Дед с другой планеты - Скрибблер Александр 9 стр.


   Андрей Самогонкин выучился на бухгалтера. Как и все нормальные парни, он встретил свою настоящую любовь. Не такую повседневную любовь, как "потрахались, а дальше видно будет. Может, разбежимся", а любовь настоящую. Как говорится, любовь на всю жизнь, до крови и слез... Но эта любовь оказалась неподвластной, эгоистичной и неразрешимой математической формулой, что не могло не оставить дилемм, горького следа на сердце, а также... просто, черт побери, взять и не сбить тебя с этого гребаного правильного курса. Андрей никогда не считал себя правильным и заслуживающим как никто другой похвалы мальчиком, хотя его родители чересчур его баловали. "Конечно, жизнь преподносит тебе самые суровые испытания", - говорил Андрей, - "но есть такие испытания, попытаться преодолеть которые значит убить себя положительного. Почему? Потому что само преодоление подобного испытания - это своего рода ластик. Ластик, навязчиво и бесповоротно вытирающий тебя, все светлое, что в тебе есть и радикально тебя перестраивающий непонятно подо что. И почему-то с этим ты ничего не можешь сделать, как бы ты ни старался и как бы кто из "умных" и "всезнающих" окружающих тебя интеллектуалов ни пытался опускать на тебя свои безукоризненно правильные советы и реконструировать своими сраными напутствиями твою "загубленную тобою же" личность.

   Загубленную, сука, тобою же...

   Андрей продолжал попытки добиваться своего счастья. Он пытался назначить ЕЙ свидание, пытался привлечь ЕЕ внимание, пытался... черт побери, просто проводить ЕЕ до дома, чтобы по дороге просто взять и подержать ее за руку. Но нет, ничего из этого не выходило. Жизнь и судьба непреклонны, а вокруг, б.., сплошные советы и напутствия "умудренных жизнью интеллектуалов" мол "это не твоя вторая половинка, она не для тебя создана" и прочее дерьмо. Исчерпывающей точкой, заставившей Андрея послать этот чересчур правильный мир в п... туда, в общем, где не светит солнце, стал ясный и четкий ответ от возлюбленной. В один прекрасный день Андрей подошел и прямо сказал ЕЙ:

<p>

"Ты прекрасна, словно роза -</p>

<p>

Алые губы - лепестки.</p>

<p>

Твоя улыбка исцеляет</p>

<p>

От злой печали и тоски.</p>

<p>

Глаза твои, как будто звезды -</p>

<p>

И лучезарны, и чисты,</p>

<p>

Исполнены природным пленом</p>

<p>

С ума сводящей красоты...</p>

<p>

Ты прекрасна, словно солнце,</p>

<p>

Что дарит всем тепло и свет.</p>

<p>

Твоя прелестность не померкнет</p>

<p>

И по прошествии ста лет.</p>

<p>

Волос твоих нежнейший шелк</p>

<p>

В груди волненье разжигает,</p>

<p>

И стати, грации магнит</p>

<p>

Глаз отвести не позволяет.</p>

<p>

Ведь ты прекрасна как весна ,</p>

<p>

Что позволяет любоваться</p>

<p>

Рождением природы всей,</p>

<p>

Цветущих яблонь ароматом</p>

<p>

И днем, и ночью упиваться...</p>

<p>

А твой чудесный голосок -</p>

<p>

Звук сказочный мечты заветной -</p>

<p>

Словно прозрачный ручеек,</p>

<p>

Журчащий в солнечный день летний .</p>

<p>

Жизнь, словно сумасшедший сон, -</p>

<p>

Порой нелестна и жестока</p>

<p>

В густом потоке бытия -</p>

<p>

До вечности и от истока...</p>

<p>

Но если грусть, и боль придут</p>

<p>

И мир покажется напрасным,</p>

<p>

Пусть образ в памяти возникнет</p>

<p>

Той самой образ, что прекрасна..."</p>

   В ответ на это ОНА приблизилась к Андрею и, коснувшись его щеки рукой, молвила:

   - Милый, мне на тебя СРАТЬ с высокой башни, а ты продолжаешь упорно распинаться передо мной как ДЕБИЛ. Ну что ж, давай, продолжай в том же духе. Только не забудь потом пойти домой и измазать соплями подушку, словно наивная девственница, верящая в "прекрасные чувства" и в "мечту о светлом".

   С этими словами она захихикала, а затем ушла, приговаривая "тоже мне романтик наивный и злогребучий. Ну прямо простота святая, хе-хе". Больше Андрей с ней не пересекался. И, честно говоря, не хотел пересекаться, как теперь с неохотой верил в восходящее солнце, напутствия прекрасного дня, в философию о том, что "все люди должны вести себя..." или "все люди разумны и поэтому должны...". Ну или "клин клином, время лечит"... поцелуй меня в зад. В общем, все люди чего-то там должны, а чего должны, Андрею, если честно, теперь было фиолетово. При всем этом он продолжал оставаться человеком. Да, ЧЕЛОВЕКОМ, как это ни странно звучит. Человеком с душой и сердцем, которые, как это опять же ни странно, не являются какой-либо тряпкой, куском металла или просто гребанной игрушкой, с которой можно делать что душе угодно.

   Андрей закончил учебу и даже успел несколько лет отработать по своей специальности. Однако его сократили на работе в городе, и теперь он временно проживал у родителей и деда Джимми в селе под названием Хрен-Колодець. В очередной раз дед одолжил ему тысячу рублей "на нужды". И Андрей, прокатнувшись в соседний городок, накупил на эту тысячу рублей "дури". Родители Андрея занимались продажей цветов, и в данный момент (был самый цветочный сезон) неделю - другую проживали в городе, рядом с Хрен-Колодецом, торгуя выращенными декоративными видами цветов. Андрей же с двумя младшими братьями сейчас гостил в Хрен-Колодеце у деда Джимми. Родители обещали приехать через несколько дней из города после распродажи партии растений.

   Андрей курил вечером "дурь" дома вместе со своей подругой. Подругу звали Клава, и она была то ли хиппи, то ли панкершей (Андрей так до конца и не врубился, кем именно). Ей нравилось проводить время с Андреем. Андрею нравилась Клава с ее приличного размера грудью и не тощей, не костлявой фигуркой. Волосы у нее были коротко пострижены и выкрашены в розовый цвет. Раньше, когда они у нее были длинные, ложась на плечи, и естественного темного цвета, она иногда заплетала в них розовую ленточку. В носу у Клавдии (наверное, с рождения) было железное колечко, и с ним она не расставалась. Они встречались с Андреем, порою выпивали пива и покуривали травку. Бывало такое. Когда родители Андрея уезжали в город и задерживались там, он приводил Клаву домой (в дом деда Джимми) и развлекался с ней там по вечерам. В этот раз все происходило уже в привычной манере, за исключением того, что сегодня Клава стонала под Андреем как никогда громко. И тело ее смотрелось и тряслось как никогда возбуждающе. Андрей закончил, застегнул штаны. Затем, улыбнувшись, поцеловал Клавдию в лоб и приложил указательный палец к ее пухленьким губкам:

   - Я скоро вернусь. Сменю, как говорится, резину и продолжим.

   Девушка с деловитой улыбкой закивала. Андрей распахнул дверь спальни и вышел, выпустив за собой из комнаты туман от скуренных "волшебных" сигарет. Он едва не прибил дверью бредущего по коридору Джимми Владимировича.

   Джимми Владимирович лежал в своей комнате и смотрел по старенькому, выпуклому телевизору последние известия. Все в мире было как обычно: Путин во всем виноват, Путин ничего не делает для России; зато укрофашистское правительство сделало все для светлого будущего Украины; бородатые женщины завоевывают сцену и ничего страшного, что мало-мальски нормальные люди блюют, глядя на ЭТО, в сторонке; Европа впускает к себе через парадные ворота террористов, а потом сама же плачет из-за взрывов и убийств. Джимми Владимирович переключил канал и увидел Арнольда Шварценеггера в роли крутого агента ЦРУ, держащего за шкирку над краем крыши высокого здания какого-то хмыря - задрыпыша. Шварц обвинял хмыря, что он (хмырь) является международным террористом по кличке "Карлос - шакал". "Карлос" дрожал с жалкой и испуганной физиономией, убеждая Шварца и его напарника в том что "он не "Карлос", не шпион и не террорист. Он - ничтожество, дерьмо и трус. И что он даже пули не достоин". Говорил, что "ему нужно обманывать баб, чтобы потрахаться, убеждая их, что он крутой шпион и т.д. А на самом деле он писается в штаны при виде пистолета и что у него маленький член - крохотный и жалкий...". Джимми Владимирович еще пощелкал каналы и, наконец, нашел любимое советское кино. В этот момент из соседней комнаты стали доносится громкие стоны.

   "Донюхался и докурился до чертиков, внучок...", - пронеслось у старика в голове. Джимми Владимирович встал с постели, вышел из спальни и двинулся по коридору к комнате Андрея. Дверь Андрея резко распахнулась перед самым носом деда, едва не зацепив того и не сбив с ног. Андрей поднял голову вверх, уставившись одурманенным взглядом в ночной серый потолок и пьяно улыбаясь. Затем он громко, душевно вымолвил:

   - Э-э-э-ха, Вива зе булл! Твою мать!..

   Джимми Владимирович уставился на внука ошарашенными глазами. Таким Андрея деду видеть пока еще не доводилось. Старик не знал, плакать ему в этот момент или смеяться. Едва Андрей скрылся из коридора, дед проковылял к комнате с распахнутой дверью. Из комнаты в коридор продолжали выплывать облака дыма, и Джимми Владимирович кашлянул. Он заглянул в спальню: сквозь опьяняющий, норкотико - алкогольный запах можно было также добраться обонянием до отчетливо различимого аромата женских духов. Стены комнаты были увешаны постерами певцов - российских и зарубежных. Это были рок-исполнители, которых Джимми Владимирович не знал ни в лицо, ни по именам. На полу валялись пустые бутылки из-под пива. На кровати Андрея лежала полуобнаженная особа с сигаретой во рту, своим внешним видом напоминавшая этих самых артистов с плакатов на стенах. Будто она материализовалась с одного из тех плакатов в реальный мир.

Назад Дальше