- Зачем это?
- Ты должен уснуть. Это сильное снотворное.
- А что потом?
- Когда проснёшься, ритуал будет в самом разгаре. Будет новое место, которое ты узнаешь сразу. И ты сразу поймёшь, что делать.
- Не верю я в эти ваши ритуалы, - хмыкнул Игорь. Кирилл вежливо смотрел на него. Ждал. Идти на попятный было поздно. Ленка взяла его за локоть, и тогда, словно получив инъекцию храбрости, Игорь сграбастал таблетку и, зажмурившись, пробормотав про себя короткое "пустьвсёбудетхорошо", проглотил.
Это чувство, когда просыпаешься на шумной вечеринке, частично уже перешедшей в драку и оргию. Просыпаешься, чтобы хлопать глазами и ни черта не понимать. Просыпаешься и смотришь в белёный потолок, изучаешь прихотливый рисунок из сосулек на люстре, под их весом наклонившейся на одну сторону. Что это? Пространство за той дверью? Они впустили меня, но для чего?
Люстра, однако, кажется подозрительно знакомой. Да и чересчур светло для подземелья...
Игорь рывком сел, осознав вдруг, что голоса, звучащие на повышенных тонах, ему не мерещатся. Вряд ли это тот Голос, о котором весь день талдычил Кирилл... Мужской баритон, вызывающий в голове ассоциации с чем-то неприятным - на грани с отвращением. Что это может быть за человек? Он встречал его в своих странствиях по заброшенному городу, а возможно, встречал и раньше... с ним спорил женский взволнованный голос. Слов не разобрать.
Игорь хотел было уже пойти на голоса, но не успел даже спустить ноги с кровати. Он лихорадочно озирался. Подозрительно знакомые полки с размокшими кирпичиками книг, комки разбросанной одежды... детской одежды. Замок на стене, почерневший, похожий на тень от чего-то большого и уродливого. Это комната Кирилла в их с Ленкой квартире. Как он сюда попал? Чёрт... Голова как пыльный мешок.
Тряхнув головой и оглядевшись ещё раз, Игорь понял, что ошибся. Эта комната очень похожа на Кирюхину - но это не она. Воздух стоячий и густой как масло. Такой воздух может быть разве что в слабо вентилируемом помещении. В подземелье.
За муляжом окна будто бы свет фонарей, а на самом деле колышется под стеклянным колпаком керосиновой лампы пламя. Внутри страшно холодно. Линолеум на полу вздулся и пошёл волнами - не такой, как у них дома, но похож... очень похож. Замок нарисован прямо на стене и раскрашен в нужные цвета. Кто-то как следует расстарался, пытаясь придать подземному помещению сходство с их квартирой. Ничего себе, шуточки.
В тот момент, когда Игорь уже собирался спустить с Кирюхиной (или очень похожей на неё) кровати ноги, женщина закричала. Только теперь Игорь узнал голос Ленки. Он вскочил, поскользнулся на ледяной лужице, больно ушиб большой палец ноги о ножку стола, свалив с него неработающую настольную лампу. Короткий коридор, похожий на глотку ледяной рыбины, протолкнул его в зал, где чей-то извращённый ум воссоздал обстановку жилого помещения с точностью до чашки с яблочными огрызками и шелухой от семечек на столе. Кто-то не поленился притащить даже шкаф с книгами жены и пыльным бабушкиным фарфором или, по крайней мере, нашёл очень похожий. "Это же дети, всего лишь дети", - беспомощно подумал Игорь, оглядываясь. Многие предметы, словно массовка, набранная в последний момент из толпы зевак, были не тем, чем они должны были быть: к примеру, место плюшевого медведя на софе занимал плюшевый заяц, изрядно потрёпанный и со следами собачьих зубов на шее, на месте булыжника интересной формы, который Кирюха как-то привёз с моря, лежал булыжник самый ординарный, родные братья которого валяются в любом Самарском дворе. Вместо стаканчика для карандашей - подходящий по цвету и форме стакан из-под китайской лапши, вместо подушечки для иголок - кусок мыла. И так далее, и так далее. Стулья все разные, но стоят ровно на тех местах, где Игорь их оставил, навсегда покидая квартиру.
Они скопировали даже такую мелочь!
Здесь, в почти что театральных декорациях шло представление, в которое он не мог не вмешаться. Трое детей несколько постарше Кирилла избивали Ленку. Один - монтировкой, двое других - палками, похожими на черенки от лопат. Когда Игорь появился у входа в зал, дети одинаковым движением повернули головы, прекратив своё занятие, и он получил возможность изучить их лица. Дрожа от ужаса и ярости, Игорь смотрел на себя - на трижды-себя, потому что на всех троих были картонные маски с нарисованным на них его лицом. Сквозь разрезы для глаз смотрели тёмные, почти чёрные глаза. Смутно знакомый баритон оказался его собственным голосом, доносившимся из магнитофона под столом. Как раз сейчас он вещал:
"...будет гораздо легче, если мы с тобой сядем и поговорим, как отец с сыном..."
И сначала:
"...будет гораздо легче, если мы с тобой сядем и поговорим, как отец с сыном..."
Игорь зарычал, бросился вперёд и расшвырял детей по углам комнаты. Они не думали сопротивляться. Монтировка с глухим звоном упала на пол.
- Прекратите, - шептала Ленка, прикрывая израненными руками живот. - Прекратите, пожалуйста!
Игорь грохнулся перед ней на колени, осторожно приподнял голову на удивительно тонкой шее.
- Всё уже позади. Я с тобой.
Ленка открыла глаза, тёмные, почти чёрные от плещущейся в ней боли. Губы разбиты. Она едва могла говорить.
- Что они с тобой сделали? Что они хотели?
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Лена смогла разлепить губы. Язык тоже кровоточил - женщина прокусила его до мяса.
- Сказали... сказали, что я должна быть рядом с тобой. Сказали, что собираются избавить меня от малыша. Что он не хочет жить, и поэтому, как только достанут его из моего живота, его убьют. Я сказала, что не позволю. Пускай убьют меня, только не его. И они... они стали меня бить.
Игорь огляделся, задержав взгляд по очереди на каждом из трёх детей. Они стояли по углам комнаты, будто роботы, ожидающие новой команды. Два мальчика и, кажется, девчонка. Кирилла среди них нет. Лицо на картонных масках было изображено с пугающей тщательностью - вплоть до лихорадочно раздутых ноздрей, до ссадины на скуле от Ленкиных ногтей. У художника был только простой карандаш и синий маркер, которым он нанёс лёгкие тени.
- Прости меня, - прохрипел Игорь. - Это я виноват, что послушал его. Нужно было бежать, бежать как можно дальше... но нет. Мне было интересно. Это всё я... да заткнись!
Ногой он отшвырнул магнитофон, который настойчиво твердил одну и ту же фразу. Сказав на высокой ноте: "... я должен потребовать от тебя объяснений", он затих.
Ленка размазала по щеке натёкшую из носа кровь.
- Когда они били меня, говорили, что я должна прислушаться к себе. Я должна услышать малыша - так они говорили. Говорили, что Голос в нём сейчас особенно силён, и я смогу его услышать, если приложу усилия. Если наша кровь смешается. Будто я могу стать новой мессией среди взрослых людей... и помочь в дальнейшем всем взрослым, и тем, кто только готовится стать взрослым, услышать Голос.
- Я убью их, - сокрушался Игорь. - Всех, до единого. Я должен был стать жертвой, а не ты. Я знал, что это может быть болезненно, но если бы я знал, что это болезненно для тебя...
Ленка схватила мужа за локоть.
- Только не Кирилла! Он не причинял мне вреда. И не... - она снова коснулась живота, перепачкав и без того уже грязный свитер в крови. - Не его. Пообещай мне, что ты не перестанешь заботиться о нём так, как заботился, когда защищал его от меня. Я поняла одну вещь только что: самое меньшее, что я хочу сейчас, это остаться без детей. Без них нет и меня тоже.
Игорь тяжело поднялся на ноги. Трое всё ещё были здесь, но казались предметами мебели - ровно куклы, у которых кончился завод. Он подошёл и стянул маску с ближайшего истукана - это и впрямь оказалась девчонка. Её лицо казалось вылепленным из гипса. Волосы обрезаны у самой шеи, нос свёрнут на бок. Первоначальное желание поднять монтировку и разбить каждому голову сошло на нет - перед белым лицом Игорь только и мог, что бессильно стискивать кулаки.
- Они говорили, что малыш хочет умереть? - не оборачиваясь, спросил он жену.
- Они не правы. Я чувствую его страсть к жизни. Чувствую, как он хочет родиться. Возможно, эти идеи чуть не отправили нас вдвоём на тот свет, но я на самом деле смогла что-то почувствовать.
Уловив незнакомую интонацию в голосе жены, Игорь повернулся. Под её распухшими веками как будто вставало солнце. Слёзы чертили на щеках блестящие дорожки и, затвердевая в воздухе, кристаллами падали на пол. Пар изо рта и ноздрей рассказывал о пожаре в области сердца, пожаре, в котором одна за другой гибнут ветхие постройки их прежней жизни. Мужчина засуетился, осознав, что шок сейчас пройдёт и жена почувствует холод. Хорошо бы найти источник огня.
- Это очень странно, - вдруг сказали за спиной. Кирилл, стоя в дверях, переминался с ноги на ногу и выглядел как человек, который, недавно переехав, вернулся с работы по старому адресу. Эта неуверенность так не подходила к выражению его лица, что Игорю не составило никакого труда нацепить на свою злость кандалы.
- Не причиняй ему вреда, - шепнула Лена, протянув руки и обхватив ногу мужа.
- Ты верно всё понял: мама гораздо ближе сейчас к тому, чтобы услышать Голос, - сказал Кирилл. - В ней зреет слышащий. Это большая сила.
Трое старших синхронно сдвинулись с места и вышли за дверь, исчезнув за спиной Кирилла. Игорь рассеянно проводил их глазами.
- Зачем же был нужен я?
- Ты был одной частью магии, она - другой. Только вместе вы могли представить цельную и полную картину. Голос подсказал нам, как поступить, чтобы избавить вас обоих от злости, что грызла вас изнутри.
Устало, без эмоций Игорь подумал, что мог бы оторвать Кириллу голову, знай он обо всём заранее.
- Что же, твой план не сработал. Ленка по-прежнему ничего не слышит помимо того, что слышать должна. Может, стоит тебе попрыгать на одной ноге, и этот Голос сам вывалится из уха? А потом запихать его в ухо другого человека. А? Подумай над этим.
Кирилл как будто бы действительно задумался.
- Нет, наверное, это не сработает. Голос слишком большая штука, чтобы просто так выпасть. Он больше любой вселенной. Но есть кое-что, что этот эксперимент показал. Что-то, о чём мы даже не смыслили, зачарованные величием творящегося.
Кирилл пошаркал ногой, будто хотел таким образом свести на нет пафос сказанного. Голос его отражался от стен подземелья и превращался в низкий гудящий звук, разрушая так тщательно выстроенную иллюзию и ясно давая понять, что над головой десять метров земли.
- Что это? - спросила Ленка, не отрывая глаз от сына.
- Вы вдвоём, - просто ответил Кирилл. Игорь вдруг заметил, что речь его, усложняясь раз от раза, больше не напоминает содержимое коробки с потерянными когда-то и вновь найденными пуговицами. Нельзя сказать, что он стал при этом походить на человека. Разве только на обитателя сумасшедшего дома, которого комиссия признала почти-годным к жизни в обществе. Но и эта аналогия далеко не верна. "Они теперь общество, а мы - просто бегущие по лабиринту крысы", - с грустью подумал Игорь. - Вы способны менять друг друга. Это удивительно. Вы самые неразумные на планете существа, которые действуют и думают как животные. И я вас в этом не виню. Ведь Голос и его источник для вас загадка... Это всё равно, что пытаться идти через поле не имея глаз и не видя в какой стороне оно заканчивается. Но вы способны превратить свою ненависть в любовь.
Он сделал паузу - уста сомкнулись как бетонные плиты, и тут же наступила тишина, такая, что стало слышно, как поют где-то наверху опоры колеса. Жизнь на всей планете будто исчезла за тонкими губами, лопнула, как воздушный шарик. Но прежде чем Игорь с шумом втянул носом воздух чтобы доказать себе, что он-то ещё жив, Кирилл заговорил снова:
- Вы взрослые, но вы не безнадёжны. Надеюсь, я или каждый из нас станет таким, как вы. Настанет день, когда Голос больше не будет говорить для нас. Теперь на вопрос "что же делать потом?" для нас появился хотя бы один ответ.
- Да какие мы взрослые, - сказала Лена и растерянно, несмело улыбнулась, придерживая руками живот, как большую жвачку. Коленки её были выпачканы в крови, но при взгляде на эту улыбку думалось, что это скорее малиновое варенье.