— У меня есть предложение, директор. Может быть, учитывая уникальный случай, возраст и способности мисс Дирборн, можно было бы предоставить ей более гибкий график? Я думаю, что говорю за всех преподавателей. Уверен, она сдаст экзамены с небольшой подготовкой. Так что, может, позволим ей самой выбрать предметы, на которых она хотела бы сосредоточить внимание? Это будет, в каком-то роде, эксперимент…
— Хм, я не уверен насчет этого, Альбус, совсем не уверен. Либо она такая же студентка, либо нет.
Профессора начали спорить, и Гермиона подумала, а хочет ли она стать особенной. Это вызовет ненужные разговоры и слухи, но все это также перевешивала мысль о том, что ей придется скучать на уроках целый год.
Прислушиваясь к тому, как уговаривают директора, она вдруг поняла для себя: приятно хоть раз почувствовать себя особенной. Быть тем, для кого готовы сделать исключение, особенно после того, как она росла рядом с Гарри. Учителям бы не пришлось привыкать к ее раздражающим привычкам в классе, а ее смогли бы здесь уважать, как к ней относилась раньше Макгонагалл. В отличие от Рона, Гермиона никогда не завидовала тому, как обращаются к Гарри. Она понимала, как тяжело быть им. Но ей всегда хотелось бы позволить себе выделяться, не вызывая при этом неприязни и раздражения.
— Я был бы несказанно рад, если бы мисс Дирборн смогла поработать со мной над некоторыми из моих проектов. Как вы знаете, она начала еще летом и будет продолжать заниматься этим после выпуска из Хогвартса. Я не вижу ничего странного в том, чтобы сделать исключение для ученицы…
— Нет, извини, Альбус. Она талантливая ведьма, но я не думаю, что мы должны делать исключения. Тебе придется найти время, чтобы заниматься с ней отдельно.
— В таком случае, есть еще один вопрос…
Гермиона покинула класс в приподнятом настроении: у нее будет своя комната, и она произвела впечатление на каждого учителя! Ничто на свете не доставляло ей большего удовольствия, чем жить в соответствии со своей репутацией всезнайки.
Хотя она поклялась, что не будет обращать на себя много внимания, она не могла удержаться от того, чтобы взять максимальное количество ТРИТОНов. Она все еще оставалась Гермионой Грейнджер, каким бы именем ее не называли, и она будет стремиться стать лучшей.
***
Сначала дни проходили быстро, а потом стали тянуться все медленнее и медленнее, пока она молча сидела на уроках, за едой и в библиотеке.
Я не потеряю самообладания. Я не буду выпендриваться.
Гермиона Дирборн — тихая и чистокровная когтевранка. Эта роль становилась невыносимой.
Хуже всего, что у нее было слишком много времени на то, чтобы сидеть, думать и впадать в отчаяние. И она еще думала, что скучно живет. Но это было до ее попадания в 1944 год. Разделение на классы и факультеты тогда было не таким, набралось не больше двух групп на Нумерологию. В ее время предмет выбрал бы один ученик, сейчас в этом Хогвартсе — их было двести.
Она помнила, что война сильно повлияла на количество волшебников в Хогвартсе. Но разница видов за ужином в Большом зале и в классах все еще поражала ее. Поэтому Гермиона надеялась, что, учитывая количество учеников в этом году, она сможет избежать вопросов. Том был на ее уроках Нумерологии, Зелий, Защиты от темных искусств, Древних рунах и Трансфигурации. Она была свободна лишь на Истории магии и Заклинаниях. И было просто убийственно сложно сидеть и смотреть, как очки раздают другим факультетам и ученикам, особенно ему.
Естественно, она не могла остаться незамеченной без посторонней помощи. Ей пришлось надеть на ожерелье тонкий амулет, чтобы избежать внимания, особенно со стороны учителей, которые были слишком нетерпеливы с обращениями к новой ученице.
Она была довольна заклинанием, наложенным на амулет. Оно было вариацией того, что она использовала для защиты палатки, но гораздо менее мощным: люди будут замечать ее присутствие, но их интерес пропадет. Учителям и в голову не придет обращаться к ней за ответами, другие ученики не будут пытаться вовлечь ее в разговор или подружиться с ней. Это был великолепный уровень волшебства, и все же… это было ужасно. Гермиона терпеть не могла сидеть здесь как тихая маленькая мышка, когда знала ответ на каждый вопрос.
И самое отвратительное было в том, что она сидела в двух рядах от человека, которого одновременно боялась и хотела избить.
Гермионе потребовался ровно двадцать один день, чтобы сдаться. Три недели его невыносимого самодовольства и непревзойденного превосходства. Три недели, чтобы почувствовать, насколько раздражающей она, должно быть, была в школе. Это было хуже, чем видеть свое отражение в зеркале. В Томе Риддле Гермиона видела, как могла бы действовать сама.
Ему почти не приходилось поднимать руку. Учителя автоматически обращались к нему за любой сложной информацией.
Привлекательный Том Риддл, такой талантливый, такой умный и в то же время такой скромный. С нее было довольно всего этого. Ее рука так и чесалась дать ему пощечину. Или взлететь в воздух.
И так, в четвертую пятницу сентября, во время утреннего перерыва между Нумерологией и Зельеварением, Гермиона пошла в уборную, сорвала ожерелье и выбросила его в окно.
Ей пришлось выслушать, как этот высокомерный слизняк получил десять баллов — десять! — за ответ на Нумерологии, который был только частично правильным. Ну просто невероятно! Профессор Вулф чуть ли не ворковала над ним.
Ух. Она расплела пучок, избавляясь от роли, которую пыталась себе навязать. Она сойдет с ума, если будет продолжать в том же духе. Гермиона схватилась за раковину, делая глубокие, медленные вдохи, чтобы остыть. Если она пойдет такой на Зелья, то, вероятно, взорвет подземелья. И вдруг она заплакала, громко и отчаянно всхлипывая, потому что все это было невыносимо.
Гермиона чувствовала каждое движение и выражение лица Тома Риддла, когда они находились в одной комнате. Она чувствовала себя газелью, пасущейся рядом с хищным львиным прайдом, постоянно готовой бежать со всех ног.
Она наблюдала за Томом Риддлом, даже не глядя. Она все время наблюдала за ним. Он сидел в уголке ее глаза за едой, в классе, в библиотеке.
От этого ее затошнило. Ей захотелось врезать ему по физиономии и выругаться до полусмерти.
Гермиона хотела показать Тому Риддлу, что она тоже может быть хищником.
Обещание и чувство будущей битвы скользнуло вниз по ее позвоночнику, как успокоительный напиток, возвращая ей контроль над собой.
— Темпус, — прошептала она немного хрипло, чтобы определить время. У нее было ровно семь минут, чтобы привести себя в порядок и пойти на зелья.
«Слишком многое поставлено на карту для этого любительского спектакля», — сказала она своему растрепанному отражению в зеркале, умылась и взяла сумку. Ты не Гарри Поттер, и волшебного решения этой проблемы не будет. Ты застряла здесь и должна жить. Так живи с этим, ведь ты сталкивалась и с худшим.
Решив, что если Риддл не может правильно ответить на элементарный вопрос, то неудивительно, что он был настолько глуп, чтобы сделать семь крестражей. Она взяла свою сумку и начала долгий путь к подземельям, чувствуя себя сейчас больше похожей на Гермиону Грейнджер, чем за последние несколько недель.
Ей потребовалось восемь с половиной минут, чтобы добраться до класса, но Слизнорт все равно улыбнулся ей, отмахнувшись от ее нерешительных извинений и весело проводив внутрь.
— Присаживайтесь рядом с Томом, мисс Дирборн. Нас ждет захватывающий урок!
О, нет. Она колебалась, но выбора не было, ей пришлось сесть рядом с ним и спокойно улыбнуться, хотя ее ладони вспотели, и она чувствовала, как чертов румянец заливает щеки. Не нужно смущаться, он — убийца. Перестань быть такой глупой!
— Дирборн, — поприветствовал он ее своей глупой, самодовольной улыбкой. Она решила, что он определенно вылечил зубы волшебным образом. Сироты, выросшие в 1930-е годы, точно не имели доступа к стоматологической помощи.
— Риддл, — кивнула она и поспешно отвернулась.
— Сегодня мы начнем варить особенно трудное зелье. Как я уже говорил вам на первом уроке в этом семестре, для тех из вас, кто меня слушал, — хихикнул Слизнорт, — Большая часть этого семестра пройдет за приготовлением Оборотного зелья! Теперь, кто может назвать мне ингредиенты? Вы должны помнить их, потому что это было в вашей теории.
Рука Гермионы уже взлетела в воздух, прежде чем она даже подумала об этом.
— Продолжайте, мисс Дирборн.
— Ну, это займет месяц, так что первый ингредиент — время. Затем сушеные златоглазки, которые должны настаиваться 21 день и водоросли, которые можно собрать только один раз в месяц в полнолуние. Дальше два пучка спорыша, перемешать три раза по часовой стрелке, затем варить зелье в течение 80 минут в оловянном котле. Потом — пиявки, тертый рог двурога и шкура бумсланга. И дальше … эм … немного от того человека, в кого вы хотите превратиться, — радостно протараторила она.
— Просто великолепно! Пять очков в пользу Когтеврана. Приятно видеть, что вы наконец обрели голос, — широко улыбнулся ей учитель.
Гермиона откинулась на спинку стула, слегка улыбаясь. Следующий месяц обещает быть веселым. Ей понравилось варить Оборотное зелье в свой предыдущий выпускной год. И на втором курсе, даже если не все прошло блестяще (справедливости ради, это все было ее идей: от воровства ингредиентов до приготовления зелья. Хотя тогда она оказалась в больничном крыле. Нет, ей нельзя думать о том времени).
— Я понимаю, что вы все ограничены во времени, поэтому будете работать группами по три человека…
Ее хорошее настроение внезапно испарилось.
— Это зелье будет засчитываться за вашу итоговую отметку, поэтому я ожидаю, что вы запишите все точные шаги, кто и какой вклад внес в каждую стадию. Теперь Том, Гермиона и… да, Элджернон, я думаю. Можете начинать.
Протестовать было уже поздно, да и невозможно. Когда она повернулась лицом к своей команде, то уже придумала, как они могли бы меньше всего контактировать. Другой мальчик, гриффиндорец Элджернон, как раз подошел к месту, где они сидели.
— Привет, Том, — сказал он с улыбкой и протянул руку Гермионе. — Гермиона Дирборн, правильно? Меня зовут Элджернон Лонгботтом, но все зовут меня Элджи.
— Привет, приятно познакомиться, — это был двоюродный дедушка Невилла, поняла взволнованно Гермиона. А потом вспомнила, что это был тот самый человек, который вывесил Невилла из окна и столкнул с пирса Блэкпул.
— Ну, нам не нужно искать рецепт, так как его уже запомнила Дирборн, — сказал Риддл, тепло улыбаясь ей. Она подавила свой хмурый взгляд. В его улыбке определенно не было ничего очаровательного. Убийца кроликов.
— Может, нам найти комнату, которую мы могли бы использовать, прежде чем начнем? Где-то в этом огромном замке точно есть неиспользуемый класс, — сказала Гермиона. Она знала, что таких было много, но не должна была подавать виду.
— Это хорошая идея, Гермиона, — поддержал ее Элджи. Она бы поблагодарила его, но пропустила это мимо ушей, потому что обратила внимание на преподавательский стол. Гарри упоминал это. Там была коробка засахаренных ананасов. Она судорожно сглотнула.
— Профессор? Есть ли здесь кабинет, где мы могли бы варить зелье? — тихо спросил Том, когда Слизнорт вернулся в переднюю часть класса.
Кто его подкупил? Может быть, это та самая шкатулка, которая помогла превратить один крестраж в семь? Или кто-то другой дарит засахаренные ананасы Слизнорту?
— Ты можешь воспользоваться любым кабинетом в соседнем коридоре, Том. Они были как раз освобождены для рабочих комнат. Мисс Дирборн, перед тем, как вы уйдете, я хотел вам сказать, что устраиваю небольшой ужин для нескольких избранных студентов сегодня вечером. Если у вас нет других дел, то было бы замечательно, если бы вы к нам присоединились.
Риддл застыл рядом с ней.
— О, спасибо, профессор. Это приятно. Мне нужно проверить, есть ли у меня сегодня дополнительные занятия.
Она точно не хотела идти на один из его маленьких вечеров, особенно если это был ужин.
— Я поговорю с Альбусом за обедом, не волнуйтесь. В восемь часов. Том, я надеюсь, что ты сможешь проводить мисс Дирборн?
— Конечно, профессор.
Вот же мерзавец.
Она молча последовала за Риддлом в пустую комнату, не слушая болтовню Элджи о квиддиче и ветре.
— Ты ведь не возражаешь, Том? Я все равно безнадежен в Зельеварении. Ты же знаешь, он, наверное, поставил меня в группу с тобой, только чтобы я не провалился.
— О, просто иди, Лонгботтом, но, боюсь, я не смогу подсчитать, какой вклад ты внес в проект.
— Спасибо! Ты просто молоток, Том. Я обещаю, что буду сидеть рядом в следующий раз… просто сегодня такой прекрасный день.
А потом он ушел, и они остались вдвоем.
— Скорее всего, нет. Лонгботтом терпеть не может зелья. Я не знаю, почему он выбрал их для ТРИТОНа, — сказал Риддл Гермионе, открывая для нее дверь. — Или, — задумчиво продолжил он, — Как его приняли. Должно быть, он умнее, чем кажется.
Она поколебалась, но заставила себя подойти ближе к нему.
Все любят Тома Риддла. Не веди себя подозрительно. Она не хотела проходить через дверь, которую он придержал для нее, хотя и должна была бороться, чтобы держать под контролем свое непрекращающееся стремление к борьбе-бегству-борьбе-бегству-борьбе.
— Мы и без него справимся. Это не так уж и трудно следить за зельем, если ты умеешь точно определять время, — спокойно ответила Гермиона, вытаскивая учебник и морщась от влажного запаха.
— Откуда ты так много знаешь об этом зелье?
— О, я сварила его, когда мне было тринадцать, — сказала она на автомате, не подумав, все еще копаясь в своей сумке. Дерьмо.
— Когда тебе было тринадцать? Но зачем? — спросил он восхищенно.
Думай-думай… ложь слетела с ее языка на удивление легко.
— Я видела рецепт в «Книге зелий» — копии моего отца. Подумала, что было бы забавно превратиться в него и… э-э… пойти и напугать его. Но я все испортила. Использовала кошачью шерсть. Это было ужасно — вся работа была потрачена впустую.
Не говоря уже о болезненном обратном превращении. Это тоже было ужасно, она никогда этого не забудет.
— И что случилось потом?
— Ну, к счастью, ему это показалось довольно забавным, — сказала она, улыбнувшись, вспомнив, как Дамблдор пытался отчитать ее в больничном крыле, выглядя при этом довольным тем, что на втором курсе она была такой умной.
Гарри и Рон никогда не спрашивали, но ей пришлось солгать и сказать, что она варила зелье в качестве «вызова». А мадам Помфри сложно было одурачить тем, что ее практика трансфигурации пошла наперекосяк. — Но я бы определенно не советовала этого делать. Довольно отвратительное и медленно действующее зелье, тяжело устранить все последствия. Однако я сварила его превосходно, так что отец был вполне доволен мной.
— Почему твой отец решил не отправлять тебя в Хогвартс? — спросил Риддл, без видимых усилий превращая карандаш в верстак. Он притворялся небрежным, но что-то в его сжатых челюстях и напряженной концентрации на обустройстве комнаты заставило ее подумать, что он очень заинтересован в ее ответе.
Она, естественно, подготовила ответ, и хорошо отработанную ложь говорить легко. Беспокойный и умный Сердик, не по годам развитый и одинокий ребенок. История была придумана еще до того, как она приехала в Хогвартс.
— Если честно, то я не совсем уверенна. Я думаю, что он просто забыл про это, а потом привык учить меня самостоятельно.
Гермиона вспомнила тот мучительный год после своего одиннадцатилетия, когда письмо и визит профессора Макгонагалл изменили ее жизнь. Она убедила родителей немедленно отправиться в Косой переулок. Сначала они, конечно, купили все книги, и Гермиона проводила вечера, выходные и каникулы, обучаясь заклинаниям, сколько могла, пока ждала и ждала, когда снова наступит сентябрь. Она мягко улыбнулась, вспоминая тот чудесный период, когда все начинало обретать смысл. Когда она сама начинала обретать смысл.