Annotation
Привычный мир рушится, когда Кирилл замечает в небе стаю застывших ворон. Никто кроме него не видит этого. Пытаясь разобраться в происходящем, Кирилл избегает встречи со своей любимой.
Когда же он замечает, что не только птицы или животные превращаются в экспонаты музея восковых фигур, но и люди в том числе, Кирилл просит девушку переехать к нему.
Сможет ли он уберечь свою любимую от надвигающейся беды?
АРИСТАРХ РОМАШИН
I
II
III
IV
V
АРИСТАРХ РОМАШИН
СМЕРТЬ ГИГАНТСКОЙ ЧЕРЕПАХИ
I
Никто, кроме меня, не заметил этого. Даже моя девушка.
Мы с друзьями вышли из торгового центра, в здании которого располагался кинотеатр. Всё ещё находясь под впечатлением от увиденного, мы, горячо обсуждая фильм, незаметно дошли до дороги. После того как на светофоре для пешеходов загорелся зелёный свет, а для машин красный, мы с остальными прохожими стали переходить пешеходный переход.
На улице стоял апрельский бодрящий холод. Небо было безоблачным. День ещё не ушёл, а вечер не спешил наступать.
Когда мы оказались на другой стороне улицы, внезапно появилась стая ворон, которая принялась кружиться над нами со своей пронзительной песней.
Ничего необычного. Такое каждый день можно увидеть или услышать.
Но не то, что произошло потом.
Карканье прекратилось так же неожиданно, как и началось. Периферическим зрением я видел чёрную разбросанную по небу полосу. Это заставило меня поднять голову и понять, что птицы не только прекратили каркать, но и летать. Они просто застыли в небе, словно кто-то нажал на паузу при просмотре фильма.
Я резко остановился, чтобы как следует разглядеть это необычное явление.
– Что такое, любимый? – спросила моя девушка.
Она была моложе меня на пять лет. Стройная, с длинными светлыми волосами, карими глазами и красивым лицом. Когда она улыбалась, на её щеках с двух сторон образовывались ямочки, которые делали её красоту ещё более неотразимой.
– Смотри, Алина, – показал я указательным пальцем на небо. – Вороны застыли в небе и не кружатся.
Алина подняла голову, потом снова взглянула на меня и сказала:
– Да, насмотрелся ужастиков, и теперь у тебя глюки, дорогой.
– В смысле? – удивился я. – Ты не видишь того же, что и я?
– Почему не вижу? – ответила она, обнимая меня. – Вижу стаю кружащих и каркающих ворон над нами.
– Ну что вы там застряли? – крикнули нам друзья, два парня и две девушки, которые только теперь заметили, что мы отстали от них.
– Пойдём, дорогой, – прошептала Алина, взяв меня за руку.
– Подожди, – выхватил я руку и снова показал на небо. – Как ты можешь видеть кружащую стаю, когда она застыла, словно кадр из фильма?
Она смотрела на меня так, будто перед ней стоял не её любимый человек, а сбежавший из клиники сумасшедший.
Я непринуждённо улыбнулся:
– Ага, купилась!
– Вовсе нет! – сказала она. – Просто на секунду показалось, что ты сам веришь в то, что говоришь.
«Я верю в то, что вижу», – подумал я, но вслух сказал:
– Хороший из меня актёр?
– Аль-Пачино! – поцеловала меня Алина, – тебе надо было стать актёром, а не художником.
Мы догнали друзей. На их вопросы, почему мы застряли, Алина ответила: «Кирилл решил подшутить надо мной, убеждая в том, что вороны в небе застыли и не кружатся». На что друзья сквозь смех ответили:
– Ну а что ты хотела? Не зря же он у тебя художник. Фантазёр.
Значит, и они не видели того, что видел я.
Возле метро мы с Алиной попрощались с нашими друзьями, после чего я проводил её до дома. Она жила в том же районе, где находился торговый центр.
– Родители на даче. Зайдёшь? – спросила она у двери в квартиру, повиснув на мне и теребя мои волосы.
– Прости, не сегодня, – сказал я и поцеловал её.
Однако целовал я свою девушку как бы механически, ничего в тот момент не чувствуя, так как моя голова была занята другим. Видимо, поэтому поцелуй получился сухим, что, естественно, не осталось без её внимания.
– Всё в порядке? – встревожилась она.
– В смысле?
– Ты вроде как со мной, но в тоже время тебя здесь нет.
– Прости, дома слишком много недоделанной работы.
– Жаль... Я думала, ты сегодня останешься у меня.
– В другой раз обещаю, – снова поцеловал я Алину, но на этот раз вложив в поцелуй всю свою страсть.
– Вот теперь я верю, что ты со мной, – прошептала мне на ухо Алина.
Уже по пути к метро я то и дело поглядывал на небо, там и сям видя зависшие в воздухе тельца ворон. Прохожие, сновавшие туда-сюда, не обращали на необычную картину никакого внимания.
Ночь успела к тому времени обволочь город сумерками, поглядывая сверху на людей миллиардами светящихся глаз.
Погружённый в свои мысли, я вошёл в здание метро. И хотя часы на моём запястье показывали десять вечера, подземный муравейник кишел людьми. Толпа, словно живая лава, поглотила меня и понесла вниз по эскалатору. Как только я оказался в вестибюле, справа от меня из квадратной норы появился длинный железный червь, который, остановившись, принял меня в своё брюхо, и, издавая скрежет металлическими лапами, повёз в сторону дома.
Выйдя на своей станции, я быстрым шагом направился к выходу. На улице первым делом бросил взгляд на небо, но никаких застывших ворон не увидел. Оставляя по правую руку мясную лавку и двух бездомных собак, стороживших свою кормушку, я свернул с асфальта на протоптанную людьми дорожку, которую с двух сторон сопровождали деревья.
Я тщетно пытался разглядеть хотя бы одну ворону, но почему-то мне на глаза они больше не попадались. Может, действительно, мне просто показалось то, что я увидел после выхода из кинотеатра? Ведь никто кроме меня не заметил застывшую стаю ворон в небе…
Переступив порог своей квартиры, я первым делом отправил эсэмэску Алине, что домой доехал в целости и сохранности. Ответ не заставил себя долго ждать: «Отлично, дорогой. А я уже легла. Ты скоро?»
Написав, что я лягу после того, как закончу с работой, я добавил: «Спокойной ночи», а рядом смайлик, посылающий поцелуй-сердечко.
Получив в ответ свою порцию поцелуев и пожелание сладких снов, я вошёл в записную книжку смартфона и, отыскав телефон менеджера, позвонил ему.
Работать я, конечно же, не собирался, из-за чего на душе был неприятный осадок потому, что мне пришлось соврать любимой. Но успокаивал я себя тем, что это была безобидная ложь.
После трёх гудков менеджер поднял трубку. Я пожаловался ему, что неважно себя чувствую (ещё одна ложь), и попросил его дать мне честно заработанный мною двухнедельный отпуск. Так как в целом я работал хорошо и за мной не водилось задержек со сдачей проектов, он безо всяких вопросов согласился, сопроводив своё согласие словами:
– Как только почувствуешь себя лучше, постарайся до конца месяца сдать проект.
– Конечно, обязательно. Он почти готов. Осталось чуть-чуть.
– Хорошо. Выздоравливай, Кирилл!
– Спасибо! Буду стараться.
Я не имею привычки обманывать людей, и даже если это незначительная ложь, я всё равно чувствую себя некомфортно, но в данном случае иначе было нельзя. И потом интуиция подсказывала, что лучше эти дни не отвлекаться на работу, а попробовать разобраться в том, что происходит.
II
Прежде чем продолжить свою историю, разрешите мне вкратце рассказать о себе. Зовут меня Кирилл. Мне тридцать лет. Я высокий, худощавый мужчина с тёмными волосами. Глаза у меня серого цвета с золотистым отблеском.
Я работаю дизайнером в компании, выпускающей настольные игры. В свободное от работы время пишу картины.
С Алиной я встречаюсь около пяти лет, но на все её попытки съехаться отвечаю отрицательно, говоря, что мне, как творческому человеку, нужна свобода. Однако на самом деле причина моего отказа не в этом, а в том, что мои родители, пока были живы, часто ссорились, и почти всегда поводом для начала конфликта мог послужить любой пустяк. Папа в порыве гнева кричал маме, что она до того, как они поженились, была совсем другой, и если бы он знал, что она так изменится, то никогда бы не женился на ней. Уже после их смерти я дал себе слово, что никогда не женюсь, чтобы похожая ситуация не произошла и со мной.
А ещё мой папа был большой врун. Он обманывал всех: и мою маму, и свою маму, и друзей, и даже меня. Он никогда не сдерживал данных мне обещаний, каждый раз придумывая очередную ложь, чтобы оправдать предыдущую. Я не хотел быть похожим на отца, поэтому, повзрослев, я дал себе слово, что буду стараться всегда говорить правду. Но, увы, мне не всегда удаётся сдержать данное себе слово.
На следующее утро я, проснувшись и позавтракав, вышел во двор в семь часов утра. Солнце ещё не успело выглянуть, поэтому я ощущал лёгкую прохладу. Я взял с собой ручку и блокнот, чтобы записывать свои наблюдения.
Ворон, которых я не смог вчера заметить в своём районе, сегодня было много: часть из них застыла в небе, другая сидела неподвижно на ветках. Приглядевшись, я отметил, что на этот раз не только вороны застыли, но и голуби тоже.
Кроме меня во двор вышла женщина с шестилетним ребёнком, они подкидывали птицам корм. Но пернатые, когда я посмотрел в их сторону, не подлетали к еде, а просто зависли в воздухе перед кормильцами.
«Интересно, – подумал я, – Неужели они не видят того, что вижу я?» – пришёл к выводу, что эту необычную картину лицезрел только я. А ещё возникла мысль: «А как ситуация выглядит в других местах?»
Решив получить ответ на свой вопрос, я за день побывал в разных парках Москвы, прошёлся по Красной Площади, съездил даже в Бутово. Увы, нигде я не увидел летающих и не услышал чирикающих птиц.
Все они застыли, словно чучела…
Целый день до меня пыталась дозвониться Алина, но я написал ей эсэмэс, что не могу говорить, а потом совсем отключил телефон. Домой приехал под вечер, уставший и голодный. Приготовил себе ужин. Хотел перенести все свои наблюдения на холст, но кисть в моих руках отказывалась меня слушаться. Да и как можно на картине передать увиденное мною?
Оставил решать эту головоломку на потом, но утром меня ждал новый сюрприз.
До этого я ещё как-то пытался понять причину происходящего, но сегодня подумал, что я, наверное, просто схожу с ума, видя то, чего не видят остальные. Моих родителей давно нет в живых, родственников не осталось, поэтому узнать, были ли в нашей семье больные шизофренией, я ни у кого не мог.
В небе ничего не изменилось. Птицы как застыли два дня назад, так и не двигались, но теперь к ним присоединились и животные.
Стоило мне выйти из подъезда, как я заметил дворового кота. Он вцепился когтями в ствол дерева и, видимо, хотел подняться выше, но замер, словно восковая фигура. Я не поленился подойти и потрогать кота. Несмотря на то, что на улице было прохладно, его тельце было тёплым.
Занеся свои наблюдения в блокнот, я направился в сторону метро, вспомнив, что часто видел бездомных собак рядом с мясной лавкой. По дороге мне не встретилась ни одна собака или кошка, но верные сторожи кормящей их лавки были, как всегда, на месте: огромный рыжий пёс и маленький лохматый щенок. Уличные псы и раньше не отличались особой подвижностью и только слегка подёргивающиеся кончики ушей говорили о том, что в них ещё течёт жизнь. Я бросил в сторону псов ломтик хлеба, но животные так и не сдвинулись с места. И уши в этот раз не двигались.
Тогда я направился в сторону торгового центра. По пути мне попались ещё две бездомные собаки, застывшие, словно музейные экспонаты. Самое странное было в том, что я в этот день не видел ни одного человека, который бы выгуливал собаку. Мне было интересно посмотреть на то, как это могло бы выглядеть. Но даже очередная вылазка по Москве ничего не дала.
Где-то в середине дня позвонила Алина, на этот раз я ответил:
– Алло.
– С тобой все хорошо, дорогой? – тревожно поинтересовалась она.
– Да, милая, а разве должно быть плохо?
– Не знаю, ты после кинотеатра, как черепаха, спрятался в панцирь. Что случилось?
Алина, как и все женщины, была чутким человеком. Сказать ей, что всё хорошо, значило вселить в неё ещё большую панику. Поэтому мне пришлось прибегнуть к тому, что объяснило бы ей всё происходящее.
– Кажется, у меня появилась интересная идея для картины, – сказал я, и в целом это не было ложью.
– Точно?
– Конечно, ты же понимаешь, чтобы творить, мне нужно на некоторое время закрыться ото всех, но это не значит, что я тебя разлюбил.
– Очень и очень надеюсь на это!
– Просто знай, что я люблю тебя, – нежно прошептал я.
– Хорошо, дорогой, – облегчённо вздохнула Алина. – Ты хотя бы эсэмэски пиши, не пропадай совсем.
– Хорошо.
– Значит очень скоро ты представишь миру новую картину или, может, их будет несколько?
– Возможно, – ответил я.
– Ладно, любимый, – прошептала она. – Держи меня в курсе.
– Хорошо, милая.
Домой я, как и вчера, добрался ближе к вечеру, чувствуя себя разбитым. Ноги отяжелели, словно вместо крови в венах циркулировало серебро, и болели так, будто ещё чуть-чуть – и они взорвутся.
Я принял душ. Потом поужинал. В гостиной у меня находились мольберт и краски. Я взял кисти в руки и снова попытался передать эпизод, который застал меня на выходе из кинотеатра, но не понимал, как приступить к картине.
Оставив непутёвые попытки, я направился в спальню. Перед порогом в комнату я остановился. В прихожей, которая соединяла гостиную и мою спальню, горел свет, поэтому я легко различил большую муху, повисшую в воздухе чуть выше моей головы. Никаких жужжаний и резких движений. Муха просто висела в воздухе. Я большим и указательным пальцами зажал её круглое тельце и приблизил к глазам. Видимо, я не рассчитал силу давления, потому что одно крылышко, которое было твёрдое, словно из пластмассы, отвалилось. Я подкинул муху к вверх. Она, не долетев до потолка, застыла, так и не упав.
Уведомление о входящем сообщении заставило меня вздрогнуть.
Это была Алина. Она спрашивала, как я себя чувствую. Написал, что всё хорошо. Спросила про картину. Ответил: «Потихоньку». И тут же следом отправил сообщение, где пожелал ей сладких снов. Видимо, понимая, что я не хочу продолжать переписку, она тоже пожелала мне хороших снов.
В глубине души я понимал, что люблю Алину, что она мне дорога, но, помня о том, что я сын своего отца, я не желал причинять ей боль в потенциальном будущем. Да, сейчас я другой, да, во мне больше благородства, чем в моём отце, но никто не может сказать, что будет завтра. Может, я в корне изменюсь и из доброго и нежного превращусь в злого и грубого лгуна…
И потом, лучше мне самому разобраться в той чертовщине, что со мной приключилась.
Но то, что произошло на следующий день, вынудило меня отказаться от идеи одному разбираться во всём.
III
Проснувшись утром, я первым делом бросился к окну и увидел то, что искал днём ранее.
Мне стало страшно, но не за себя, а за Алину. Я кинулся к телефону.
– Алло, – услышал я её заспанный голос.
– Прости, что разбудил, – сказал я, успокоившись. – Ты ещё не выгуливала Джема?
– Нет, мама его забрала к себе на недельку, а что?
– Собирай вещи, я сейчас приеду за тобой.
– А что случилось? Вдохновение ушло?
– Нет, ничего не ушло, но я хочу, чтобы ты на этот раз была со мной. Бери побольше вещей. Некоторое время ты поживёшь у меня.
На несколько секунд телефон умолк.
– Алло, ты тут, Алина?
– Ты точно этого хочешь, дорогой?
– Конечно, радость моя! Собирайся, через часик приеду за тобой.
И отключился.
Теперь к застывшим птицам и животным добавились люди. Не все, лишь те, кто выгуливал своих питомцев.
У Алины был терьер, с которым она каждое утро совершала прогулку. Увидев на улице застывшую женщину с собачкой, я, естественно, испугался за свою девушку.
Почистив зубы и переодевшись, я, не завтракая, выбежал из дома. По дороге к метро я заметил несколько людей, гулявших со своими животными. Вот дама в красном свитере и с собачкой на поводке. А вот курносый мальчик, на руках которого чёрный кот. Вот мужчина с большим животом, выгуливающий маленькую собачку. Каждый, кого я встречал, застыл со своим питомцем, словно кто-то решил превратить город в музей восковых фигур. И даже в метро мне на глаза попались несколько человек с собачками на руках, застывшие, словно статуи.