Я пытался переорать рокот душ, сетующих на богов, но слышали меня далеко не все. Наконец-то я добрался до своего трона, и прикинув масштабы ущерба Аиды, решил открыть им дверь в Элизиум, сразу из тронного зала.
— Граждане, Атлантибилы. — гнусаво начал я, зажимая себе нос пальцами и привлекая таким образом к себе внимание. “Мы- Атланты!”- орали души, но мне было уже все равно. — Внимание-внимание! Вашей Атлантиде настал атландец! Не толпимся!!! Ваш последний пункт до Элизиума открыт у левой стены! Повторяю! Ваш последний путь до Элизиума открыт у левой стены! Там вас море возможностей! Вы будете в родной стихии! Не толпитесь, берите детей на руки! Ваш корабль уже ушел, так что гребите отсюда!
Поток невинно убиенных веников хлынул к дверям Элизиума и началась давка! Вот объясните мне! Куда они спешат? Им же уже никуда не надо! Посреди тронного зала ударила молния и разнесся раскат грома! Зюся пришел! Какая прелесть! Если он скажет, что промахнулся, то я предположу, что промахнулся Кронос, когда решил обзавестись третьим сыном!
— Ну как идет распределение? — младший брат гордо окинул мой тронный зал, наблюдая за тем, как поток душ движется в Элизиум. — Мы с Посейдоном поговорили… Он не хотел пускать меня к Океану! Я хотел знать! Есть ли у него ещё дети? Ты же помнишь древнее пророчество, что власть свергнет младший из титанов! Кстати, как там Кронос? Крепко сидит?
— Иди, убейся, Зюся. Ты и есть младший из титанов. Помни, никто, кроме тебя! Все в твоих руках! — умилился я. глядя на младшего брата и оценивая его умственные способности, что никак не могли соревноваться с умением создавать себе неприятности.
— Но вдруг у кого из титанов ещё есть дети? — задумчиво произнес Зевс, с надеждой глядя на меня, — А ты не знаешь где находятся остальные? Повелеваю признаться, если ты укрываешь хоть кого-то из них! Например, Гею!
— Ну конечно, брат мой! Я же не могу ни есть, ни спать, ни даже работать! Пока не знаю, где Гея! О, сколько времени! Я три минуты не проверял её местонахождение! — ядовито огрызнулся я. а дальше уже гнусаво добавил, глядя на пробку из душ в дверях, — Повторяю! Не толпимся! Проходим, проходим! Старики. женщины и дети идут первыми! Возьмите детей на руки, во избежании потери! Их никто искать не будет! Повторяю! Детей никто искать не будет! Ваш последний путь до Элизиума открыт у левой стены! Так, стоять! Третий ряд, душа номер четыреста тысяч двести сорок три! С белым венком на голове! Роща девственниц! Повторяю, роща девственниц! Иди, моя хорошая! Я потом загляну. Будем наверстывать упущенное! Не толпимся, проходим!
— Повелеваю, Гадес сообщать мне о каждом передвижении титанов! Если ты что-то узнаешь! — нахмурил брови громовержец. Удар молнии, раскат грома, крики душ… Я хочу в Элизиум… — Да свершится воля моя!
Прогремел Зевс и тут же растворился в грозовом облаке. Странно, раньше я этого у него не видел. “ Там было лучше…. Там хоть удобства были, а тут никаких удобств нет!.. Почему мы должны жить по колено в воде…” — гудел поток, а я понимал за что Зюся их убил. “ Боги нас ненавидят… Боги о нас забыли… Даже вещи собрать не разрешили… Таки шо мы тут без вещей делать будем?” — продолжала гудеть толпа душ, а моё терпение заканчивалось. Через пару минут, я уже был готов подняться на поверхность и дотопить оставшихся, чтобы закончить рабочий день пораньше. Мало ли, кто там всплыл и барахтается?
— А куда таки идти? — поинтересовалась, озирающаяся по сторонам наивная душа. Я указал рукой на левую стену. Я уже не мог дождаться пока он наконец-то уйдет. — Таки туда, да?
Я с треском щек натянул на лицо улыбку и повторно показал рукой на левую стену. Ураааааа! НАКОНЕЕЕЦ-ТО! все жертвы дипломатии Зюси укомплектованы! Всё! Я хочу умереть! Умереть часов на восемь, а лучше на десять! Я зашел в свои покои, даже не осматриваясь по сторонам скинул тунику и завалился на кровать.
— Любимый, а что ты так долго? — прописклявил мне голос Персефоны, а кровать подо мной заворочалась. Впервые в своей жизни я встал из положения лежа. — А где ты был?
— ТАНАТОС!!!!!!!! — заорал я, впопыхах натягивая тунику обратно. Смотреть на кровать я даже не хотел. — ТАНА-А-А-АТОС!!!
— Один не справляешься? — ехидно ухмыльнулся мой друг, глядя с усмешкой на всё происходящее, — Подкрепление позвал? Так, я спешу на помощь! Сейчас подменим!
— Танатос…. Вот скажи мне, друг мой… — начал я, хватаясь за сердце и пытаясь отдышаться, — Скажи мне, что она тут делает?
— Гадес, она — твоя невеста. Это раз. Во-вторых, сердце с другой стороны. — еле сдерживая смех, произнес Танатос. Похоже его ситуация только забавляла, — В — третьих, при чем тут я?
— Это моя половина дворца, мои покои, и раз уж на то пошло, моя половина кровати! — негодовал я, а друг уже не стеснялся и ржал, — Да она же ребенок еще! Так! Убери-убери-убери её пожалуйста! От большого и развратного греха подальше, на который после Атлантиды я смогу быть способен только через десять минут!
— Ну, раз Гадес не справился, — с тяжелым вздохом произнес Танатос, — Пойдем, моё наивное дитя природы, так и быть… Чем- нибудь помогу.
Персефона как-то уж больно резво слезла с кровати и подскочила к моему другу. Мне показалось, или я это где-то уже видел?
— Дорогой друг, вот сейчас мне должно быть наверное обидно, грустно и тоскливо. — я сделал самое жалостливое и обиженное лицо, на которое был способен, — Но нет! Мне всё равно! Дверь там! Шорохайтесь тихо! И попробуйте только простонать! Позавчера пришли души, которые рассказывали, что их убил уставший муж, за то, что они громко стонали и мешали спать! И я начинаю его понимать!
Танатос открыл дверь моих покоев, пропуская вперед Персефону, одарив меня очень нехорошим и не при детях переводимым взглядом. А я сделал вид, что они распались на молекулы. Не нравится мне то, как он на нее смотрит. Что-то всё-таки происходит.
— Танатос, ну наконец-то, — выдала совершенно осмысленно богиня весны, в упор глядя на меня, — Почему ты не отзываешься и мне приходится тебя вылавливать именно таким способом?
— А почему ты притворяешься и обманываешь Гадеса имитируя к нему бурную любовь и заинтересованность? — вопросом на вопрос, ответил я. Ещё в тронном зале я заметил, что с Персефоной что-то не так.
— Об этом я и хотела поговорить с тобой, — совершенно равнодушным тоном продолжила невеста моего друга, — Я не понимаю, что со мной происходит… После моего появления в Аиде, я как будто перестала чувствовать…
Мы направлялись к выходу из дворца, чтобы перейти в другое крыло. Навстречу нам пронесся Цербер, убегая от своих щенков в надежде спастись у Гадеса. Жаль собачку, хороший был.
— Может, это зов Элизиума? — предположил я, а в голове проскользнула шальная мысль о том, что на Персика зов Элизиума так не действовал. Да и от зова Аиды он отличался. Или действительно Царство мертвых отнимает эмоции? Хотя нет, я начинаю его тихо ненавидеть — Расскажи мне подробнее, дитя.
— Я бы рассказала тебе, Танатос… если бы знала, что рассказывать. — Богиня Весны остановилась и посмотрела на меня совершенно пустыми глазами. Вся она источала холод и равнодушие. — Только вот я не знаю, что тебе рассказать… Мне просто всё равно.
— А почему ты решила обратиться именно ко мне? — вкрадчиво поинтересовался я. пытаясь поймать, хоть какие-то крохи эмоций на лице Персефоны. — Почему не обратилась напрямую к Гадесу?
Богиня Весны на секунду задумалась, а потом равнодушно пожала плечами.
— Жить с матерью, Танатос… Быть дочерью богини, одержимой властью — не самый лучший способ прожить свою вечность. Но ослушаться мать я не имею права, — ровно рассуждала Персефона, а я пытался соотнести ту Персефону, что видел раньше на Олимпе и то, что сейчас вижу. Пасьянс не сходился, — А здесь… Здесь хотя бы меня не выставляют как куклу. Гадес почти не обращает на меня внимания, и мне все равно. Так, даже лучше. Пока он не знает, что я — не такая, а почти идеальная, он позволяет мне оставаться здесь. А это лучше, чем вечность с Деметрой.
Я вопросительно поднял брови, совершенно не понимая, что происходит и что конкретно хочет от меня этот ребенок Весны.
— То, что раньше меня радовало, сейчас не приносит ни малейшего удовольствия или радости. — совершенно спокойно проговорила Персефона, а на её лице не дрогнул ни один мускул. Странно всё это, — Раньше, я боялась тебя, Танатос. А теперь у меня нет страха. И так происходит со всеми чувствами.
— Попытайся вспомнить… вспомнить то, что тебе было дорого, — с любопытством начал я, понимая. что до этого момента с таким не сталкивался, — То, что ты любила раньше.
— Я раньше любила плести венки, выращивать цветы… Знаешь, сегодня на моих глазах умирал Асфодель… Я бы никогда не допустила, чтобы такой прекрасный цветок погиб… Но сегодня я равнодушно смотрела на то, как он увядает, и жизнь медленно покидает его, — безразлично рассказывала Персефона. Я понимал, что нет в Аиде ни дня без приключений, — А ещё я любила смотреть за детьми… Мне мама разрешала издали наблюдать за ними. Они были мне интересны… Ещё у меня был кролик… мне казалось, что я его любила…
Голос ее казался безжизненным, а лицо спокойным. Странно, но богини тут и за меньшее истерики устраивают, а тут любимый кролик…
— Так, давай по порядку, — я пытался сообразить что происходит, потирая виски и переваривая полученную информацию… Так, вот-вот проснется Персик… Времени мало… — Что был за кролик?
— Не знаю, обычный кролик… маленький такой…серенький- всё так же ровно отвечала Персефона, без намека на эмоциональный окрас голоса. — Он всегда прибегал ко мне, когда я выходила в Ниссейскую долину и садилась под дерево. Он прибегал ко мне гладиться, а я кормила его и заботилась.
— Так, хорошо, — уцепился я хоть за какой-то эмоциональный якорь юного дитя, — Где сейчас этот кролик?
— Я не знаю… мама сказала, что он убежал, — ответила мне богиня Весны, разглядывая туманную пустоту ночного сада, — Я помню, что искала его. Мелисса, жрица мамы сказала, что видела, как он бежал за Деметрой. Но к маме нельзя, к ней тогда пришла богиня и они говорили под покровом.
Так, а вот покров это уже не спроста. Я махнул рукой, призывая Персефону продолжать.
— Я подошла к двери покоев мамы, но сколько бы не стучала и не звала её, мне никто не отозвался, — продолжила рассказ Персефона, пока я уже прикидывал, что если кролик что-то видел то его можно будет найти. А если он ещё и умер, то становится намного легче. — А потом мама сказала, что он убежал и больше никогда не вернется. После этого, мама даже запретила мне наблюдать за детьми. Сказала, что у меня и так достаточно переживаний из-за животного. И что я скоро все равно уйду в Аиду.
— Так, как звали кролика? — спросил я, понимая, что шанс есть. Если кролик умер то он либо здесь, либо уже переродился, — У тебя был мальчик или девочка?
— Я не знаю… Я не давала ему имени. Он приходил сам, — снова пожала плечами Персефона, не отрывая взгляда от тумана, — Я не умею определять мальчик или девочка.
— Так, а с детьми что? — поинтересовался я, понимая, что с кроликом вариант тупиковый. — Ты видела потом детей? Что ты чувствовала?
— Нет, почти сразу я отправилась в Аиду. — опустошенно произнес ребенок Деметры, — А здесь я их не видела.
— Значит, поступим так. Я знаю, где есть дети. Целых двое, — начал я, понимая, что счет до того, как проснется любимая пошел на минуты, — Я сейчас отведу тебя к детям. А ты мне скажешь, что ты чувствуешь. Хорошо?
Персефона кивнула, а я протянул ей руку, чтобы перенести её в Элизиум родителей. Что-то да выясним. Мы стояли в роще, наблюдая за тем, как мама пытается загнать домой мальчишек, а я внимательно наблюдал за богиней Весны, которая безучастно смотрела на детские игры.
— Нет, ничего, Танатос, — сломлено произнесла Персефона и перевела взгляд на меня. — Абсолютно ничего… Танатос, а если ты найдешь кролика? Вдруг он что-то видел? Ты же можешь разговаривать с душами!
Мать моя… Ну вот почему я? Почему не Гадес? Почему вечно я должен решать проблемы всея Аиды. За что? Тартар, где я так провинился? Я заметил резкое движение возле дома. Отец встал с лавки и стал осматриваться по сторонам. Пора уходить отсюда. Я взял Персефону за руку и перенес в её покои, уже исчезая, пообещав. что сделаю все возможное, чтобы найти её животное.
— Скажи мне, друг мой Цербер! Почему ты смотришь на меня, как на оленя? Особенно левая голова, — с тяжелым вздохом обиды произнес я, глядя на то, как Танатос воркует с моей невестой, — Я понимаю, что одна голова — хорошо, а три лучше. Ты — самый мозговитый у нас. С тобой всегда можно поговорить по душам.
“УФ!” — ответил мне Цербер, почесывая задней лапой левое крайнее ухо. Правое центральное тоже требовало почесания, поэтому центральная голова рыкнула на соседку.
— Да-да! Я тебе до сих пор Персика не простил, — хмуро посмотрел я на бывшего друга, а он виновато заскулил и стал тыкаться в меня носами, — Я все прекрасно понимаю, предательская морда! Особенно правая! Да, я помню с какой блаженной моськой ты вылизывал ей лицо.
“Ууууууууууууу” — проскулил Цербер, виновато опуская все головы при этом подрагивая хвостом.
— Скажи мне, я когда-нибудь женюсь? — поинтересовался я, глядя на то, как Танатос протягивает руку Персефоне. А по мордам Цербера было явно видно замешательство — Вот когда меня в очередной раз меня спросят, почему я не женился, что я должен сказать? Что у меня очень хороший? Или наоборот, очень плохой друг? Что ты так смотришь? Вон! Он её уже обнимает, причем с ее же согласия! Мне вообще, когда-нибудь нормальная богиня достанется? А богинь не так уж и много….
Танатос и Персефона растворились, а я ощутил явный укол ревности. Он что, опять?!
— Вот так вот, мой друг! Останемся мы с тобой два холостяка, — я обнял Цербера, а псинка виновато поджала хвост, — Вон, у Танатоса уже семья… Хотя нет, там у него уже целый гарем! Он опять за старое! Всё, хватит с меня этих персиков, персефон… От них одни проблемы. Будем жить с тобой в гордом одиночестве, как и раньше. Они вечно недовольные, все им не так… А дети? Это же сплошной ужас! Не женись мой друг! Никогда!
— Тут меня что-то дернуло за тунику… Я медленно опускал глаза, предвкушая увидеть там все что угодно: хомяка, готового свергнуть меня с трона, медузу, даже черепаху, но….
— Ав-ав, — тихо поздоровалось со мной белое трехголовое наследие еще одного предателя. Цербер с виноватым видом отодвинул щенка сильной лапой себе за спину.
— Погоди-ка, — опешил я, глядя на стадо тявкающих щенков, протестующих против произвола отца и не желающих прятаться у него за спиной, — Матерь… Моя… Титан… И ты, предатель…
Цербер виновато опустил глаза, но вдруг внезапно дернулся и зарычал. К нам кто-то пришел. Отпустив пса заниматься своими трехголовыми спиногрызами я направился в тронный зал. Что ему понадобилось на ночь глядя в моих чертогах?
“ТАНААААААТОС!” — мысленно я позвал я своего “друга”, “Да что опять?!” — послужило мне ответом, “ Нет, я конечно понимаю, что отвлекаю тебя от важных занятий с МОЕЙ невестой, но у нас тут олимпиец! И очень хочет видеть именно двоих!”. “ Да чтоб Вас!” — выругался мой друг, уже появляясь в тронном зале.
— Мне нужна Ваша помощь, — нервно произнес Гефест, оглядываясь по сторонам и жестами показывая, чтобы я накинул полог тишины, — Мне нужна помощь Вас двоих.
— Отлично! И все время вовремя! — раздраженно проговорил Танатос, буря взглядом в Гефесте дыру размером с Тартар, — В чем заключается помощь? Завоевать мир? Подсадить тебя на папин трон? Подушечку подложить, чтобы попу не дуло?
— Нет, — понизив голос и почти шепотом произнес Гефест, опустив глаза, — Я хочу спасти мать. Олимпийцы изводили её…Каждый день, ежеминутно напоминая ей что в мире появился ещё один выродок моего отца. Они помогали этим плодам измены. Они специально терзали её, доводя до сумасшествия. Олимпийцы прекрасно знают, что Гера — единственная защита трона. Моя мать — единственная, кто всегда был верен Зевсу. И никто, кроме её, не станет на его защиту. На Верховной богине держится Олимп и власть. И чтобы она не сделала, Зевс бы её и пальцем никогда не тронул. Он понимает это. И вы понимаете.