим душам покой. Я нэ застал врэмена Вэликой Войны. Я был рожден позже и никогда не ощущал настоящее прикосновэние сахжар. Толъко благодаря кристаллам памяти, мнэ известно, как они выглядэли и какой Сылой обладали. Если б я только мог оказаться в том врэмени, никогда нэ позволил бы Ашхару совэршить это. Он слышком сыльно жаждал власти, и боялся, что сахжар его остановят.
– А разве ты не жаждешь власти? – спросила Энира, не видя разницы между ним и гиром, уничтожившим расу иллиров более трех тысяч лет назад.
– Власти? – с искренним недоумением переспросил Шикоба. – Нэт! Я нэ желаю власти. Я жажду очищэния Эвы, Эныра.
– Убийством и порабощением? Ты убиваешь людей.
– Нэт! Это люди убивают Эву! Еще нэсколько сотэн лэт и от Матэрика останется лишь пустыня! – очень страстно негодовал гир. – Ранъшэ ее нэ было. Когда нам пэрвый раз удалось выйти за прэделы Граныцы, мы ужаснулись. Люди убивают землю Эвы! Их маги! Оны создают то, что прэтит прыроде Эвы, и она погыбает. Я жажду нэ власти, Эныра, а спасения мира.
– Убивая? – в ужасе спросила лира, осознавая благую миссию Темного, но не в силах ее принять.
– А как вылэчить болэзнъ, не избавившись от ее прычины?
– Ты вновь хочешь уничтожить целую расу? Как иллиров?
– Нэт! Нэт, вовсе нэт! – взволнованно замотал он головой, отрицая, и схватил пальцами руки Эниры, немало ее этим удивив. – Убивать всэх людэй я нэ собираюсь. Лышь магов и тэх, кто будэт противитъся новому порядку. Мнэ придется выжечь Матэрик. Стэреть с лица зэмли все города людэй. Но это нэобходымая мэра. Иначэ мнэ нэ убрать Пустыню. Прыдется чэм-то жертвовать.
Эниру потрясли слова Шикобы. Это было лучше, чем она ожидала и представляла. Однако смириться с тем, что человечество будут истреблять (хоть и не полностью), лира не могла. Никто не будет стоять и смотреть, как Темные сжигают Материк. В особенности не собирается это делать Тайхар (Эни боялась, что он мог погибнуть в Хасаре, но где-то глубоко внутри, она чувствовала, что Берхан жив). А значит, он будет биться до последнего вздоха. Одно это переводит Шикобу в безусловный стан врага для Эниры, будь Темный хоть сто раз ее зацикленным энергетическим спутником (что тоже еще надо доказать).
– Зачем тогда ты собираешь Скипетр? И зачем тебе я? Чтобы активировать его? – не став ни в чем переубеждать гира, глухо спросила лира, всё еще находясь под невыносимой тяжестью свалившейся на нее информации.
На лице Шикобы отразились сомнение и задумчивость. Он громко вздохнул и, только после того как пробежался взглядом по наблюдавшим за ними фархам, ответил:
– Скипэтр опасэн для моих фархаров. Я нэ жэлаю повторэния истории. Он нужэн мнэ толъко для того, чтобы люди нэ воспользовались им снова.
– А разве ты сам не думаешь его использовать? Для чего ты собираешь весь Скипетр? Ведь для того, чтобы им не воспользовались люди, достаточно забрать одну часть артефакта. Но фархары ведь нашли практически всё, – балансировала Энира на грани пропасти, опасаясь вывести гира из себя, но не в силах преодолеть свое любопытство.
Шикоба негромко рассмеялся. Он потянулся рукой за спину Светлой, так что она слегка испуганно дернулась, и, обхватив пальцами ее выгоревшие почти до белизны волосы, перекинул их ей на грудь, начав медленно поглаживать по всей белоснежной длине.
– Я очэнь люблю красивые и рэдкие вэщи, Эныра, – гладя и зачаровано рассматривая переливающийся, слегка спутанный, ковер волос, задумчиво произнес Темный. – Мнэ нэ нужэн Скипэтр, как оружие. Он нужэн мнэ, как память. В Шахрондэ, во дворцэ гиров, естъ зал Славы. Там очэнь много самого разного оружия. И я хочу, чтобы эту коллэкцию вэнчал Скипэтр.
Эни вдруг вспомнила слова Мелия, в Вейлире, о том, что Четыре Сына до пугающего повторяют судьбы отцов своих Сил. Айдан был Сыном Темных, потомком их магии. Лира с самого начала их знакомства считала короля Фостэйна слегка ненормальным. Он тоже бесконечно восхищался красотой и редкостью вещей, людей и, в целом, мира. Теперь она понимала, о чем тогда говорил однорукий иллир.
– Только из-за этого ты ждал четыре года? Ради удовольствия видеть великий артефакт в своем зале? – недоумевала Эни. – А как же очищение Эвы?
– Прошло нэ чэтыре года, а сэмь лэт, как мы вышли из своего заточэния. Это такой крошэчный срок для того, кто можэт жить вэчно. Но нэт. Нэ толъко Скипэтр останавливал мэня. Я должэн был найти свою сахжар. Тэбя. Я нэ мог допустить, чтобы ты погыбла. И возвращаясь к твоему вопросу, нэт, ты нужна мнэ нэ для того, чтобы активировать Скипэтр. Мнэ нэзачэм его Сыла. А ты нужна мнэ потому, что этого трэбует моя суть. Суть марлогронта. Твое мэсто подлэ мэня. Отнынэ ты всэгда будэшь рядом со мной.
На миг, Энира представила, каково это – всю оставшуюся жизнь находиться среди этих черных великанов, зная, что они выжгли Материк и забрали столько душ. От такой перспективы она пришла в настоящий ужас, но постаралась этого не показать. Ей так отчаянно захотелось исчезнуть с этого корабля. Сбежать. Спрятаться. Эти чувства были даже сильнее, чем когда лира только осознала, где оказалась. Теперь она четко понимала, что никто ее не сможет спасти. Как никто не смог спасти Селира. Даже Тайхар со всей его Силой. Никто.
Волна тоски и безнадежности начала топить Эниру. Пытаясь сдержать бессмысленные рыдания, которые могли разозлить Шикобу, она отвела взгляд от лучащихся счастьем и довольством черных глаз, посмотрев на океан, сверкающим полотном простирающийся за бортом. В небе пролетел голосистый альбатрос. Птицы? Эни обернулась через плечо, ища землю. И сразу же нашла. Зеленые холмы, словно нефритовые бусы, легли на горизонт. Однако корабль плыл мимо. Только сейчас лира вдруг осознала, что не понимает, сколько прошло времени после ее захвата, и где они находятся. Проследив за взглядом Светлой, Шикоба сам ответил на неозвученные вопросы:
– Это зэмли Шахронда. Но сначала я хочу показатъ тэбе нэчто иное. Хочу, чтобы ты посмотрэла на зэмли своих прэдков. Ты должна увидэть то, во что я хочу прэвратитъ Эву. Для этого тэбе нужно оказаться в Сандрилоне.
Энира даже охнула от восхищения. Сандрилон!? Затерянный город иллиров! Шикобе явно понравилась реакция Светлой, так что он даже рассмеялся.
– Мы будэм там черэз два дня. А сэйчас тэбе надо отдохнуть. Аморфный сон очэнь утомителэн, – вновь схватил Темный лиру за лицо, слегка погладив щеки, словно ему нравилась на ощупь ее кожа (хотя может и нравилась, кто разберет этих фархов?). – Ты провэла в нем две сэдмицы. Сэйчас ты должна поесть и поспать.
Шикоба повернулся к одному из Темных, пощелкал пальцами и что-то приказал на фархарском языке. Без лишних поклонов и подобострастных распинаний, как это обычно принято у людских правителей, фарх покинул палубу.
Стоило напомнить про еду, желудок Эни тут же призывно отозвался, несмотря на то, что из-за всех пережитых треволнений, есть она не сильно-то и хотела. Интересно, что едят фархары?
– Расскажи о своей сэмъе, Эныра, – оторвал гир ее от роящихся в голове мыслей. – Гдэ ты выросла, и кто тэбя воспитывал?
Вопросы, мягко говоря, напрягли лиру. Но немного подумав, она решила на них ответить, чтобы Темный и дальше оставался в своем благодушном настроении. К тому же, вероятнее всего, Селир уже что-то рассказал о ней, раз Шикобе известно об их родстве. Она и поведала об отце, матери, Селире, Сарахе, их способностях, жизни и смерти. Единственное, Эни не стала говорить о том, что выросла среди квихельмов. Почему-то ей показалось, что если гир узнает о ее связи с ними, то Братство погибнет первым. Именно квихельмы переломили ход событий в Великой Битве, три тысячи лет назад. Не стоило лишний раз напоминать о них фархарам.
Через несколько минут вернулся Темный с огромной тарелкой, наполненной всевозможными фруктами, порезанными на мелкие для них и крупные для Эни кусочки. Шикоба забрал блюдо, протянув Светлой, удержать она его явно бы не смогла. Лира выбрала кусок желтого цвета.
– Ешъ, нэ бойся. Это шурхаф. Вкусно, – взяв похожий кусок, фарх закинул себе в рот.
Энира неуверенно последовала его примеру. Яркий кисло-сладкий сок взорвался на языке, обволакивая каждый рецептор своим божественным нектаром. Что-то совершенно незнакомое, но немыслимо вкусное. С большим удовольствием, лира поглощала новые, неведомые ей фрукты, под комментарии гира, узнавая их названия. Кроме этого, он ничего больше не говорил и не спрашивал, просто наблюдая, как Светлая ест.
Когда живот был набит под завязку, Энира почувствовала, что ее накрывает дурман сна. Очевидно, Шикоба об этом догадался или увидел. Всё с тем же подозрительным добродушием, он отправил лиру в каюту, в которой она недавно очнулась. Услужливо усадив Светлую на высоченную кровать, гир ее оставил.
Сон уже властно нависал над Энирой, призывно закрывая веки. Но она не сразу отдалась в его объятья, когда приняла горизонтальное положение. Переходя в состояние Эртаха, лира попыталась нащупать три связующие нити. Точней одну, золотую и самую крепкую. Связь с Тайхаром, которая подтвердит, что он жив, и поможет поговорить с ним. Тогда, в Эссоре, одного прикосновения к его ауре оказалось достаточным, чтобы он ее почувствовал и вышел в астрал. Сейчас она хотела повторить то же самое.
Слава Оркусу, Эни удалось нащупать три нити, значит, все трое Сынов – Тайхар, Дамаск и Айдан – живы. Но пытаясь перейти по пульсирующей золотой нити, лира натолкнулась на преграду. Что-то не давало ей покинуть тело, отправившись в эфирный мир. Безрезультатно еще несколько раз попытавшись пробиться в астрал, Энира устало бросила эту затею, обессиленно заснув.
Глава 2
Защитники
Магнуг
Аяш
3043 г.
Обугленные камни развороченных домов, словно расплавленные Иларом шоколадные фигурки на уродливом торте, растеклись и застыли на улицах Аяша в новых замысловатых формах. Над развалинами витали запахи гари, жареного мяса и смерти. Город оглох и онемел. Не было привычного гомона буднего дня спешащих по своим делам людей. Никто не смеялся, не ругался и не спорил. Звуки жизни и движения исчезли. Лишь рыдания безутешных женщин, потерявших детей, мужей или дом, а может и всего сразу, разносились над разрушенным городом. Точнее над приморским районом Аяша, самой пострадавшей частью которого стал порт, где высадились двое фархаров. Они без труда преодолели защитный маяк Айдана III и за пару минут сравняли с землей десять кварталов. Темные спалили бы весь город, но вовремя прибывший король Фостэйна не допустил этого. Черные великаны едва не убили его. Слишком сильны были их заклятия, и они до обидного быстро плели сложнейшие сети мощнейшей волшбы. Всюду сопровождающий своего короля Мерод Люхтерстейн тоже вступил в открытый бой с темными демонами. Однако если бы не Айдан, погиб, не выстояв и десяти секунд. Задача его была предельно проста и сложна одновременно – беспрерывная передача своей Силы правителю Фостэйна. Королю удалось сдержать смертельную волну фархов, направленную на погребение целого города, а затем и дать отпор этим детям Тьмы. Страшная магия встретилась в небольшом городке Магнуга, ворочая такие энергии, от которых магический Источник Мерода сжимался и гадко пульсировал.
Айдан убил фархаров, однако для этого потребовалось выкачать из герцога Люхтерстейна все Силы. И теперь закопченному и покрытому антрацитовой сажей Мероду с опустошенным резервом приходилось в ручную разбирать завалы жилых домов. Ему помогали такие же грязные и пыльные латгарды, небольшое число аяшцев, что не успели сбежать из города, и сам король. Они пытались откопать живых из-под груды камней.
Герцог устал неимоверно. Истощение магических Сил всегда плохо сказывалось и на физическом состоянии организма. Поэтому даже небольшие булыжники разрушенных строений казались ему чем-то неприподъемным. Воющая в стороне женщина позитива не прибавляла. Однако Мерод старательно разбирал кучи каменного мусора в надежде отыскать жизнь. Очевидно, Айдан тоже подрастратил свои магические силы, так как орудовал руками.